Выбор

Отрывок из повести "Не сказка... Просто жизнь..."


 Марину в городе знали многие. Она была всегда на виду, эта невысокая, с точёной фигуркой, зеленоглазая шатенка, с красивыми, вьющимися волосами. Занимаясь культурно-массовой работой у себя на заводе, организовывая и проводя различные вечера отдыха, праздничные дискотеки, трудно остаться незамеченной. Марина неплохо танцевала, прекрасно читала стихи.

 Мужа у Марины не было. Мужчины не обделяли её своим вниманием, вокруг неё их всегда было много. Но она со всеми держалась ровно, никому не позволяла приблизиться к себе, стать чем-то большим, чем друг или знакомый. Хотя и слухов вокруг Марины тоже хватало. Досужие кумушки просто отказывались верить, что у этакой крали, да ещё одиночки, нет никого. "Небось, спит со всеми своими ухажёрами, а сама корчит из себя недотрогу!", - шушукались они за спиной Марины.
 
 Когда до Марины впервые дошли такие слухи, она проревела часа два. От обиды, от оскорбления, от несправедливости. Ну что она им сделала плохого? Почему  люди такие злые? Возводят напраслину, вроде и повода не давала для слухов. Никогда у неё никто не оставался на ночь, чтобы такое говорить. А потом успокоилась. Ну и пусть говорят! Пусть что хотят, то и думают. Она ни перед кем не должна оправдываться. Хотя Настя всё чаще начинает спрашивать, почему у неё нет папы? А что ей скажешь? Что он есть, но живёт с другой дочкой? Их у этого папаши, с позволения сказать, уже три. Одна до Насти, другая после.

 Марина вспомнила, как он ухаживал за ней, каждую свободную минуту проводил рядом. А потом выяснилось, что от Марины шёл к другой, более сговорчивой. Марина тогда девушкой была, он и не трогал её, как она думала, берёг до свадьбы. А потом узнала, что он женат. И у него уже есть ребёнок. Вернее, ей он говорил, что был женат, что в разводе. А на деле оказалось, что только собирается разводиться. Ну, Марина и указала ему на дверь, сказав, что начинать жизнь с обмана нельзя. Как он упрашивал её не делать этого, клялся, что любит её больше жизни, жить без неё не сможет. А сам и тогда врал всё. Помимо жены, любовница была. И Марина, чистая душа. Прогнать-то прогнала, да вскоре узнала, что беременная. И произошло-то всё так внезапно, неожиданно. Совсем не так, как ей мечталось.

 В тот день они забирали из роддома Маринкину подругу, Катю. И, как водится, выпили по бокалу шампанского за здоровье счастливых родителей и новорожденной. Малышка была настолько прелестна, что Маринка всю обратную дорогу домой восторгалась, и мечтала, что и у неё когда-нибудь будет такая же крохотуля, и как она будет её любить, баловать, наряжать в красивые платьица, завязывать бантики. Николай этим и воспользовался. Нежно обнимая, шепча на ушко разные глупые, но такие сладкие слова, целуя, как-то незаметно прилёг с Мариной на диванчик, и... Голова у неё закружилась. От всего разом: от выпитого бокала шампанского, от любви и нежности к жениху, от умиления к новорожденной, и Маринка просто потерялась, растворяясь в этом водовороте чувств. Надо отдать должное, Николай действительно был хорошим любовником. Марина почти не почувствовала боли, когда он вошёл в неё, но и никакого восторга тоже. В книжках всё было по-другому описано, чем оказалось на самом деле. Правда, крови было неожиданно много, Николай даже испугался, не повредил ли он чего важного? И зацеловал её, заласкал, благодаря за такой подарок. Подарок. Кто кому ещё сделал подарок, вот вопрос. Ну почему Никита, друг Николая, не пришёл днём раньше? Ничего бы тогда не было. Ни Насти, ни Маринкиного одиночества, ни слёз, ничего...

 Марина проснулась на следующий день, после первой близости с Николаем, от стука в дверь. Удивившись, кого принесло в такую рань, пошла открывать, накинув на себя лёгкий сарафанчик. Хотя и был ещё только апрель, а по ночам уже душно, вот и спала только в трусиках, под простынёй. А кого стесняться? В комнате жила одна, соседка в отпуск уехала, домой, в Новокузнецк.
 За дверью стоял Никита. Марина испугалась, подумала, что-то случилось с Николаем. Но Никита успокоил её, сказав, что пришёл просто так, поговорить хочет. О Николае. Вот тогда-то Марина всё и узнала о любимом. О жене, о ребёнке, о его любовных похождениях.

 Выслушав Никиту, долго молчала. Мозг отказывался принимать эту информацию. В голове была только одна мысль, один вопрос: "Ну почему, почему Никита не рассказал этого раньше?!"
 - Никита, уходи... И скажи... этому... Впрочем, ничего не говори, я сама, - Марина, понурившись, сжавшись в комочек, сидела на стуле, не замечая, как по щекам катятся слёзы.

 Никита, потоптавшись немного у порога, вышел, тихонечко прикрыв за собой дверь. Ему нравилась Марина, он давно хотел поговорить с ней, открыть глаза на непостоянную сущность Николая, но всё откладывал. А тут, идя утром мимо Маринкиной общаги с ночного дежурства домой, внезапно решился.
 Теперь он и сам сомневался в правильности совершённого поступка. И друга, получается, предал, и хорошую девчонку расстроил.

 Дня через три Маринку впервые утром затошнило. Она не придала этому значения, но через пару дней ей опять стало плохо. Закружилась резко голова, к горлу подступила тошнота. Она еле успела присесть, чувствуя, что теряет сознание. Отдышавшись, подумала, что это от жары и от того, что утром не позавтракала. Но приступы тошноты стали преследовать её постоянно, тут-то она и задумалась. А что, если? Но, тряхнув головой, отогнала от себя эту бредовую мысль. Нет, не может такого быть! С одного-то раза?!  А ещё через неделю их пригласили на очередной медосмотр.

 В кабинет гинеколога Марина зашла с твёрдым намерением выяснить волнующий её вопрос, можно ли забеременеть с одного единственного раза близости с мужчиной? Если нет, то тогда придётся обращаться к врачу, по поводу её бесконечных обмороков.
 Гинеколог, не поднимая головы, строча что-то в карточке, спросила:
 - Ты замужем?
 - Нет, - смущённо ответила Марина, присаживаясь на краешек стула.
 - Половой жизнью живёшь?
 - Нет... Но...- она перевела дыхание, и выпалила: - Мне кажется, я беременна!
 - Как это? Так ты замужем или нет? - врачиха подняла, наконец-то голову от бумаг, и с интересом посмотрела на девушку.
 - Нет, но, понимаете... У меня было... один раз, - Марина, с надеждой смотрела на врача, ожидая, что та сейчас рассмеётся, назовёт её глупой, и скажет, что всё в порядке, и беременной Марина быть не может. Но врач, вопреки ожиданию, не рассмеялась, а велела идти и ложиться на кресло.

 - Да, дорогая моя, ты, похоже, и, правда, беременна! - Осмотрев Марину, сказала она.
 - Ну что делать будешь? На аборт или рожать? В общем, подумай, и через две недели приходи, - стаскивая перчатки, врач внимательно смотрела на девушку, пытаясь понять, обрадовало, или огорчило ту известие о беременности.

 Марина только кивнула, слезла с кресла и, натянув трусики трясущимися руками, молча, вышла из кабинета.
 "Значить, чуда не произошло, и я беременна, - промелькнуло в голове. И тут же, искоркой, -  Как не произошло чуда?! Произошло!!!" -  Марина, засияв, кинулась обнимать девчонок с работы, пришедшими вместе с ней на медосмотр.

 - Девочки, я беременна! У меня будет ребёнок! Дочка! - Маринка была так счастлива, что не заметила, как вытянулись лица у окружающих, как все разом замолчали, уставившись на неё.
 - Ты что, дура? Нашла чему радоваться! - вылила на неё ушат холодной воды зав. сектора.
 - Ни мужа, ни квартиры, а ту да же, рожать собралась! - девчонки обступили её, и наперебой стали уговаривать, не глупить, а делать аборт.

 Марина растерялась. А потом, глядя на них, замужних, имеющих детей, сказала, что будет рожать, и что это не обсуждается! И, повернувшись, едва сдерживая слёзы обиды, на то, что не поняли, не порадовались вместе с ней, а накинулись стаей ворон, готовые тут же заклевать, пошла прочь. Одна, пока одна, в свою новую жизнь...

**********


 Спустя две недели, как и велела врач, Марина пришла на приём. Беременность подтвердилась, и медсестра выписала ей кучу бланков на сдачу анализов. Пришлось пару раз отпрашиваться с работы, и там вновь стали уговаривать её не глупить и сделать аборт. Всё равно анализы сдавать одни и те же.

 Марина поначалу сопротивлялась, как могла, но изнурительный токсикоз и постоянное давление со стороны знакомых делали своё дело. Она уже и сама начала склоняться к мысли, что нужно идти на аборт. Не она первая, не она и последняя, что уж тут поделать?

 После того, как были готовы результаты обследования, выяснилось, что у неё отрицательный резус крови. Нужно было узнать группу крови и резус у Николая, но она всё никак не могла заставить себя ему позвонить. Никита после того дня, как рассказал всё Марине, тоже исчез.

 Неожиданно её выручила соседка по этажу, Лена. В тот день Марине стало плохо в лифте, где они находились вдвоём с Леной. У девушки в сумочке оказался с собой нашатырь и бутылочка минералки. Она, проводив Марину до комнаты, хотела вызвать врача, но Марина отказалась. Придя в себя, всё рассказала Лене. Тут то и выяснилось, что Лена работает вместе с Николаем на одном предприятии, в медпункте, медсестрой. И узнать группу крови не составило труда, она просто подсмотрела её в медкарте.

 К сожалению, резус-фактор у него был положительным. Как только об этом узнали девчонки на работе, они с новой силой принялись уговаривать Марину лечь в больницу, пока срок ещё не очень большой, и аборт сделать можно. Её колебаниям положило конец сообщение Лены. Она, увидев Николая, высказала ему всё, что думала. А думала о нём плохо. Он же, растерявшись от неожиданного натиска, не нашёл ничего лучшего, чем сказать, что это не его ребёнок. И отвечать за кого-то он не намерен.

 Когда Марина это услышала, проплакала весь вечер, а на утро пошла в поликлинику, за направлением в больницу.
 На работе все вздохнули с облегчением, словно это им пришлось бы воспитывать ребёнка Марины.

 В больницу нужно было ложиться вечером, и она отработала этот день до конца. Придя домой, собрала сумку, сложив туда всё необходимое: зубную пасту и щётку, мыло, маленькое полотенце. Щётку для волос она и так носила с собой постоянно, так что она всегда была под рукой. Взяла паспорт и направление. "Кажется, всё положила...", - отрешённо глядя на себя в зеркало перед выходом, подумала она. Закрыла дверь и, с тяжёлым сердцем, пошла в больницу. Благо, та находилась рядом, через дорогу. Небольшое пятиэтажное кирпичное здание, роддом и гинекологическое отделение, всё вместе.

 В приёмном покое дожидались оформления ещё три - четыре женщины, разного возраста. Самой молодой среди них оказалась Марина. Ей казалось, что все на неё смотрят с осуждением, но, скорее всего, её никто и не замечал. Ведь им тоже предстояло избавиться от нежеланных детей, и до других не было никакого дела. У всех своя боль.

 Пришла, наконец-то, дежурная медсестра приёмного покоя, и стала, не торопясь заполнять истории болезни.
 "Разве беременность - это болезнь? - промелькнуло в голове у Марины, - Хотя, аборт - это операция, а значить, мы все больные. Больные морально. Разве здоровый человек будет сознательно убивать своего ребёнка?" Мысли текли вяло, она находилась словно в тумане, почти не понимая, что сейчас происходит с ней. Так же на автомате она продиктовала свои данные, ответила на дежурные вопросы, типа: болела ли желтухой или туберкулёзом, есть ли аллергия на лекарства? Медсестра плохо скрывала раздражение, грубо окрикивала, явно выказывая недовольство тем, что приходится общаться с абортницами. Слово-то, какое... Кровавое...

 Женщинам было обидно, ведь и она, наверняка, делала аборты. С той лишь разницей, что, не афишируя это, избавлялась от ребёнка тихо, на работе, договорившись с дежурным врачом. А им вот приходится терпеть хамство и унижение, чувствуя себя преступниками.

 После оформления их переодели в больничную одежду, выдав застиранные, все в бурых пятнах, халаты и ночные рубашки, с огромными чёрными штампами, на которых значилось "ОГ-II".  Марина удивилась, для чего нужно так вот проштамповывать эти откровенно страшные тряпки? Неужели кто-то на них позарится? Это было выше её понимания.

 Постельное бельё, в палате, куда их проводила нянечка, было таким же страшным. Плохо выглаженные желтовато - серые простыни, все в каких-то зеленоватых пятнах, застилали плоские матрацы, лежавшие на допотопных кроватях с продавленной панцирной сеткой. Плоские же подушки в таких же застиранных наволочках и серые солдатские одеяла, заправленные в ветхие пододеяльники, вызывали отвращение, а не желание на них прилечь.

 В палате стояло пять кроватей и три тумбочки. На окнах не было даже подобия занавесок, отчего палата выглядела ещё более убогой.
 Марина присела на ближайшую кровать, и тут же провалилась до самого пола на просевшей сетке. Она готова была заплакать, такого унижения не испытывала ни разу в жизни.
 Остальные женщины, без особого недовольства, быстро улеглись на выбранные места, и завели разговор о завтрашних абортах. Выясняя, у кого какой срок, и сколько раз уже делали, есть ли дети, мужья.

 Марина отвернулась к стенке, и сделала вид, что спит. Правда, через несколько минут она, как ни странно, действительно заснула. Видимо, сказалось нервное перенапряжение последних дней.

 Утром их разбудила медсестра, велела быстро привести себя в порядок и ждать врача на обход.
 Марина сходила в туалет, умылась, с трудом почистила зубы. По утрам тошнота была особенно сильной, и даже от воды мутило.
 Хотя она и проспала всю ночь, но чувствовала себя полностью разбитой, вялой. Хотелось, чтобы поскорее всё закончилось, и её отпустили домой.

 И когда докторша, зайдя в палату с кипой историй в руках, спросила, кто пойдёт первой, она, не колеблясь, встала, и спросила: "Можно, я?".
 Докторша кивнула, и вышла из палаты.

 Марина поплелась за ней следом. Её опять стало мутить, тошнота подступила к горлу, но она, глубоко дыша, прогнала приступ. "Ничего, скоро всё закончится! Не будет этой слабости, бесконечной рвоты, обмороков", - пыталась подбодрить сама себя. - Мысль, что не будет и ребёнка, старалась даже не подпускать.

 - Ну что встала? Ложись, давай, не одна ты тут! - услышала она, и поняла, что уже несколько минут стоит рядом со страшным столом, на который нужно лечь, не решаясь этого сделать.

 Когда всё же неуклюже взгромоздилась на него, медсестра надела ей на ноги белые тряпичные бахилы до колен, завязала тесёмки. Марина лежала, глядя в потолок. Она сцепила руки на груди, зажав в кулаке задранную вверх ночную рубашку, оголив живот и раздвинув ноги. Было нестерпимо унизительно лежать вот так, под ярким светом бестеневой лампы, стыдно и страшно. Врач, надев резиновые перчатки, подошла и встала между разведенных ног Марины. Медсестра поставила на маленький столик лоток с инструментами и держала уже наготове шприц с десятипроцентным новокаином. На наркоз у Марины не было денег.

 Раздался неприятный металлический лязг и она почувствовала, как врач вставила ей во влагалище зеркало, затем, сделав обезболивающий укол, ввела в шейку матки несколько расширителей. Низ живота стало неприятно тянуть, но боли пока сильной не было. В это время врач, со словами: "Полежи так минутку, пусть матка раскроется", - отошла к подоконнику, на котором лежала стопка историй болезни. Склонившись над ними, прочла то, что было написано на верхней. И, повернувшись к Марине, вдруг спросила:

 - У тебя что, резус отрицательный? А ты знаешь, что эта беременность у тебя может быть последней? И детей больше никогда не будет? С чего это ты на аборт пришла?
 - Я одна, - тихо ответила Марина.
 - Ну и что? Теперь двое будет! - усмехнулась врач. - Не глупи, девочка, одумайся!
 - Хорошо, - тут же согласилась Марина.
 - Что - хорошо? Не будем делать?
 - Ну да. Не будем, - веселея на глазах, окрепшим голосом проговорила Марина.- Только как же...- она перевела взгляд на торчащие из неё хромированные рукоятки инструментов.
 - А ничего, это мы сейчас уберём! - и врач, обрадованная не меньше Марины, извлекла из неё ставшие ненужными расширители.- Так, ну-ка, посмотрим, что у нас там, - докторша заглянула в нутро девушки.
 - Немножко кровит, ну ничего, это не страшно... Полежишь у нас пару-тройку дней, под наблюдением, и домой пойдёшь. Пойдёте!  Сейчас немножко пощиплет, потерпи, - и с этими словами она вставила ей тампон, предварительно обмакнув его в йод. Марина непроизвольно дёрнулась, ойкнув.

 Медсестра сняла с неё бахилы, и помогла встать, протянув девушке огромную прокладку из свёрнутой пеленки, такого же ужасного цвета, что и простыни в палате. Но Марину это уже не трогало, и она, счастливая, вернулась в палату.
 Пролежав три дня в больнице, вернулась на работу.

 - Ну что, сделала?
 - Больно было? - встретили её вопросоми.
 - Нет, - Марина улыбнулась. - Не больно. Я его не сделала.
 - Да ладно, сделала уж! Три дня в больнице и лежала, как положено. Ничего, ещё радоваться будешь, что всё хорошо закончилось! - и сослуживицы, довольные собой, разошлись по рабочим местам, судачить дальше.

 Марина, пожав плечами, мол, не хотите верить, и не надо, углубилась в работу. К счастью, после больницы  ни токсикоз, ни досужие кумушки её больше не беспокоили. И она тихо стала готовиться к предстоящему материнству.

Картинка взята из интернета