Скукотища

Ничего личного (с)


Вообще-то она была ничего себе такая.
Нет, кое-что в ней могло бы быть и лучше, но остальное – ещё в очень приличном состоянии.
Но был у неё один серьёзный недостаток: она была патологическая не-стерва.
Вообще, совершенно, даже ни на один процент. 
И этот недостаток сильно её огорчал.
Потому что стоило ей кинуть взгляд неважно куда,  как  этот взгляд непременно натыкался на какую-нибудь  яркую представительницу класса стерв.
Множество разнокалиберных разномастных стерв  смотрели на неё с обложек журналов – и все с одинаковым характерным выражением лица.
А что поделаешь,  ноблес оближ…
А уж сколько о них понаписано книг -  и не сосчитать, причём мужчины обычно пишут о стервах с азартом охотников за ядовитыми змеями,  а женщины – с ревнивым восхищением соучастниц.
Про фильмы и телепередачи и говорить нечего. 
Среди всей этой то ли истерии, то ли эйфории она чувствовала себя  ископаемым, рудиментом и атавизмом одновременно. 
Иногда в порыве отчаяния она готова была пойти до конца и стать как все, но так и не пошла.
То самое характерное выражение лица, которое она пару раз репетировала перед зеркалом, давило, стесняло движения и было явно мало, как платье с чужого плеча.
К тому же она никак не могла понять алгоритм, хоть была и не глупа.
Что делать-то надо и в какой последовательности?
Начать огрызаться по любому ничтожному поводу, «не давать спуску» - чтобы он  (она, они) «знали своё место»?
Закатывать истерики ради «спортивного интереса»?
Стать несдержанной  и жестокой в словах и независимо от ситуации «резать» свою собственную личную правду-матку? 
Бездумно-намеренно делать людям больно «для профилактики»?
Хлопать дверью по десять раз на дню (и победоносно возвращаться) – из принципа, чтобы он (она, они) знали  «с кем имеют дело»? 
Не ценить и не быть благодарной никому и ни за что – и гордиться собой?
Это было решительно невозможно понять!
Она  даже купила как-то книгу «Как стать стервой», но заскучала уже на втором абзаце, махнула на себя рукой, книгу забыла в парке на скамеечке да и продолжила потихоньку жить не-стервой, смирившись с тем, что никому она, такая ущербная, нужна не будет.
Ну, кому нужны инвалиды, когда вокруг вон сколько горячо обожаемых сильной половиной человечества здоровых и таких притягательных стерв!
Однако, к её удивлению,  одна она не осталась.
Нашёлся-таки человек, которому она понравилась,  несмотря на её недостаток.
Очень симпатичный человек, хоть и извращенец, конечно, – а кому ещё в наше время могут понравиться такие, как она? 
Стали они жить вместе. И, что странно,  это у них неплохо получалось.
Вроде бы – вот оно, счастье!
Но нет.
Начала она мучиться сомнениями: не скучно ли её возлюбленному с ней, с не-стервой такой.
А и в самом деле, что это за жизнь: ни  ссор, ни истерик, двери не хлопают – если только от сквозняков, но это не считается;  чемодан никто по семь  раз в неделю не собирает и к маме (подруге, сопернику, вообще) не уезжает,  правду-матку  к месту и не к месту никто не рубит, не режет и не пилит, ни тебе шантажа, ни сцен ревности – тоска!..
Нормальный мужчина бы взвыл уже давно, а этот – ничего, живёт себе, будто так и надо.
И стала она к своему возлюбленному аккуратно так приступать с расспросами – из самых лучших побуждений, разумеется, с целью сделать его жизнь краше и разнообразнее.
Начала издалека:  мол, как тебе живётся, возлюбленный? Не скучно ли тебе со мной?
Может, тебе драйва не хватает?  Может, поругаемся слегка или поскандалим, а?
Говорят, после ссоры примирения очень сладки. 
Правда, у нас со сладостью и так всё замечательно, но вдруг  ещё слаще будет? 
А  может быть, тебе истерики хочется – небольшой какой-нибудь,  не по принципиальному поводу, а так,  по мелочи – чашка, к примеру, недомыта, или тапочки несимметрично полу стоят? 
Или хочешь, я попробую губки надуть и не разговаривать с тобой, скажем, полдня? 
Это будет непросто, но чего ни сделаешь для родного человека…
Ну, или давай я тебя пошантаживую слегка:  например, если ты мне не сделаешь чего-нибудь – хотя и не представляю пока,  чего именно – у меня каждый день  начнёт болеть голова. Нет, не целый день, конечно,  на это у меня силы воли не хватит, а только в вечернее время перед сном.
А?
Говорила она это,  ласково так говорила, по плечу возлюбленного гладила, в глаза заглядывала и увидала, как эти самые возлюбленные глаза постепенно округляются, и появляется в них сначала недоумение, потом беспокойство, потом улыбка  с возлюбленного лица сходит на нет.
И  отвечал ей возлюбленный – человеческим, заметьте, языком, а не каким-нибудь другим. Странный  он всё же, правда?
И отвечал ей этот странный возлюбленный так:  милая моя и разлюбезная, если ты  всего этого очень хочешь, то я, конечно, потерплю какое-то время, но поскольку ты обычно ко всякому делу подходишь творчески и с огоньком, то  я продержусь, видимо,  недолго.
Ибо всю свою жизнь искал я женщину, на челе которой не лежала бы печать стервы, и, нашедши, обрёл, наконец,  душевную радость и сердечную привязанность, а  лишившись всего этого, почти наверняка разочаруюсь в жизни, впаду в депрессию, начну деградировать, а то и вовсе помру – и посмотрел на неё печально.
Тут она крепко задумалась, потому как в её планы не входило ни первое, ни второе, ни третье, ни тем более четвёртое из вышеперечисленного.
Подумала, подумала, потом вздохнула с облегчением  да и оставила всё  как есть.
Если нравится этому странному человеку жить с не-стервой – пусть живёт, она тем более не возражает.
И стали они себе дальше жить-поживать и даже периодически добра наживать.
Говорят, что и до сих пор они живут – причём, в полном согласии.
Хотя,  конечно, что это за жизнь!
Скукотища одна...