Помню, Егор, помню!

       Помню,Егор,помню!


Мы с  Егором охотились в коми - тайге поздней осенью. Избушка, в которой мы жили,  считалась моей. Две зверовые лайки – Бандит и Пират принадлежали мне, поэтому я считался главным, т. е.  имел право первого выстрела. Мы уже две недели жили на берегу быстрой таежной речки, которая неутомимо шумела на перекате у самой избушки и успели добыть изрядно глухарей и рябчиков. 
      Однажды Егор говорит:  сходить бы домой, свезти пару глухарей. Послезавтра дочка уезжает - ей в дорогу.  Ну что ж!  И я в баньку хочу - поедем вместе, - отвечаю я.  На утро мы взяли по пять глухарей, да столько же рябчиков и отправились по лесной тропинке к лесовозной дороге. Идти надо было шесть километров.  Время было распутное: то падал снег, то таял - мокро и слякотно…
Пройдя километра четыре, решили отдохнуть у разрушенного мостика через ручей Павел - Ёль. А через дорогу свежие следы медведицы с двумя нонешними медвежатами. Сбросили мешки, сидим, курим…. Вот, Егор заняться бы надо, да нельзя - малые у нее, одни не выживут. Ну, уж нет!  - отвечает Егор.- Я бы этих медведей вообще никогда не видел, не то, что ходить за ними.  Посмеялись и пошли дальше. На дороге нас подхватил груженый лесовоз и довез до дома.
На следующий день помылись в бане, отдохнули, поделали дела домашние…
А на утро на попутном лесовозе двинулись обратно. 
– Что-то я беспокоюсь, заметил я.  - Как бы нас не пограбили.
Дело в том, что в амбаре у избушки оставались десятка полтора глухарей, да сколько-то рябчиков, да продукты в избушке. А кто-то стал баловать, то ли молодежь, то ли финн, бродивший по тайге и поселившийся в избушке, что ниже по реке. Слава о нем шла нехорошая.… Опять пошли по той же тропе. Припорошило свежего снежку и у ручья Павел – Ёль появился припорошенный медвежий след. Да,  здоровый мужик направился по нашим следам в пяту. Переглянулись -  к нам пошел! Идем по тропе, а след тоже идет прямо по дороге.  Не доходя с километр до избушки, след свернул в тайгу…
- Смотри, ушел мишка, - заметил Егор.
На подходе к избушке – горка, надо спуститься к реке и еще метров сто до избушки. На спуске есть одно место, где избушку видно. Я по привычке глянул…Егор, амбар открыт! Собаки рванули вниз и к избушке.
 - Егор – пули! шепчу я. А Егор давно уже закатил шарики в оба ствола…
У избушки - свежие медвежьи следы, зачем - то перевернуты бачки из под бензина, у одного нет пробки. В избушку мишка не полез, а направился к амбару. 
- Глухари-то висят - удивляюсь я.
 - Не все, говорит Егор. И верно! В двух петлях болтаются одни головки, в одной нет ничего. И тотчас в Парме ожесточенно заорали собаки, как лают на чужого человека.  Бежим туда! Вижу перья от глухаря, подальше - еще, а впереди метров за пятьдесят в мелком сосняке – медведь. Большой зверь кажется черным. Стоит вполоборота к нам, приподнявшись на передке, и коротко рыкает на собак, которые с двух сторон прицеливаются к его заду. Прицеливаюсь в грудь, а медведь медленно поворачивает голову к нам.
Думаю:- башка как табурет, залеплю между глаз - и мясо таскать близко…
Сосенки мелкие и частые сильно мешают, вместо того чтобы встать на колено, как - то нелепо скорчившись, стреляю в голову. После выстрела ничего не вижу… - Егор, где медведь?  - А он через голову перевернулся и убежал. Подходим. Да, действительно! Пошел прыжками и крови нет…Промазал?
Однако после четырех прыжков пошел шагом! Через валежину, высотой меньше метра перепрыгнуть не может -  прополз на брюхе. Здоровый перепрыгнул бы как кошка! Стало быть, ранен и крепко. А собак не слышно…
      Егор впереди бежит, молча по следу. Приречная Парма хламная: ельник, подрост, валежник…. Бежим! След заворачивает и заворачивает влево.   - Егор, не беги так, он петлю закладывает, пропустит и сзади прыгнет!  - кричу я. Егор как не слышит, несется прямо по следу. А мне
надо за ним следить и сзади опасаться.… Да и собак,  как нарочно, не слыхать.
След уперся в реку, Вода большая, ледяная.… Не полез медведь в реку, идет
шагом вдоль реки. Вижу впереди три поваленные березы,  и он прополз на брюхе.  - Егор, он здесь!  - кричу, а сам бегу к вершинам берез. Егор же влез  между березами, поднял голову, а медведь перед ним, притулился за елкой и встречает лицом к лицу. Я вижу только его голову, торчащую из-за елки. Два выстрела прозвучали разом. Егор попал между глаз, я -  под ухо.
Не знаю, где были собаки, но тут обе ожесточенно вцепились в задние ноги. Егор постучал по туше рукояткой ножа:  - Мешок с костями… - Ну, что делать будем?  - смотрит на меня.
 – Как что? Идем чай пить - я всю дорогу мечтал о кружке чая. Потом разделаем - здесь, вроде, недалеко.
Идем в избушку, греем чай. Я осматриваю территорию. Время - полдень. Медведь на горе лежал всю ночь, три лежки припорошенные снегом, одна свежая. По старинной тропе пошел напрямую к избушке, нигде не остановившись. Да и что ему останавливаться: хозяева ушли с мешками дичи. Пришел в пяту, всю ночь слушал: собаки не лают, печь не топят - тишина. А голод не тетка. Стар стал, клыки обломаны, не накопил жиру на зиму - шатун будет.
Вокруг избушки кое-какие потроха подобрал, бачки из под бензина перевернул, куда - то пробку от бачка задевал. Не нашли  мы ее ни вокруг, ни в брюхе.
Пошел к амбару, ударом лапы открыл дверь, хотя и была проволокой завязана, сорвал трех глухарей и в тайгу. Трех в пасти держать неудобно, да и жрать охота. Через двадцать метров сьел первого,  еще через десяток - второго, а на третьем его собаки и догнали, да и нас прекрасно слышал. Видать ослаб…Егор сидит неподвижно с кружкой чая и смотрит в одну точку…
 - Егор, ты чего?
 - А я ничего не помню, только поднял голову, а он в трех шагах и на меня смотрит.
 - Я же тебе кричал - не спеши, он петлю закладывает, потом кричал - он здесь за березами!
 - Ничего не помню…
 - Пошли обдирать.
Одна дырка между глаз, другая пуля рассыпалась на куски под ухом, не пробив даже кость. Вот такие делали пули Майера –при выстреле с восьми метров об кость рассыпались. А первая пуля попала в шею, пробила оба легкие, но ни сердце, ни аорту, ни позвоночник не повредила, и застряла под кожей подмышкой. Медведь был очень большим, а мясо синее, ни капли жира- собаки жрать не стали, да и мы отказались варить печенку - а вдруг больной?
А шкуру растянули на жерди под потолком. Егор весь день был молчалив, подолгу застывал неподвижно с кружкой в руках. Потом взорвался: 
- Да убери ты эту чертову шкуру, и есть и спать мешает!
Пришлось растянуть ее на стене с улицы, мздой наружу. Так и висела, пока опять не пошли домой на побывку. Дома растянул шкуру по стене - от пола до потолка, квадратом с лапами, а высота стены 2, 7 м. Коми - промысловики заметили:  хорошо, что сразу убили, он бы от избы не ушел. Сначала дичь бы сожрал, потом избушку разорил, а потом на вас охоту организовал… Мартъяныч как - то заехал, посмотрел и решил:- старый мужик! должно быть лет тридцать по тайге шастал!
  Прошло уже больше 30 лет.Давно я не живу в тех краях.Но сын недавно ездил туда на охоту.Встретил Егора.А отец-то меня помнит?-спросил Егор?
                Помню,Егор,помню!