Аннет

                I.
    
    
     Был ясный, морозный день. Холодное зимнее солнце освещало старое загородное кладбище, пытаясь хоть немного согреть покосившиеся, заледеневшие кресты и ветхие, рассыпающиеся от времени надгробия. Печальные, покрытые инеем скульптуры ангелов наблюдали украдкой, как по едва различимой тропинке, вьющейся среди могил, увязая в снегу, пробирался к воротам мужчина. На вид ему было не больше сорока лет. Ледяной ветер трепал его длинные, черные волосы, и норовил сорвать и унести с собой небрежно наброшенный шарф.
Дойдя до ограды кладбища, мужчина оглянулся, замерев на мгновение, а затем, втянув голову в плечи, шагнул за ворота.
Старик смотритель, вышедший покурить на крыльцо своей маленькой, занесенной снегом сторожки хмуро посмотрел ему вслед и покачал головой...

Дорога, что вела от кладбища к железнодорожной станции шла через лес, и занимала около часа. В такие редкие, солнечные дни этот лес совсем не казался мрачным. Он был полон света и жизни. Но одинокому путнику иногда чудилось, будто бы обнаженные, черные деревья, столпившиеся вокруг изо всех сил тянут вверх свои корявые ветви, пытаясь проткнуть ими небо...
Мужчина шел слегка сгорбившись, засунув в карманы покрасневшие от холода руки. Казалось, мысли его летают где-то очень далеко от этого зимнего леса и зажженного солнцем, сверкающего снега под ногами. Память вновь услужливо перенесла его в те прекрасные времена, когда жизнь еще была полна радости, в черной, спутанной шевелюре не серебрилась ранняя седина, когда все, казалось, складывалось именно так, как он хотел... Тогда ему завидовали друзья, карьера шла в гору, а дома всегда ждали маленький сын и любящая жена.
Его Аннет...
Всегда добрая и кроткая, с длинными белокурыми волосами и нежным васильковым взглядом. Наверное в целом мире не было лучшей женщины...
...Память уводила его все дальше и дальше, и он охотно следовал по ее запорошенным снегом тропинкам...

...Аннет встречала его на пороге, сияя чуть застенчивой, ласковой улыбкой, от которой всегда так чудесно теплело на сердце... На кухне дожидался вкусный, горячий ужин, все вокруг сверкало чистотой, а счастливый сынишка играл на ковре с большой, красной пожарной машиной.
...Зимними вечерами ему нравилось сидеть рядом с женой на диване, укутавшись с ней в большой, пушистый плед. И, потягивая ароматный земляничный чай из любимой кружки с трещинкой на боку, разговаривать обо всем на свете...
Аннет была умной и рассудительной, а главное- она прекрасно умела слушать. И, кроме того, была одной из тех немногих женщин, с которыми можно было и помолчать. Порой ему казалось, что слова ей не так уж и нужны, казалось, что временами она с легкостью читает его мысли...
...А если вдруг у него было пасмурно на душе, она обнимала его и ласково, как ребенка, гладила по голове, тихонько шепча: "Все пройдет, мой родной, все будет хорошо..." И кручина чудесным образом отступала, словно ее никогда и не было. Волшебное заклинание Аннет неизменно действовало, и все действительно было хорошо, с каждым днем все лучше и лучше...

Да, временами он почти верил в то, что его жена была настоящей волшебницей. Рядом с ней даже самые черствые, грубые люди смягчали свои окаменевшие сердца, добрели и с радостью распахивали души навстречу...
...А еще она умела околдовывать танцем. Пожалуй, именно в танце скрывалась самая сильная магия, которой владела Аннет, магия, которой не мог противостоять никто...

Однажды старый приятель предложил ему отправиться в театр. Говоря откровенно, он не слишком любил театры, и посещал их достаточно редко. Кроме того, он был совершенно равнодушен к балету. Но вечер был свободный, приятеля он не видел давно, и потому решил, что ему в общем-то все равно где и каким способом убить время.
Начало спектакля совсем не вдохновляло. Вскоре он заскучал, понемногу начиная жалеть, что согласился составить компанию приятелю-театралу...

...Как вдруг внезапно на сцену легкой бабочкой выпорхнула она - волшебница...

...На несколько мгновений он забыл что значит дышать. И уже не отводил от нее восхищенных глаз до тех самых пор, пока не упал занавес...
...Аннет порхала в воздухе, почти не касаясь ногами земли. Тоненькая, легкая и изящная, она была восхитительна. Несказанно прекрасна... Прочие танцовщицы, несмотря на все свое очарование и мастерство, меркли перед ней, как меркнут по утрам звезды, стоит только проснуться солнцу... Аннет была так похожа на едва распустившуюся белую лилию, которую он подарил ей в тот вечер, дождавшись у дверей театра...

Затем были частые встречи, прогулки по ночному городу, рестораны, концерты, художественные выставки, первые робкие признания в любви...
 
И вот однажды наступил день, когда он понял, что самая невыносимая пытка для него- не видеть рядом Аннет, не слышать ее голоса, не чувствовать тепло ее рук... Эта девушка незаметно заполнила собой всю его жизнь. Впрочем, нет, она сама стала его жизнью...

Когда его балерине пришлось предстать перед нелегким выбором: блестящая карьера, или же семья и любовь,- она, не раздумывая ни секунды, выбрала его, и покинула сцену.
Вскоре отгремела пышная свадьба, и спустя совсем небольшое время молодая жена подарила ему сына. Он теперь часто посещал театры вместе с супругой. Аннет с сияющими глазами наблюдала за представлением, а он любовался женой и думал, что все эти юные танцовщицы в белоснежных платьях никогда не смогут сравниться с ней, с его прекрасной волшебницей...

Идеальная хозяйка, заботливая мать и глубоко, беззаветно любящая женщина- вот какой была его Аннет. Она подарила его дому уют, а сердцу- тихое, безмятежное счастье.

               
                II.



     Он всегда нравился женщинам. Высокий, стройный и широкоплечий, с изящными манерами и открытой, обаятельной улыбкой- он обладал удивительной харизмой, которая помогала без труда завоевывать женские сердца. На улице девушки часто провожали его долгим взглядом, и нельзя сказать, что это ему не льстило... Напротив, он умело пользовался теми дарами, которыми столь щедро наградила его природа.
Он по-настоящему любил Аннет. Больше того: обожал, и даже преклонялся перед ней... Но, несмотря на это, не закрывал свое сердце от других женщин.

Например, от Кармен... Яркая, рыжеволосая красавица с непокорными кудрями и гордым нравом, горячая, как сам огонь... Эта женщина была загадочна и непостижима, и окутывавший ее ореол тайны притягивал с неодолимой силой. Кармен появлялась внезапно, когда он ее совсем не ждал, и исчезала не прощаясь. Он не знал куда она уходит, где живет или работает, не знал почти ничего о ее прошлом. И догадывался, что даже имя ее- не настоящее... Когда же пытался расспрашивать ее о чем-нибудь, девушка лишь с улыбкой отводила свои глубокие, темно-зеленые глаза...
...Но вся недосказанность переставала иметь хоть малейшее значение, стоило им остаться наедине. Он не знал таких слов, которыми можно было выразить чувства, что он испытывал в объятиях Кармен... Он то парил в облаках невыразимой нежности, то погружался в пучину самой неистовой, огненной страсти. И иногда в такие мгновения ему казалось, что Кармен не может быть человеком.
...Прекрасный, огненный демон, колдунья...

Кармен обычно уходила когда он еще спал, пропадая на какое-то время. И появлялась снова именно тогда, когда он начинал по ней скучать. И все повторялось снова, небесная нежность сменялась адским пламенем, опаляющим его душу и тело...

С Лидией все было иначе. В отличие от темпераментной и непредсказуемой Кармен, эта девушка всегда была серьезна и сдержанна. Она была не только любовницей, но и другом. Очаровательная, длинноногая бизнес-леди в деловом костюме, выгодно подчеркивающем все достоинства великолепной фигуры, с длинными, ниже пояса, шелковистыми волнами черных волос,- она мгновенно приковывала к себе мужские взгляды. Лидия была его компаньоном, и обладала не только яркой, редкостной красотой, но и цепким, остро отточенным умом. Она могла дать мудрый совет, могла вытащить из любых неприятностей, приведя в порядок пошатнувшиеся дела. И, кроме того, у нее были великолепные связи в самых разных кругах, что ощутимо помогало его бизнесу расцветать. Иногда он ласково называл Лидию своим талисманом на удачу...

Ах да, и еще, конечно же, нужно вспомнить Катюшу. Жизнерадостная и смешливая, восхитительно юная, моложе его почти на 15 лет... Она приезжала на новеньком мотоцикле, скидывала шлем, позволяя ветру играть с ее вечно растрепанными кудряшками, и радостно бросалась к нему на шею.
Катюша носила одежду самых ярких и немыслимых расцветок, и часто шутила, что ее любимый цвет- тот, что бывает у взбесившегося хамелеона. А еще она терпеть не могла юбки и каблуки, предпочитая им кеды и рваные джинсы. На плечах ее лилиями цвели татуировки, руки украшали многочисленные кольца и браслеты, а шею- целая гроздь разнообразных кулонов и бус. Рядом с Катюшей он словно сам становился моложе, забывал о делах, и просто наслаждался жизнью. Радостно шутил, дурачился и смеялся, охотно поддерживая и разделяя все самые безрассудные и отчаянные затеи своей подруги. Частенько, сославшись на срочную деловую поездку, он уезжал с Катюшей куда-нибудь. Например, в Швейцарию- кататься на горных лыжах. Или на Бали- заниматься серфингом. Однажды, поддавшись на уговоры неугомонной подружки, он даже отважился прыгнуть с парашютом. Но во второй раз на такой "подвиг" уже не решился, отговорившись тем, что нервы еще понадобятся ему для работы.

Каждую из своих женщин он по-своему очень любил, и они отвечали ему взаимностью. Он никогда не скрывал, что у него есть семья, и не снимал с руки обручальное кольцо. Но, конечно же, его женщины не подозревали о существовании друг друга.
Он был одинаково успешен и в делах, и в любви, и считал себя вполне счастливым человеком. Жизнь шла своим чередом, и была захватывающей и прекрасной...

Пока однажды не грянул гром.



                III.


     Так вот, однажды, кажется, это случилось где-то в начале весны, он заключил выгодную сделку, о которой очень давно мечтал. Это было исключительно заслугой Лидии. После шумного, веселого праздника, устроенного в офисе, они с Лидией решили отправиться в ресторан.

...Шикарный зал, обставленный точно старинный рыцарский замок, изысканное вино, приглушенный свет, свечи в потемневших серебряных подсвечниках и причудливая пляска теней на стенах...
Он держал в своей руке маленькую, изящную ручку Лидии, смотрел в ее бархатные темные глаза, и ему казалось, что он смотрит в глаза самой Ночи, воплотившейся в образе женщины...

Вечер начинался восхитительно. Он впервые приехал сюда, и царящая здесь утонченная, романтичная атмосфера очень пришлась ему по душе.
Неожиданно в голове промелькнула мысль, что было бы прекрасно прийти сюда вместе с Аннет в День ее Рождения, до которого оставалось совсем недолго...

...Внезапно он сильно сжал тонкие пальцы Лидии, отчего девушка вздрогнула и взглянула на него с удивлением. В зал входила новая пара: cовсем еще молодой мужчина в нарядном костюме, с красивыми, но немного грубыми чертами лица, и изящная женщина в облаке изумрудно-зеленого шелка. Глубокий вырез платья, осиная талия, длинные, огненные локоны и победная улыбка на сияющем лице.

...Кармен...

Мысли в голове перепутались, и цеплялись одна за другую, мешая думать.

Что делать?.. Попросить счет и уйти, сказав Лидии, что ему не понравилась здешняя кухня, и поехать в другой ресторан, подальше отсюда?.. А может быть встать, тепло, по-дружески поприветствовать Кармен и пришедшего с ней мужчину, и представить им Лидию? Или просто остаться сидеть на месте, сделав вид, что не узнал ее?..

В результате именно этот вариант он и выбрал. Он продолжил беседовать с Лидией как ни в чем не бывало, и очень старался совсем не смотреть в сторону Кармен и ее щеголеватого спутника. Лидия о чем-то радостно щебетала, но он слушал ее вполуха, и несколько раз ответил невпопад, чем заслужил еще один недоуменный взгляд и вопрос- все ли с ним в порядке. Он ответил, что слишком сильно устал, неделя выдалась не из легких.
...Но в ушах его не переставая звенел колокольчиком серебристый смех прекрасной рыжеволосой женщины, расположившейся за столиком неподалеку.

Вновь прибывшая пара посидела совсем недолго, затем мужчина расплатился, и они вышли в ночь. Ему казалось, что за все это время Кармен ни разу не взглянула на него. Но расслабиться больше не получалось, и в душе появился странный, тревожащий ледяной ком, который рос с каждым мгновением. Он собирался провести эту ночь в шикарном гостиничном номере на двоих. Но вместо этого, наскоро закончив ужин, отвез Лидию домой, извинившись, что не сможет остаться- падает с ног от усталости, и пообещал навестить ее через пару дней.

...По дороге домой, сидя за рулем и вглядываясь в сверкающую фонарями ночь, он почему-то со щемящей тоской вспоминал мягкие, теплые руки Аннет...

Уже подъезжая к дому, он внезапно резко затормозил. Ему почудилось, что в промчавшейся мимо машине мелькнуло алебастрово-белое лицо Кармен. Сердце дало перебой. Внезапно обессилев, он уронил голову на руль, и просидел так пару минут. Затем глубоко вдохнул, поправил галстук и вышел из машины.

По лестнице он поднимался пешком. Нет, лифт работал безупречно. Просто так путь к дому становился немного длиннее. Обычно он всегда звонил в дверь и с улыбкой ждал, когда ее радостно распахнет молодая супруга с сияющим счастьем и любовью лицом. В этот раз он предпочел отпереть дверь сам.

В коридоре стояла Аннет, белокурая и синеглазая, в своем обычном голубом домашнем платье. Она встретила его доброй улыбкой и ласково обняла. У него отлегло от сердца. Все было как прежде: привычный, уютный дом, красавица жена и маленький непоседа сынишка, сверкающий точно такими же, как у него ясными, карими глазами.
Он не был голоден, но все равно с удовольствием поужинал еще раз. Ужин, приготовленный Аннет был, как всегда, очень вкусным. Потом, уложив сына спать, они долго сидели обнявшись, и он рассказывал жене каким удачным выдался этот день и как сильно он рад заключенной сделке. Теперь, он уверен, их дела пойдут в гору семимильными шагами, и у него будет гораздо больше свободного времени. И летом они всей семьей поедут отдыхать на острова, или еще куда-нибудь, куда захочет Аннет.
Супруга внимательно слушала его, тепло улыбаясь. Все было хорошо, все было как прежде. Вот только Аннет казалась чуть бледнее, чем обычно. А может быть ему померещилось, и это всего лишь игра света.


                IV.


     Вскоре бизнес действительно пошел в гору. Но, вопреки обещанию, данному жене, свободного времени стало еще меньше, и иногда он пропадал на работе до глубокой ночи. Встречи с Лидией и Катюшей не прекращались, и даже стали еще более частыми, потому, что исчезла Кармен. Он разыскивал ее везде, но все поиски были напрасны. Он слишком мало знал о ней, и это надежно связывало руки. Кармен растаяла, точно призрак. После того памятного вечера в ресторане он не видел ее ни разу.
Он часто скучал по ней, вспоминая ночи, которые они провели вместе, и тот жидкий огонь, что полыхал в его венах когда Кармен была рядом. Больше ни одна женщина не заставляла так пылать его кровь.
Он думал, что, должно быть, просто наскучил Кармен, и она ушла к другому мужчине. Возможно даже к тому самому юному щеголю, с которым он видел ее в последний раз.
О том, что он будто бы видел девушку в машине, промчавшейся мимо его дома, он старался не вспоминать.

Теми редкими вечерами, когда возвращался не слишком поздно, он по-прежнему вел долгие беседы с Аннет за чашкой ароматного чая, и старался не замечать, что супруга день ото дня становилась все бледнее.

...Шло время, и вот однажды, рано вернувшись домой, он так и не дождался появления жены на пороге. Забеспокоившись, он отпер дверь, и тут же услышал горестный детский плач. Стремительно ворвавшись в комнату, он обнаружил Аннет, без сознания распростершуюся на ковре, и рядом с ней перепуганного и отчаянно ревущего сына, который теребил ручонками мать, стараясь привести ее в чувство.
Скорая приехала быстро. Благодаря стараниям врачей Аннет вскоре пришла в себя. Врач внимательно осмотрел ее, и недоуменно покачал головой. "Похоже на сильнейшее переутомление," - констатировал он, и велел пару дней провести в постели, чтобы как следует отдохнуть.

Проводив медиков, он провел у постели жены всю ночь, не выпуская ее руки и прислушиваясь к чуть слышному, ровному дыханию... Аннет спокойно спала, едва заметно улыбаясь во сне, а он любовался точеными чертами ее лица и мягкими, снежно-белыми волосами, в художественном беспорядке рассыпавшимися по подушке...
...Немного странно, раньше он не замечал, что Аннет так похожа на хрупкую и прекрасную фарфоровую куклу...

Утром Аннет проснулась посвежевшей, и о вчерашнем происшествии вспоминать не хотела. Он не поехал в офис и провел целый день дома, собственноручно приготовил завтрак, обед и ужин, не позволив жене встать с кровати.
А на следующий день к ним явилась улыбающаяся, полная женщина средних лет, представилась Натальей Петровной и заявила, что с этого дня все домашние хлопоты берет на себя. Сначала Аннет попыталась возмутиться, но скоро сдалась, поняв, что муж непреклонен.
Новая горничная оказалась доброй, простой и веселой женщиной, и Аннет быстро с ней подружилась. Но особенно сильно к Наталье Петровне привязался ее сынишка. Горничная беспрестанно ласкала и баловала ребенка, и мальчик искренне полюбил ее в ответ.

...Теперь Аннет почти не занималась хозяйством. Вместо этого она часто играла на фортепиано, гуляла с сыном в парке или вышивала что-нибудь, уютно устроившись в мягком кресле.
Но, приходя домой, он каждый раз замечал, что силы супруги постепенно таяли.
Теперь у Аннет все чаще случались странные приступы апатии, полного безразличия ко всему на свете. Тогда она просто сидела в кресле, не реагируя ни на что и глядя в пространство, отрешенная и глубоко погруженная в собственные мысли. Горничная рассказывала, что не раз замечала, как хозяйка плачет.
Сильно забеспокоившись, он принялся возить ее по врачам. Аннет покорно проходила обследование за обследованием, но медики только недоуменно разводили руками, в один голос утверждая, что здоровью его супруги можно только позавидовать, оно безупречно. Лишь один старый врач отозвал его в сторону и сказал, что, похоже, Аннет что-то мучает, гнетет изнутри. Тело ее здорово, но душа надрывается от боли... Возможно, на сердце его молодой супруги тяжким грузом висит тайна, в которой она боится признаться. А может быть кто-то обидел ее, причинив боль, которую она не в силах забыть... На прощание врач настоятельно порекомендовал ему как можно больше времени проводить с женой, быть чутким и внимательным к ней, и прописал Аннет полный покой.

На следующий же день он оставил все дела на Лидию, и увез жену в их небольшой, уютный загородный дом.
Теперь Аннет почти не вставала с постели. Она безропотно пила многочисленные лекарства и витамины, но продолжала слабеть с каждым днем... Он проводил возле нее многие часы, читая ей вслух или беседуя о чем-нибудь до тех пор, пока ей хватало сил отвечать. Когда же она уставала, просто рассказывал разные веселые истории  и шутил, изо всех сил стараясь, чтобы не задрожал голос.
...Она слушала, не отрывая от его лица ласковых, внимательных глаз, и в ее небесно-синем взгляде плескалась бесконечная любовь и нежность...


                ***

...В день, когда умерла Аннет, шел дождь. Барабанил по крыше и громко стучал в стекла, словно стремился ворваться в дом.
...Он не стал впускать дождь в комнату, вместо этого вышел к нему сам. Дождь был холодным, почти ледяным, и мгновенно насквозь промочил его одежду и волосы. Он зачем-то обошел вокруг дома, а затем, широко шагая, направился в сад. И долго стоял там, шатаясь, ухватившись за какую-то мокрую ветку...

...Вода была везде. Грязные ручьи бежали у него под ногами. Разъяренный ливень, точно кнутом, безжалостно хлестал деревья.
Он смотрел на свой дом, в котором осталась Аннет, и не мог ничего различить. Должно быть оттого, что проклятая стена воды мешала ему видеть...


               
                V.


   ...Наверное время сошло с ума, потому что теперь оно либо летело вперед со страшной скоростью, либо не двигалось вообще. Он не знал сколько времени прошло со дня смерти Аннет. Иногда ему казалось, что всего лишь несколько лет, а иногда- две или три вечности.
Вчера он, как обычно, сидел в баре, и вспоминал о ней. Сидел до глубокой ночи, до тех самых пор, пока бармен не велел ему выметаться, потому что бар закрывается. Тогда он с трудом поднялся, и на заплетающихся ногах направился к выходу.
...У двери лысый громила-охранник смерил презрительным взглядом давно не бритого забулдыгу с растрепанными, грязными волосами, в измятых брюках и старом, заляпанном пальто неопределенного цвета. И с трудом удержался, чтобы не вытолкать его взашей.

...Он нетвердой походкой вышел на темную улицу, и ветер тут же обжег его ледяным зимним холодом. Он кое-как застегнул пальто, сгорбился и, засунув руки в дырявые карманы, отправился домой. Дорогу он помнил отлично, и вряд ли бы забыл, даже если бы выпил еще больше. Этот маршрут он проделывал регулярно каждую ночь уже неведомо сколько времени.
Путь предстоял не близкий. Мимо промчалось такси, но денег у него почти не осталось. Он уже и не помнил, когда в последний раз возвращался домой на машине. Наверное тогда, когда его, пьяного вдрызг, подвозил новый приятель Катюши...
Хороший парень. Такой же молодой и такой же отчаянный... И, похоже, они действительно любят друг друга.
Милая, маленькая Катюша... Первое время она и ее приятель разыскивали его по барам и разным дешевым забегаловкам, где он регулярно надирался каждый вечер, и отвозили домой, хоть он не раз говорил им, чтобы они бросили это гиблое дело. Постепенно, смирившись, что с ним уже кончено, они действительно бросили.
"И правильно," -думал он, нетвердо шагая по грязной улице,- "на свете есть множество способов приятно провести вечер вместо того, чтобы разыскивать и везти домой пьяницу, напрасно пытаясь превратить его в некое подобие человека..."

...Вот сейчас он придет домой, и, наверное даже не раздеваясь, завалится спать, чтобы завтра проснуться около девяти утра. Каждый день, независимо от того, сколько он выпил накануне, он просыпался около девяти утра. А затем шел на вокзал, садился в электричку и ехал навестить Аннет. На станции, всегда в одном и том же маленьком магазине, он покупал для нее цветы. Две белые лилии. И отправлялся в путь по знакомой лесной дороге, ведущей к тихому, старому кладбищу...

...У Аннет он редко задерживался надолго. Раньше он часто рассказывал ей о сыне, но теперь все больше молчал, потому что и сам уже толком не знал как живет его сын. Знал только, что мальчик у матери Аннет вместе с горничной Натальей Петровной, которая теперь превратилась в заботливую няньку. И, должно быть, уже пошел в первый класс... А может во второй или даже в третий... Он точно не помнил.
В последний раз он видел мальчугана слишком давно. Сынишка подрос и стал очень похож на мать, вот только глаза были в точности как у него. И, конечно, они снова вспоминали Аннет. Помнится, нянька тогда говорила ребенку, что его мама превратилась в ангела и улетела на небо, потому что была самой лучшей танцовщицей на свете, и Бог позвал ее к себе, чтобы она танцевала балет в Его небесном театре. Тогда мальчик взобрался к отцу на колени и спросил, сможет ли и он тоже когда-нибудь превратиться в ангела, чтобы посмотреть, как танцует мама.
У него перехватило горло и сильно защипало глаза, и, как ни старался, он не смог произнести ни слова. Заметив это, нянька взяла ребенка на руки, прижала к себе и сказала, что все они однажды превратятся в ангелов, только, наверное, это будет еще не скоро. Но однажды Господь непременно позовет их на небесный спектакль, и тогда они дружно расправят большие, сильные крылья и полетят высоко-высоко в небо, туда, где его прекрасная мама танцует среди серебряных звезд и пушистых облаков...

С того самого дня он больше ни разу не ездил к сыну, хотя регулярно отправлял для него некоторую сумму денег на имя матери Аннет.

Собственных денег у него не было. Он бросил работу, оставил свой бизнес Лидии, и давно уже не занимался делами. Но Лидия все равно каждый месяц присылала ему конверт, в котором лежало несколько крупных купюр.
Он знал, что его бизнес процветает в ее опытных руках.
И еще знал, что не так давно она вышла замуж за молодого, талантливого и успешного предпринимателя, и живет теперь за городом в роскошном, трехэтажном особняке, похожем на маленький дворец...

А вот Кармен... Кармен он так больше никогда и не видел...


Через несколько дней после похорон супруги сын рассказал ему, что однажды к ним в дом пришла очень красивая рыжеволосая женщина в зеленом платье. Они с матерью долго разговаривали о чем-то на кухне, и, когда женщина ушла, мама горько заплакала, и он, как ни старался, ничем не мог ее утешить. А потом, успокоившись, она строго-настрого велела ему никогда не рассказывать отцу об этой гостье...

...Сынишка все-таки проболтался.
Но он часто думал, что на душе было бы намного легче, если бы он так никогда ни о чем и не узнал...


                ***

    ...И снова перед ним знакомая, лесная дорога... Издалека доносится грохот скорого поезда, сломя голову мчащегося куда-то...

Ему не было дела ни до этого поезда, ни до его пассажиров, да и вообще ни до единой души на свете. Наверняка, если все люди в мире внезапно исчезнут, он и то заметит не сразу. Возможно, только тогда, когда некому будет спрашивать плату за выпивку.

Он не знал, какой будет его дальнейшая жизнь, да и не хотел об этом думать. Просто больше не видел в ней ни малейшего смысла.

Твердо знал только одно: завтра он снова сядет в электричку и приедет сюда, на это старое кладбище. И послезавтра тоже. И потом. И так каждый день...

                ***

   ...Одна из черных ветвей, низко склонившихся под снежной тяжестью неожиданно распрямилась, устроив небольшой снегопад прямо над его головой. Слегка поежившись, он взглянул вверх, и застыл на пару мгновений... А затем внезапно покачнулся и упал навзничь, прямо в мягкий, пушистый снег...



...Он лежал на спине и, почти не моргая, смотрел в раскинувшееся высоко-высоко над ним необъятное, зимнее небо...


...Синее, словно глаза Аннет...


               

               
               
                4 марта 2013 года.






_________________


Копирование, публикация и любое использование моих произведений или отрывков из них допускается только с моего письменного разрешения, с указанием моего полного имени и фамилии, а также с указанием ссылки на текст произведения, размещенный здесь, на моей авторской странице. Во всех остальных случаях это будет расценено как прямое нарушение закона о защите авторских прав.