Эпоха спартанской гегемонии

                1.    Диктатура Тридцати в Афинах

Военное поражение Афин в 404 г. до Р.Х. сопровождалось падением демократического строя. Одним из условий мира, положившего конец Пелопоннесской войне (http://www.proza.ru/2012/12/09/961),  было устроить управление Афинами «по заветам отцов». Вожди народной партии, толкуя это положение, старались сохранить демократию. Однако реальная власть находилась не у них, а у той группы богатых афинян, которая сумела договориться с пелопоннесцами о приемлемых условиях мира и спасла горожан от голодной смерти.  Большинство этих людей мечтало об олигархии, и после того, как Лисандр принял их сторону, народ в страхе так же проголосовал за отмену демократии.

По свидельству Лисия, произошло это следующим образом. Ферамен, известный сторонник олигархии,  допустил созыв народного собрания не прежде, чем наступил тщательно подготовленный заговорщиками заранее условленный момент. К этому времени он призвал из Самоса Лисандра с его флотом; кроме того и все вражеское войско находилось в Аттике.  На этом собрании выступил Ферамен с предложением вверить управление городом тридцати правителям.  После этого выступил Лисандр с длинной речью. Он, между прочим, указал, что афиняне уже нарушили условия мира  (так как истек уже срок, в течение которого афиняне обязались срыть стены) и что поэтому, если они не согласятся на предложение Ферамена, возникнет уже вопрос не о государственном устройстве, а об их жизни и свободе. Часть граждан, поняв, что все это подстроено заранее и что выхода уже нет, либо отказались от голосования, либо покинула площадь.  Лишь немногие из присутствующих  подняли руку за внесенное Фераменом предложение. Им было объявлено, чтоб они выбрали десять человек из лиц, указанных Фераменом, десять из лиц, предложенных эфорами, и десять из своей среды. (Лисий XII; 71-76). После этого пелопоннесцы покинули Аттику, оставив, однако, в Афинах свой гарнизон.

Предполагалось, что Тридцать новоявленных правителей (главенствующее положение среди них вскоре занял Критий)  должны  заняться составлением «отеческих законов», которые лягут в основу нового государственного строя. Однако, взяв власть в свои руки, они не стали считаться ни с какими постановлениями, касавшимися государственного устройства. Самочинно назначив  пятьсот членов Совета и прочих должностных лиц из предварительно намеченной тысячи кандидатов Тридцать стали распоряжаться государством по своему усмотрению. Первое время, пишет Аристотель, они проявляли умеренность по отношению к гражданам. Но, укрепив свою власть, они не стали щадить никого из горожан и убивали всех, кто только выдавался из общей массы своим состоянием, происхождением или авторитетом. Имущество казненных они делили между собой. Таким образом за короткое время Тридцать погубили не менее полутора тысяч человек.

Первое время Критий был единомышленником и другом Ферамена. Когда же первый начал склоняться к тому, чтобы казнить направо и налево, не считаясь с количеством жертв,  Ферамен стал все чаще выступать против его политики.  Тогда Критий привлек его к суду по обвинению в злоумышлении и предательстве. Ферамена приговорили к смерти, и он был вынужден выпить цикуту.

    Афиняне, однако, не долго сносили это глумление. Многие из них бежали в Филу, где объединились вокруг Фрасибула, другие нашли убежище в Мегарах и Фивах. В 403 г. до Р.Х. , когда количество  сподвижников  Фрасибула  достигло тысячи человек, он захватил с ними Пирей. В последовавшем затем сражении (в котором пал Критий) афиняне были побеждены.  Тираны бежали в Элевсин, а на их место были выбраны десять новых правителей, по одному от каждой филы.  Но  положение  после  этого изменилось мало. Олигархи продолжали владеть Афинами, а демократы занимали  Пирей. В  этих  условиях  были  отправлены   послы    в Лакедемон. Тридцать послали  своих  из  Элевсина,  а  Десять -  из города. И те и  другие  просили  прислать  помощь,  заявляя,  что афинский народ отложился от лакедемонян. Лисандр, пользовавшийся тогда огромным влиянием в Спарте, исходатайствовал для афинян ссуду в сто талантов и добился того, что он был послан гармостом в Афины во главе сухопутных войск, а  его  брат  Либий - навархом. Прибыв в Аттику лакедемоняне блокировали Пирей и с суши и с моря. Засевшие  здесь  демократы  вскоре  оказались  в  самом затруднительном положении, а  городское  войско,  видя  поддержку Лисандра, вновь воспрянуло духом.  Вследствие  такого  блестящего положения дел царь Павсаний (409-395 гг. до Р.Х.) стал завидовать Лисандру: он  боялся, что тот, выполнив свое предприятие, прославится и  сделает  Афины своим владением. Поэтому царь склонил на свою сторону трех эфоров и снарядил экспедицию в Афины.  За  ним  последовали  все  союзники кроме беотийцев и коринфян. Явившись  в  Аттику,  Павсаний  занял правый фланг около Пирея, Лисандр же с  наемниками  занял  левый. Для виду Павсаний говорил, что помогает  Лисандру.  На  самом  же деле  он  завязал  сношения  с  осажденными  демократами  и  стал предлагать  свое  посредничество  в  примирении   с    остальными гражданами. Павсанию удалось также  расколоть    находившихся  в городе афинян на две партии, одна  из  которых  также  не  видела смысла в продолжение гражданской войны и готова  была  помириться при посредничестве лакедемонян.

  После  этого  эфоры  поручили  Павсанию     изыскать наилучшие  средства  для  примирения  враждующих   партий.    Ему действительно  удалось  привести  противников  к  соглашению   на следующих условиях: 1) обе партии отныне не враждуют между собой; 2) каждый получает свое прежнее имущество; 3)  кто  из  владеющих городом боится народного мщения, может  переселиться  в  Элевсин. Разрешив таким образом  дела,  Павсаний  нанес сильнейший удар по честолюбию и престижу  Лисандра,  политическая карьера  которого  с  этого  времени  пошла  на  закат.  Не   все лакедемоняне, впрочем,  радовались  такому  исходу  дела.  Многие справедливо полагали, что с окончанием гражданских распрей  Афины быстро  возродятся как  великая греческая  держава,  и  тогда  лакедемонянам вновь придется вести  с  ними  войну.  По  возвращении  в  Спарту Павсаний был привлечен к суду, но он легко  оправдался  благодаря заступничеству эфоров. (Ксенофонт: «Греческая история»; 2; 3,4).

                2.    Элейская война

Лакедемоняне  стремились  подчинить своей гегемонии всю Элладу, и, прежде всего, у них  началась  война с элейцами. В 402 г. до Р.Х. Агис II  в  силу  каких-то  предсказаний был послан государством принести жертву  Зевсу  Олимпийскому.  Но элейцы  воспрепятствовали  совершить  молебствие   с   дарованием победы на войне, указывая ему, что  было  древнее  постановление, что греки не могут обращаться к оракулу, идя на войну  с  греками же. Таким   образом,   Агису   пришлось   вернуться,   не   совершив жертвоприношения.  Гневаясь  на  все  это,   эфоры   и   энклесия постановили  дать  хороший  урок  элейцам.  Отправив   послов   в Элиду, они  сказали,  что  лакедемонское   правительство   считает справедливым, чтобы они даровали автономию  подчиненным  городам. Когда же элейцы ответили, что  они  этого  не  сделают,  так  как добыли  эти  города  как  военную  добычу,  эфоры  объявили  сбор войска. Агис во главе  армии  вторгся  через  Ахаю  в  Элею  близ Ларисы (в 401 г. до Р.Х.). Лакедемоняне  стали  разорять вражескую землю и вырубать деревья. В этот момент произошло  землетрясение.  Агис  счел  его за  божественное предзнаменование, удалился из страны и распустил войско.  В  том же году эфоры объявили новый поход. Сопровождали  Агиса  в этом походе афиняне  и  все  союзники,  кроме  беотийцев  и коринфян. Едва  он  вторгся  в  Элиду,  как  его  поддержали  все отпавшие от элейцев  города.  Агис  вступил  в  Олимпию  и  здесь совершил  жертвоприношение  Зевсу.  На  этот  раз  ему  никто  не осмелился   препятствовать.   Вслед затем     он отправился к Элее, сжигая и вырубая все вокруг себя и захватил  в этой области очень много скота и  рабов.  Подойдя  к  городу,  он разрушил предместья  и  гимназии,  отличавшиеся  своей  красотой. Самого же  города  Агис  не  взял,  хотя  он  и  не  был  укреплен. В следующем году был заключен мир, по которому элейцы были принуждены признать автономию всех городов Элиды.  (Ксенофонт: «Греческая история»;3;2).

                3.     Мятеж Кира и отступление Десяти тысяч

Начало правления персидского царя Артаксеркса II (http://www.proza.ru/2015/04/15/2118), было отмечено одной из самых жестоких внутренних смут в истории державы Ахеменидов. Едва Артаксеркс взошел на престол, против него поднял мятеж его младший брат Кир, бывший тогда наместником Малой Азии. По словам Плутарха, этот Кир являлся человеком блестящих дарований и был гораздо талантливее своего брата. У него было наемное  войско, дельные помощники и преданные друзья, но ему не суждена была удача.  В битве при Кунаксе (Вавилония) в сентябре 401 г. до Р.Х.  его войска одержали победу над армией Артаксеркса, но сам Кир пал в бою. Таким образом, власть осталась в руках Артаксеркса.  Десять тысяч греческих наемников Кира вынуждены были после этого с боями пробиваться из Вавилонии к берегам Черного моря. Не смотря на все попытки персов, во много раз превосходивших численностью греков, им не удалось уничтожить эту небольшую армию.

                4.    Начало царствования Агесилая II

По завершении Элейской войны спартанский царь  Агис II прибыл в Дельфы и принес в  жертву  десятину добычи. На пути из Дельф, в  Герее,  царь,  бывший  уже  глубоким стариком,  занемог  и  был  перенесен  еще  живым  в   Лакедемон.  В этот момент Леонтихид, которого  Агис в течение всей своей жизни не признавал  за  сына,  стал  умолять его сжалиться над ним. Под влиянием просьб юноши и  своих  друзей Агис, в присутствии многих  свидетелей,  провозгласил  Леонтихида сыном и наследником. Он просил  присутствующих  объявить  об  этом лакедемонянам.  Но  власть  все  равно  досталась   брату   Агиса Агесилаю.

Агесилай II (род. ок. 444 г. до Р.Х.;  ум. ок. 361 г. до Р.Х., правил в 398-361 гг. до Р.Х.) был младшим сыном Архидама II (http://www.proza.ru/2015/02/23/2343). Так как царская власть по  закону  должна  была перейти к его старшему брату, а Агесилаю предстояло жить, как обыкновенному гражданину, он получил обычное спартанское воспитание - очень  строгое и полное трудов (http://www.proza.ru/2014/04/12/2142), но зато приучающее юношей к  повиновению.  Когда Агесилай находился в так называемых агелах вместе с  другими мальчиками его возлюбленным стал Лисандр, пленившийся,  прежде всего, его природной скромностью  и  сдержанностью,  ибо,  блистая среди юношей пылким усердием, желая быть первым во всем,  обладая крепостью тела и живостью нрава, которую ничем нельзя было  сдержать, Агесилай отличался в то же время таким послушанием  и  кротостью, что все приказания выполнял не за страх,  а  за  совесть: его более огорчали упреки, чем трудная работа.

Корнелий Непот пишет, что он был мал ростом, тщедушен, хром на одну ногу и с  виду  ничем не замечателен, но живость и жизнерадостность при  любых  обстоятельствах, веселый нрав, привлекательные черты и приятный голос заставляли до самой старости предпочитать его красивым и цветущим людям. Вместе с тем, Агесилай отличался исключительной энергией и честолюбием.

После смерти Агиса II Агесилай обвинил Леонтихида в том, что он незаконнорожденный. В самом  деле,  всем  было хорошо известно, что вскоре после своего прибытия  в  Спарту,  во время землетрясения, Алквиад в страхе выбежал из  спальни  Тимеи, жены Агиса, и этому позору было множество свидетелей (http://www.proza.ru/2012/12/09/961).  А  Леонтихид родился как раз через десять месяцев после этого.  Сам  Агис, как известно, никогда не считал Леонтихида сыном. На это  Леонтихид возражал, что Агис, в  присутствии  многих  свидетелей  перед смертью отрекся от своих заблуждений и назвал его сыном. Дело таким образом становилось не совсем ясным. К  тому  же  прорицатель Диониер вспомнил одно древнее прорицание:

     Спарта! Одумайся ныне! Хотя ты с  душою  надменной    
     Поступью твердой идешь, но власть возрастишь ты хромую.
     Много придется тебе нежданных бедствий изведать,
     Долго хлестать тебя будут войны губительной волны.

 Это пророчество прозрачно намекало на хромоту Агесилая, но Лисандр, бывший в то время в  зените своего могущества, возразил, что пророчество это говорит скорее в пользу Агесилая, чем Леонтихида. "Ибо, сказал он, -  божеству  безразлично, если царствует кто-либо хромающий на ногу, но если  царем будет незаконнорожденный и, следовательно, не потомок  Геракла, то это и будет "хромым цареньем".

  На этих-то основаниях и при таких обстоятельствах Агесилай  был провозглашен царем; он тотчас вступил во владение имуществом Агида, лишив этого права Леонтихида, как незаконнорожденного.  Однако, видя, что родственники Леонтихида с материнской стороны,  люди вполне порядочные, сильно нуждаются, Агесилай отдал им половину имущества. Таким образом он вместо зависти  и недоброжелательства, стяжал себе славу  и  расположение  граждан.

 Такую же предусмотрительность и дальновидность Агесилай проявил в государственных делах. В то время самой  большой  силой  в  государстве были эфоры и геронты; первые из них находились  у  власти только один год, вторые же сохраняли свое достоинство  пожизненно и имели полномочия, ограничивающие власть царей. Поэтому  цари  с давних времен жили с ними в раздорах, передавая эту вражду от отца к сыну. Но Агесилай избрал другой  путь.  Вместо  того  чтобы ссориться с геронтами и эфорами и делать их своими врагами, он всячески  угождал им, не предпринимая ничего без их совета,  а  будучи  призванным, всегда торопился явиться как можно скорее. Всякий раз, как подходили эфоры, когда он, сидя на царском троне, решал дела, он  поднимался им навстречу, каждому вновь избранному геронту он  всегда посылал в качестве почетного дара быка.  Этими  поступками он хотел показать, что почитает их  и  тем  возвышает  их достоинство, в действительности же  все более укреплял собственное могущество и увеличивал значение  царской власти.

                5.     Азиатский поход Агесилая II

Гибель Кира, старого союзника Спарты,  повлекла за собой войну лакедемонян с Персией. В 400 г. до Р.Х. сатрап Тиссаферн, сделавшийся правителем большей части Малой Азии, решил подчинить себе все ионийские города. Ионийцы обратились за помощью к лакедемонянам. Едва успел Агесилай вступил на царствование,  как  из  Финикии прибыл какой-то сиракузец Герод и сообщил, что видел там финикийские триеры: одни приплывали из других  мест,  другие  экипировались на месте, третьи еще только строились. Всего их, как он слышал, должно было собраться триста. Этот флот снаряжался  царем  и сатрапом Тиссаферном для похода неизвестно куда. Лакедемоняне были очень обеспокоены. Они созвали союзников и стали думать,  что им делать. Лисандр, считая, что греки будут значительно превосходить персов на суше и на море, убедил Агесилая взять на себя  поход в Азию при условии, что ему будут даны тридцать человек спартиатов, до двух тысяч неодамодов и до  шести  тысяч  союзнических контингентов. Когда Агесилай сделал заявление  о  предпринимаемом им походе, лакедемоняне дали ему все, что он просил, да  еще на шесть месяцев хлеба и зерна. Совершив жертвоприношения, Агесилай отправился в путь. Перед плаваньем в Азию,  он  решил  отправиться в Авлиду и принести жертву на том месте, где Агамемнон совершил жертвоприношение перед отплытием в Трою (http://www.proza.ru/2013/12/29/1179). Но когда он  туда прибыл, беотархи (http://www.proza.ru/2014/04/24/1810), узнав, что он хочет совершить жертвоприношение, послали  всадников  с  запрещением  продолжать  жертвоприношение; всадники эти сбросили с алтаря части лежащих  на  нем  жертвенных животных. Агесилай пришел в страшный гнев и, призывая в  свидетели богов, сел на корабль и отплыл в Азию (в 396 г. до Р.Х.). Он прибыл  в Гераст, собрал там как можно больше войска  и  двинулся  на  Эфес.

  Сначала Тиссаферн, боясь Агесилая, заключил с ним  договор,  по которому персидский царь обещал предоставить греческим городам  в Азии свободу и право жить по собственным законам.  Однако  позже, решив, что у него уже достаточно сил, он  начал  войну.  Агесилай охотно принял вызов, так как возлагал большие надежды на свой поход. При этом он сделал вид, что собирается  выступить  в  Карию. Когда же там собрались  воинские  силы  варваров,  он  неожиданно вторгся во Фригию. Здесь он  завоевал  много  городов  и  захватил большие богатства.

  Когда подошло время для возобновления военных действий,  Агесилай повел войско в Лидию и прибыл на равнину у Сард (в 395 г. до  Р.Х.),  Тиссаферн   напал со своей конницей на воинов противника, которые разбрелись по равнине  с  целью грабежа, и многих из них уничтожил. Но Агесилай немедленно нанёс ответный удар: поставив легкую пехоту между всадниками, он приказал воинам выступить на  противника, не теряя ни минуты, а сам же  следом  повел  тяжелую  пехоту. Варвары были обращены в бегство, и греки, устремившись в  погоню, многих убили и захватили  вражеский  лагерь.  Узнав  о  поражении своей армии Артаксеркс II велел отрубить Тиссаферну голову, а затем сразу обратился к Агесилаю с просьбой  прекратить  войну  и отплыть домой, предлагая ему при этом деньги, но тот ответил, что вопрос о мире может решить только одна Спарта. Пока  же  Агесилай повел свои войска во Фригию,  взяв  у  царского  посла  Тиффраста тридцать талантов на путевые расходы. (Ксенофонт: «Греческая история»; 3;4).

В 394 г. до Р.Х.  Агесилай  отправился  походом  в земли сатрапа Фарнабаза и дошел до  самой  Пафлагонии.  Здесь  он привлек на свою сторону пафлагонского царя Котия. Потом  он  возвратился во Фригию и предал ее опустошению. За два года  командования Агесилая слух о нем распространился по всей Азии. При  этом особенно прославлялись его рассудительность, простота  и  умеренность. Среди многих тысяч воинов трудно было найти такого, у  которого постель была бы проще и дешевле, чем у Агесилая. К жажде и голоду он был настолько безразличен, как если бы один   лишь он был создан, чтобы переносить любые перемены погоды,  но  самым приятным зрелищем для греков, населяющих Азию, было  видеть,  как полководцы и наместники, обычно невыносимо гордые, изнеженные богатством и роскошью, с трепетом угождают человеку в простом поношенном плаще и беспрекословно меняют свое поведение, выслушав  от него лишь одно по-лаконски немногословное замечание.

  В то время Азия сильно волновалась и склонна была  к  отпадению от персов. Агесилай навел порядок в азиатских городах и придал им надлежащее государственное устройство, не прибегая к казням и изгнаниям граждан. Затем он решил двинуться дальше,  чтобы,  удалив войну от греческого моря, заставить царя сразиться  за  его  собственную жизнь и сокровища Суз и Экботан и таким  образом  лишить его возможности возбуждать войну среди греков, сидя  спокойно  на своем троне и подкупая своекорыстных искателей  народной  благосклонности. Однако в это время к нему прибыл спартанец Эпикидид  с известием, что Спарте угрожает опасная война в самой Греции и что эфоры призывают его прийти на  помощь  согражданам.  Едва  успела прийти к нему скитала, как Агесилай отказался от блестящих  успехов и от могущества, и от заманчивых надежд и, оставив не свершенным дело, тотчас же отплыл. Он оставил своих союзников  в  глубокой печали по нему.   (Ксенофонт: «Греческая история»; 4;1).

                6. Коринфская война

Война в Элладе разгорелась благодаря проискам персов. Не видя другой возможности выпроводить эллинов прочь из Азии, Фарнабаз (советником которого был афинянин Конон)  решил возбудить распрю внутри самой Эллады. Он отправил в Грецию родосца Тимократа, дав ему с собой 50 талантов, и поручил ему подкупить виднейших политических деятелей в греческих государствах. Тимократ побывал в  Фивах, Коринфе и Аргосе и раздал деньги виднейшим  демагогам.  Принявшие взятку всячески старались опорочить лакедемонян  в  глазах  своих сограждан. Это не требовало большого труда, так как грубая  гегемония спартанцев вызывала возмущение во всей Элладе.  Вскоре,  не без происков фиванцев, началась война между опунтскими  локрами  и фокейцами. Когда фокейцы одержали победу, фиванцы вступили в войну на защиту локров. Фокейцы обратились за помощью к  лакедемонянам. Лакедемоняне давно уже гневались на  фиванцев  и  немедленно отправили против них две армии - во главе с Лисандром и царем Павсанием. Афиняне решили помогать фиванцам.  Таким  образом,  через десять лет после окончания Пелопонесской  войны  началась  новая всеэллинская война. (Ксенофонт: «Греческая история»; 3; 5)

Едва  стало  известно  о  вторжении фиванцев в Фокиду, Лисандр уговорил эфоров объявить поход  против Фив и сам отправился во главе войска. Спустя некоторое время  был отправлен  с  войском  и  царь Павсаний.  Пройдя  кружным  путем,   он собирался вторгнуться  в  Беотию  через  Киферон.  Лисандр  же  с большим войском вступил через Фокиду. Он взял Орхомен и  Лебидию. Письмом он предложил Павсанию выступить из Платей на соединение с ним  к  Гелиарту. Письмо  это  попало  в  руки  фиванцев,  и  они оказались под Гелиартом раньше Павсания.  Лисандр  решил  сначала подождать Павсания, но время шло, а царь не являлся. Тогда  он  в одиночку напал на город. Дав сигнал к наступлению, он с передовым отрядом приблизился к самым стенам. Тут фиванцы сделали  вылазку, и Лисандр был убит вместе с тысячью своих солдат.

  Павсаний узнал о  поражении  по  пути  из  Платей  в  Феспии  и поспешил к Гелиарту. Он хотел заключить  перемирие  и  просить  о выдаче тел,  но  между  спартанцами  старшего  возраста  поднялся ропот, они пришли к царю и с негодованием заметили,  что  вернуть тело Лисандра надо не посредством  перемирия,  но  силой  оружия, сражаясь вокруг павшего. Так говорили старики, но Павсаний, видя, что одолеть фиванцев и  подоспевших  им  на  помощь  афинян  дело трудное и что тело Лисандра лежит у самой стены  и,  стало  быть, без перемирия его не легко будет  взять  даже  в  случае  победы, послал  к  фиванцам  вестника,  заключил  перемирие  и  отступил.  Лакедемоняне  уходили  в  унынии,  а фиванцы  провожали  их  крайне  заносчиво,  и,  если   кто-нибудь сворачивал хоть на шаг с пути на чью-нибудь землю, заставляли его ударами снова вступать на дорогу.  Все  это  до крайности  озлобило  лакедемонян,  они  обвинили  Павсания    в нерешительности и трусости и предали суду. Обвинение грозило  ему смертью, и он не явился на суд, а бежал в  Тегею  и  жил  там  до конца своих дней  в  качестве  молящего  о  защите  на  священном участке, принадлежащем Афине. (Плутарх).
Эфоры объявили сбор в новый поход. Было издано народное постановление, по которому предводительство войском вручалось, за малолетством царя Агесиполида (сына Павсания), его родственнику и опекуну Аристодему. Всего, по свидетельству Диодора, численность пелопонесцев простиралась до 23  тыс. чел. Их противники из Коринфского союза (в их число, кроме коринфян, входили афиняне, аргивяне, беотийцы и некоторые другие) смогли противопоставить Аристодему порядка 15 тыс. воинов. Сражение произошло в июле 394 г. до Р.Х. на берегах реки Немеи.  После упорного боя лакедемоняне опрокинули сначала афинян (возглавляемых Фрасибулом), потом аргивян и, наконец, коринфян с фиванцами. В результате пелопоннесцы одержали решительную победу. 

Тем временем Агесилай, пройдя через Фермопилы, двинулся по Фокиде,  дружественно  к  нему  расположенной.  Но  лишь только он вступил в Беотию и встал лагерем у Херонеи, пришло  известие, что персидский флот под командованием Фарнабаза и афинянина Конона разгромил пелопоннесский флот у  Книда. Спартанский наварх Писандр (шурин Агесилая) погиб. Из 85 пелопоннесских кораблей 50 были захвачены врагом. Остальные бежали. Чтобы не внушать воинам робости и отчаянья, в то время, как они готовились к борьбе, царь приказал людям, приплывшим с моря, говорить противоположное действительности -  что битва была выиграна спартанцами.  Он сам появился с венком на голове, принес жертвы богам за  хорошее известие и отослал друзьям части жертвенных животных.

 От Херонеи он выступил дальше и, оказавшись при  Коронее  лицом  к лицу с противником, выстроил войско в боевой порядок, поручив орхоменцам левое крыло и став во главе  правого.  У неприятеля на правом фланге стояли фиванцы, на левом -  аргивяне.  Битва была чрезвычайно ожесточенной, так как лакедемоняне и фиванцы уже давно горели ненавистью друг к другу. Первое столкновение не вызвало, правда, упорной и длительной борьбы: фиванцы обратили в бегство орхоменцев, а Агесилай - аргивян. Однако и те другие, узнав, что их левое крыло опрокинуто и отступает, повернули назад.  Агесилай мог бы обеспечить себе верную победу, если бы он не ударил фиванцам в лоб, а дал им пройти мимо и бросился бы на них сзади. Однако из-за ожесточения и честолюбия он сшибся с противником грудь с грудью, желая опрокинуть его своим натиском. Враги приняли удар с не меньшей отвагой, и вспыхнуло горячее сражение по всей боевой линии, особенно напряженное в том месте, где стоял Агесилай, окруженный пятидесятью спартанцами, боевой пыл которых послужил на этот раз спасением для царя. Ибо они сражались, защищая его с величайшей храбростью и, хотя и не смогли уберечь царя от ран, однако, когда его панцирь был уже пробит во многих местах мечами и копьями, вынесли его с большим трудом, сплотившись тесно вокруг него. Они многих врагов положили на месте и сами потеряли многих. Когда выяснилось, что одолеть фиванцев прямым ударом -  задача слишком трудная, спартанцы принуждены были принять план, отвергнутый ими в начале сражения. Они расступились перед фиванцами и дали им пройти между своими, а когда те, увидев, что прорыв уже совершился, нарушили строй, спартанцы погнались за ними и, поравнявшись, напали с флангов. Но и тогда им не удалось обратить врагов в бегство: фиванцы отошли к Геликону, причем эта битва преисполнила их самомнением, так как им удалось  остаться  непобежденными, несмотря на то, что они были одни без союзников. (Ксенофонт: «Греческая история»; 4; 2-3).

  По возвращении в Спарту, пишет Плутарх, Агесилай сразу  же  завоевал  симпатии граждан и всеобщее удивление своими привычками и  образом  жизни. Ибо, в отличие от большинства полководцев, он не вернулся с  чужбины другим человеком, преобразившимся под воздействием  чужеземных нравов, недовольный всем отечественным, ссорящимся со  своими согражданами; наоборот, он вел себя так, как если бы  никогда  не переходил на другую сторону Эврота, уважал и любил родные обычаи, не изменил ничего ни в пище, ни в купаниях,  ни  в  образе  жизни своей жены, ни в украшении своего оружия, ни  в  домашнем  хозяйстве. Даже двери собственного дома, которые были настолько  древними, что, казалось, были поставлены еще Аристодемом (http://www.proza.ru/2012/01/12/377),  он  сохранил в прежнем состоянии. (Плутарх «Агесилай»).

  Война тем временем продолжалась.   Фарнабаз и Конон, как только они победили лакедемонян в морской битве при Книде, поплыли по островам и приморским городам, изгоняя лаконских гармостов; они уверяли жителей этих городов, что они не будут оставлять гарнизонов в их крепостях, а предоставят им полную автономию.  Услышав это, последние обрадовались, превозносили Фарнабаза и слали ему щедрые дары. Получив от Фарнабаза деньги, Конон отправил его в Афины и восстановил большую часть длинных  стен, разрушенных афинянами после поражения в Пелопоннесской войне. (Ксенофонт: «Греческая история»; 4; 8).

В 393 г. до Р.Х. в Коринфе при поддержке аргивян произошел демократический переворот. Было перебито более сотни представителей знатных семей, еще пятьсот отправились в изгнание. Пришедшая к власти партия объявила о вхождении Коринфа в состав Аргосского государства.

В 391 г. до Р.Х. войско пелопоннесцев в Азии, которым командовал спартанец Фиброн, было разбито персами при Эфесе.

В 390 г. до Р.Х. лакедемоняне узнали, что весь скот  коринфских жителей находится в их владении и согнан в Пирей, а многие  также кормятся из запасов имеющихся в самом городе; поэтому  они  снова отправились походом на Коринф под предводительством Агесилая. Защитники Пирея даже не думая о сопротивлении, все устремились в святилище Геры. Агесилай вступил в крепость и овладел всеми  припасами.  Когда царь находился еще около Коринфа и наблюдал, как  его воины уводят пленных и уносят добычу, к нему прибыли послы из Фив с предложением дружественного союза. Агесилай, всегда  ненавидевший этот город, нашел случай подходящим, чтобы выразить свое презрение к фиванцам, и сделал вид, что не видит и не слышит послов. Но еще не успели фиванцы уйти, как к царю  прибыли  гонцы  с известием, что целая мора спартанцев изрублена коринфскими  наемниками во главе с афинянином Ификратом. Такое  большое  несчастье уже давно не постигало лакедемонян: они потеряли  многих  славных воинов, причем гоплиты оказались побеждены легкой пехотой, и  лакедемоняне - наемниками. Агесилай тотчас поспешил на выручку, но когда узнал, что дело уже свершилось, быстро вернулся к Пирею и  уже сам предложил явиться беотийским послам. А фиванцы, платя ему той же монетой, теперь ни словом не упомянули о мире, а лишь попросили пропустить их в Коринф. (Плутарх «Агесилай»).

  В следующие годы война шла вяло, так как обе стороны стали склоняться к миру. В 386 г. до Р.Х. лакедемоняне послали Анталкида к царскому сатрапу Тирибазу с тем, чтобы, по словам Плутарха,  «позорнейшим, несправедливейшим образом передать царю греков, населяющих Азию, из-за которых и начата была вся  война».  Договор, заключенный между Артаксерксом II и Анталкидом, гласил: "Царь Артаксеркс считает справедливым, чтобы ему принадлежали все города Азии, а из островов - Клазомены и Кипр. Всем прочим же городам, большим и малым, - должна быть предоставлена автономия, кроме Лемноса, Имброса и Скироса, которые по-прежнему остаются  во  власти афинян. Той из воюющих сторон, которая не примет этих условий,  я вместе с принявшими мир, объявляю войну на суше и на море и воюющим с ними окажу поддержку кораблями и деньгами."

  Этот мир, кроме того, что несколько ронял престиж Спарты в глазах азиатских греков (что, в сущности, было не так уж важно),  во всем остальном был ей на руку, так  как  подрывал  могущество  ее главных врагов - фиванцев и аргосцев. Ведь на основании этого  договора первые должны были отказаться от гегемонии над Беотией,  а вторые - над Коринфом и предоставить автономию всем подчиненным городам. Как и следовало ожидать, фиванцы возражали против  условий мира и хотели принести клятву от всех беотийцев, но Агесилай  отказался принять такую присягу и потребовал, чтобы фиванцы присягнули на точном основании  царской  грамоты, -  что  всякий  город - большой и малый - станет с этих пор автономным. Не дожидаясь  возвращения послов, он стал демонстративно готовиться  к  походу  на Фивы. Однако, прежде, чем он двинулся в Беотию, приехали представители фиванцев и заявили, что они  согласны  на  автономию  всех городов. Тогда лакедемоняне вернулись на родину, а  фиванцы  были принуждены  присоединиться  к  общей   присяге   и   предоставить автономию беотийским городам  (386  г. до  Р.Х.).  В  целом  после Анталкидова мира Спарта сохранила гегемонию над  Элладой  и  даже несколько усилила свои позиции,  поскольку  взяла  на  себя  роль блюстителя присланных царем мирных условий и  добывала  автономию греческим городам. (Ксенофонт: «Греческая история»; 5; 1).

                7.     Агесиполид I

В самом начале Коринфской войны, в 395 г. до Р.Х. умер соправитель Агесилая II царь Павсаний. Ему  наследовал его сын Агесиполид I (395-380 гг. до Р.Х.). В  государственных  делах  он  принимал  очень небольшое участие, предоставив  их   Агесилаю.  Вопреки  многовековой  вражде,   существовавшей   между обоими царскими домами, Агесилай и  Агесиполид  прекрасно  ладили друг с другом. Они ходили к одной и той же фидитии и питались  за одним столом. Зная, что Агесиполид, так же как и  он  сам,  очень расположен к  любовным  делам,  Агесилай  всегда  заводил  с  ним разговоры о прекрасных мальчиках. Он  склонял  юношу  к  любовным утехам  и  сам  помогал   ему   в   его   увлечениях. (Плутарх  «Агесилай»).

                8.    Мантинейская война

 После того как во всем этом лакедемоняне достигли того, чего они желали, они решили приступить к наказанию тех из союзников, которые были в течение Коринфской войны им враждебны и более сочувствовали их врагам, чем Лакедемону, чтобы сделать невозможным новое их отпадение. Прежде всего в  385  г. до  Р.Х. они отправили послов  к мантинейцам с приказанием  снести городские   стены.   Так   как   мантинейцы   ответили   отказом, лакедемоняне  снарядили  войско,  во  главе  которого   поставили Агесиполида. Прежде всего, царь ограбил  и  разорил  землю  врага. Когда мантинейцы и  после  этого  не  срыли  городских  стен,  он приказал  рыть  ров  вокруг  города  и   строить   стену.   Затем лакедемоняне запрудили и отвели  реку  Офис,  протекавшую  сквозь город. Задержанная плотиной река разлилась, причем  уровень  воды поднялся выше фундаментов домов и городской стены.  После  этого, когда  нижние  ряды  кирпичей  размякли   и   не   могли   больше выдерживать верхние, стена, прежде всего,  дала  трещины,  а  потом покосилась. Мантинейцы увидели, что им не совладать с силой  воды и согласились срыть часть стены. Но лакедемоняне уже не  захотели заключать мир на этих условиях и потребовали, что  бы  мантинейцы уничтожили городское устройство и образовали  отдельные  деревни. Мантинейцы вынуждены были согласиться и на  это.  Демократы  были изгнаны,  жители  разделены   на   четыре   деревни   и   приняли аристократическое     правление.   (Ксенофонт: «Греческая история»; 5; 2).

                9.    Поход в Халкидику и смерть Агесиполида

В 382 г. до Р.Х. лакедемоняне, обеспокоенные  ростом  могущества Олинфа, отправили в Халкидику большое  войско  под  командованием Телевтия. В следующем  году  оно  потерпело  под  стенами  Олинфа тяжелое поражение. Телевтий пал в  бою.  Услышав  о  происшедшем, пишет Ксенофонт, лакедемоняне по зрелому размышлению  решили,  что  нужно  послать сильное войско, чтобы сломить  высокомерие  победителей  и  чтобы все затраченные усилия  не  оказались  напрасными.  Приняв  такое решение, они послали военачальником Агесиполида.

  В 380 г. до Р.Х. Агесиполид прибыл в  Халкидику  и  расположился лагерем под Олинфом. Навстречу ему никто не выходил;  поэтому  он предал опустошению все,  что  осталось  нетронутым  в  олинфской области. Из союзных городов ему удалось взять  приступом  Торону. В это время (дело  происходило  в  середине  лета)  царя  поразила жестокая  лихорадка.  Ему  непреодолимо   захотелось   лежать   в тенистых рощах на берегу  чудных  холодных  ключей,  которые  он  видел незадолго перед этим в храме Диониса в Афите. Еще  живой  он  был доставлен туда, но на седьмой день от  начала  болезни  скончался за оградой храма. Царем стал его брат Клеомброт I (380-371 гг. до Р.Х.). Смерть царя не остановила военных действий. Лакедемоняне под командованием Полибиада продолжали осаду Олинфа и довели горожан  измором до самого ужасного состояния.  Поэтому они были вынуждены отправить в Лакедемон посольство с просьбой о мире. Олинфяне поклялись всегда иметь с лакедемонянами общих друзей и врагов и всегда  выставлять свой контингент в лакедемонское войско. (Ксенофонт: «Греческая история»; 5; 3).

   10.           Захват лакедемонянами Кадмеи и демократический переворот в Фивах

В 382 г.  до Р.Х. лакедемонский отряд под  командованием  Фебида  был отправлен  в  Халкидику  для  того,  чтобы  вести  войну   против олинфян. В это время в Фивах  шла  борьба  между  демократической партией Исмения и олигархами, возглавляемыми Леонтиадом.  И  вот, когда Фебид проходил  мимо  города  со  своим  войском,  Леонтиад убедил его внезапно захватить Кадмею (фиванский акрополь).  Фебид послушался ,  напал   во   время   Фесмофорий   на   ничего   не подозревающих  фиванцев  и  завладел   твердынею.   Исмений   был схвачен, отправлен в Лакедемон и через  некоторое  время  казнен. Демократы, и в их числе  Пелопид,  бежали.  Его друг Эпаминонд  остался  в городе: его не тронули, так как вследствие  его  научных  занятий враги не  считали  его  способным  к  политической  деятельности.

  Когда весть о захвате  Кадмеи  лакедемонянами  распространилась по Элладе, все греки были охвачены  негодованием;  возмущались  и сами  спартанцы,  особенно  противники  Агесилая.  В  гневе   они спрашивали  Фебида,  по  чьему  приказанию  он  так  поступил,  и всеобщие подозрения были обращены на царя.  Но  Агесилай  без колебаний открыто вступил  на  защиту  Фебида,  говоря, что  важно выяснить только, принес ли  этот  поступок  какую-нибудь  пользу. "Ибо все, что приносит пользу Лакедемону, -  говорил  он, -  вполне допустимо совершать на свой страх и  риск,  даже  без  чьего-либо приказания."  Он  не  только  спас  жизнь  Фебиду,  но  и  убедил государство   взять   ответственность   за   это    преступление, разместить в Кадмее караульный  отряд  и  предоставить  фиванские дела и государственное устройство на произвол Архия и  Леонтиада, с помощью которых Фебид вошел в город и  захватил  крепость.  Вот почему в первую же минуту у всех явилась  мысль,  что  Фебид  был только  исполнителем,  а   зачинщиком   всего   дела -   Агесилай. Дальнейшие события с несомненностью подтвердили эти подозрения.

  В 379 г.  до  Р.Х.  изгнанники-демократы,  тайком  возвратившись  в Фивы, убили Архия и Леонтиада. После этого  фиванцы  восстали  и изгнали из города спартанский  караульный  отряд.  В  Фивах  было восстановлено   демократическое   правление.   Агесилай   обвинил фиванцев в том, что они убили своих полемархов (хотя те были  ими лишь на словах, а  на  деле  правили  как  настоящие  тираны)  и склонил лакедемонян объявить Фивам войну. В поход  был  отправлен второй царь - Клеомброт  I,  который  вернулся,  не  совершив ничего достойного. (Плутарх «Пелопид»).

                11. Начало Беотийской войны

Поначалу  фиванцы  вели  войну  с  лакедемонянами  в одиночку, даже часть беотийцев выступала против  них.  Но  вскоре на сторону Фив  встали  Афины,  и  причиной  тому  была  авантюра Сфодрия. Сфодрий был оставлен Клеомбротом в качестве  гармоста  в Феспиях. Это  был  человек  далеко  не  без  смелости  и  не  без честолюбия,  но   более   преисполненный   пустых   надежд,   чем благоразумия. Желая  стяжать  славу  и  считая,  что  Фебид, благодаря своему  дерзкому  поступку,  стал  знаменит,  Сфодрий пришел  к выводу,  что  он  приобретет  имя   еще   более   громкое,   если неожиданным нападением захватит Пирей и этим  отрежет  афинян  от моря. Плутарх не исключает, что это была затея беотархов  с  Мелоном  и Пелопидом во главе. Они подослали к Сфодрию людей,  прикинувшихся друзьями лакедемонян,  которые  и  побудили  того  взяться  за дело.   Этот   поступок   по     своей     несправедливости     и противозаконности был подобен поступку Фебида,  но  в  исполнении его не было ни той же смелости, ни того же  успеха.  День  застал лакедемонян на Фриаскийской равнине, в  результате  чего  замысел их раскрылся. Афиняне отправили послов в Спарту, что бы  обвинить Сфодрия. Но еще прежде сами спартанцы привлекли  Сфодрия  к  суду по обвинению, грозившему смертной казнью.

  У  Сфодрия  был  сын  Клеоним,  еще  совсем  юный  и   красивой наружности, к  которому  пылал  страстью  сын  Агесилая  Архидам. Незадолго до суда Архидам приступил к отцу с просьбой  поддержать Сфодрия. Агесилай, хотя и порицал очень сильно поступок  последнего, не оставил просьбы сына без ответа. Он вообще очень  любил  своих детей.  О  нем  даже  рассказывали  одну  забавную  историю,   не вязавшуюся с его суровым обликом:  будто  бы  он  дома  играл  со своими детьми, когда они были еще маленькими, и  ездил  вместе  с ними на палочке, а когда один из  друзей  увидел  Агесилая  за этим занятием, царь попросил  не  говорить  об  этом  никому, пока тот сам не станет отцом. Итак, благодаря поддержке  Агесилая,  Сфодрий  был  оправдан,  и возмущенные  афиняне  объявили  лакедемонянам  войну.   

  В 378 г.  до Р.Х. Агесилай во главе войска лакедемонян вторгся  в Беотию и предал окрестности Фив опустошению. Затем  он  отступил, оставив в Феспиях Фебида. В том же году Фебид потерпел  поражение и сам  пал  в  бою.  В  следующем  году  Агесилай  повторил  свое вторжение и вновь  предал  страну  систематическому  опустошению. Фиванцы  оказались   вследствие недостатка хлеба в   очень   тяжелом   положении; уже два года  они  не  могли  снимать  с  полей жатвы. Возможно, действуя против врага  прежним  способом, Агесилай мог бы в конце концов сломить его упорство, но в 376  г.  до  Р.Х.  он тяжело и надолго заболел. На пути из Фив,  в  то  время,  как  его войско находилось в Мегарах, он шел однажды  из  храма  Афродиты. Вдруг у него лопнула какая-то жила, и кровь  потекла  из  тела  в здоровую,  не  хромую  ногу.  Голень   необычайно   раздулась   и причиняла Агесилаю невыносимую боль. Тогда  какой-то  сиракузский врач  вскрыл  ему  жилу  около  лодыжки.  Кровь  брызнула  и,  не переставая, текла целые сутки. Никакими средствами  не  удавалось остановить кровотечение, пока Агесилай не  впал  в  беспамятство; тогда кровотечение само собой прекратилось. После этого  Агесилай был отвезен в Лакедемон, где долго пролежал больным, не будучи  в состоянии   выступить   в   поход.   

  Тем временем, в 375 г. до Р.Х.   фиванцы  взяли  Феспии,  а  затем  разбили  близ Тегиры в открытом бою две спартанские моры,  причем  погибли  оба спартанских полемарха.   После  этого они легко покорили Беотию  и  восстановили  свою  гегемонию.  Еще прежде афиняне разбили лаконский флот в проливе между  Накосом  и Пиросом. Из 83 лаконских триер афинский наварх  Храбрий  захватил 49, а 24 потопил. В 373 г. до Р.Х.  другой спартанский наварх Мнасипп потерпел тяжелое поражение на  Керкире и сам пал в бою. Но в том  же  году  фиванцы  взяли  и  разрушили Платеи. Это до крайности возмутило афинян, имевших с  платейцами очень давнюю дружбу, и охладило их рвение.  В  самом  деле,  пока афиняне вели войну со  Спартой,  фиванцы  потихоньку  прибрали  к рукам всю Беотию и приступили  к  завоеванию  Фокиды.  Могущество фиванцев стремительно возрастало и теперь  уже  внушало  опасение самим  афинянам.  Итак,  обе  стороны  стали   искать   путей   к примирению. (Ксенофонт: «Греческая история»; 6; 2,3).

                12. Калиев мир и битва при Левктрах

В 371 г. до Р.Х.  для обсуждения условий мирного договора в  Лакедемон  съехались  посольства  из  всех концов Эллады. В числе  фиванских послов  был  Эпаминонд - муж  знаменитый  своей  образованностью  и познаниями в философии, но  тогда  еще  не  проявивший  себя  как полководец. Видя, что все прочие  пресмыкаются  перед  Агесилаем, он один решился выступить с откровенной речью, в которой  говорил не только об  интересах  фиванцев,  но  и  об  общем  благе  всей Греции. Он  указал,  что  война  увеличивает  могущество  Спарты, отчего все остальные терпят ущерб, что мир  должен  быть  основан на началах всеобщего равенства и  справедливости,  что  он  будет прочным лишь в том случае, если  все  будут  между  собой  равны.

  Затем был заключен мир, по которому стороны  обязались  вывести из союзных городов гармостов,  распустить  сухопутные  и  морские силы и предоставить автономию  всем  городам.  На  верность  этим условиям мира присягнули все  участники  конгресса.  Фиванцы  были занесены в список государств,  давших  клятву,  но  на  следующий день Эпаминонд вернулся и потребовал, чтобы в списке  поклявшихся слово   "фиванцы"    было     заменено     словом     "беотийцы".   "Мы   позволим   беотийским   городам приносить клятву каждому от своего имени лишь тогда, когда  и  вы позволите вашим периэкам приносить клятву от  каждого  отдельного города,” -  сказал  он.   Тогда   Агесилай   в страшном гневе  вскочил  с  места  и  потребовал, чтобы  Эпаминонд заявил  определенно,  готов  ли  он  предоставить   независимость Беотии. Эпаминонд в свою очередь опять  спросил,  предоставят  ли спартанцы независимость  жителям  Лаконики.   Агесилай  был  возмущен  и  сказал,  что  не  будет  ничего исправлять в документе, на верность которому они уже поклялись  и под которым уже подписались. Если же они не хотят  участвовать  в мирном соглашении, то  он  может  их,  если  угодно,  вычеркнуть. Таким образом, все прочие заключили  между  собой  мир  и  только между   лакедемонянами   и   фиванцами   оставались    враждебные отношения, и фиванцы  удалились  с  конгресса  в  весьма  мрачном настроении.

 В это время другой царь - Клеомброт I стоял  с  войском  в Фокиде.  Эфоры  тотчас  отправили  ему  приказ  выступить  против фиванцев. Очевидно, спартанцы  предполагали,  что  теперь,  когда фиванцы лишились союзников, самое время покончить  с ними. (Плутарх «Агесилай»).

Клеомброт    прошел  по  гористой дороге, ведущей мимо Фисбы, неожиданно вышел к Кревсии, завладел этой крепостью и захватил 12  фиванских  триер.  После  этого  он двинулся вглубь материка и  расположился  лагерем  близ  Левктр. Фиванский лагерь  находился  против  лакедемонского  на  холме  в недалеком расстоянии; у фиванцев не было никаких союзников, кроме беотийцев. Тут друзья Клеомброта стали обращаться к нему с такими заявлениями: "Клеомброт, если ты не сразишься теперь с фиванцами, можно опасаться, что  ты  подвергнешься  самой  суровой  каре  со стороны государства." А противники царя говорили друг другу: "Теперь  Клеомброт  покажет, справедлива ли молва, что он доброжелатель фиванцев." Услышав  об этом,  Клеомброт  пришел  в  ярость  и  решил  вступить  в   бой.

  Войском  фиванцев   командовал    Эпаминонд.    Убедив    своих товарищей-беотархов не уклоняться от решительной битвы, Эпаминонд построил свое войско косым фронтом. На одном фланге  он  поставил лучших своих  солдат  (в  том  числе  "Священный  отряд"  из  300 отборных фиванцев, которыми руководил друг  Эпаминонда  Пелопид). Более слабых воинов он выставил на противоположной стороне войска и  приказал  им  избегать  сражения  и  при  наступлении    врага отступать. Он полагал, что судьбу боя решит то  крыло,  на  котором были построены отборные воины.

  Когда началась битва, Эпаминонд вытянул  свое  левое  крыло  по косой линии, чтобы как можно больше оторвать от остальных  греков правое  крыло  и  напасть  на  Клеомброта,  разом   нанеся    ему сокрушительный  удар  с  фланга.  Царь  разгадал  его    замысел и начал перестраивать свой боевой порядок, развертывая и  загибая  правое крыло в  намерении  превосходящими  силами  окружить  и  запереть Эпаминонда, но в этот момент  триста  воинов  Пелопида  рванулись вперед, на бегу сплачивая ряды,  и  прежде  чем  Клеомброт  успел растянуть  крыло  или,  вернувшись  в  первоначальное  положение, сомкнуть строй, напали на спартанцев, еще находившихся в движении и  приведенных  в  замешательство    собственным    перемещением. Главный удар фиванцев пришелся  как  раз на то  место  фаланги  лакедемонян,  где  находился  Клеомброт  и охранявший  его  отряд,  сплошь  состоявший  из  спартиатов.    В последовавшем затем жестоком бою многие из них погибли и одним из первых пал сам Клеомброт. Но  лакедемоняне  еще  некоторое  время удерживали строй и только когда сражены были полемарх  Дион, царские сотрапезники, конюшие и спутники  полемарха -  войско,  не выдержав натиска массы врагов, стало отступать сначала  на  левом фланге, а потом и по всему строю. Но, не смотря на страшный  урон  и поражение, лакедемоняне не обратились в бегство, а лишь отступили за ров в лагерь. В бою пало более тысячи человек, и  четыреста  из них были  спартиаты.  Никогда  за  всю  свою  историю  Спарта  не испытывала более жестокого поражения. (Ксенофонт: «Греческая история»; 6; 4).

ЭПАМИНОНД (род. ок. 418 г. до Р.Х.; ум. в 362 г. до Р.Х.) происходил из благородного, но обедневшего фиванского рода. По свидетельству всех античных авторов, Эпаминонд был необычайно одарен от природы, и еще в юности поражал сведущих людей своими глубочайшими познаниями в философии и науках. Корнелий Непот пишет, что он был скромен, благороден, серьезен, находчив при любых обстоятельствах, доблестен, великодушен и настолько любил правду, что не допускал лжи даже в шутку. Всецело отдавшись наукам, Эпаминонд долгое время не принимал участия в политической жизни города, но потом был привлечен к ней своим другом Пелопидом. Военное дело он досконально изучил еще в юности, однако впервые возглавил фиванцев на поле боя, когда ему было уже далеко за сорок. И здесь, как и во многом другом, ярко проявились его блестящие способности. Своей замечательной победой при Левктрах фиванцы были обязаны именно Эпаминонду, который впервые в истории военной науки применил здесь при построении так называемый «косой клин». (Суть его открытия заключалась в том, что силы войска не рассредоточивались равномерно по всему фронту, но часть их концентрировалась на направлении главного удара).

                13. Вторжение в Лаконику. Независимость Мессении

Первым  следствием  левктрской  катастрофы   был   всеэллинский конгресс в Афинах, происшедший в том  же  году.  По-видимому,  на нем подтверждены были условия Анталкидова мира 386 г.  до  Р.Х.  и решения  предыдущего  конгресса  в  Спарте,  но  по  существу   он определил новое положение вещей. Если  на  предыдущих  конгрессах лакедемоняне приносили клятву за своих союзников  (считая  их  на деле и по форме своими подданными), то теперь каждому  городу  на Пелопоннесе была предоставлена возможность  приносить  клятву  за себя. Это означало окончательный распад пелопонесского  союза  и конец   гегемонии   Спарты    на     полуострове.     Мантинейцы, воспользовавшись предоставленной им  полной  автономией,  сошлись на общее собрание и постановили сделать Мантинею  одним  городом, как это и было раньше, до превращения  ее  спартанцами  в  четыре деревни, и обнести  ее  стеной.   Эпаминонд, прибыв в Аркадию, склонил аркадцев не останавливаться на  этом  и произвести полное объединение (синойкизм) всех аркадских общин  в единый союз и единое государство. Когда решение по этому  вопросу было принято, была основана новая столица  Аркадии - Мегалополь, куда были переселены - отчасти добровольно, а отчасти  по  принуждению - жители всех аркадских городов.

  Лакедемоняне   с   огромным   беспокойством   наблюдали,    как непосредственно  у  них  под  боком   при   содействии   фиванцев возникает новое сильное государство. Сразу  же  после  того,  как мантинейцы приступили к строительству стен, лакедемоняне отправили  к  ним послом Агесилая. Но  когда  царь  прибыл  в  Мантинею,  члены правительства отказались созвать для  него  народное  собрание  и предложили передать свою просьбу им.  Как только  Агесилай  завел разговор о постройке стены, мантинейцы отвечали,  что  остановить постройку невозможно, так как соответствующее  постановление  уже принято  народным   собранием.   Агесилай   в   гневе   удалился.

  В 370 г. до Р.Х., после создания Аркадского союза и  основания  Мегалополя,  лакедемоняне   вступились   за   аркадских изгнанников  (противников  союза)  и  объявили  аркадянам  войну. Агесилай с войском и изгнанниками  вторгся   в  Тегейскую область,  считая  тегейцев  виновниками  мятежа  и  изгнания.  Он опустошил страну  и  осаждал  городскую  крепость,  наведя  таким образом страх на аркадян.  Аркадяне  в  ответ  заключили  союз  с аргивянами и элейцами и обратились за поддержкой   к фиванцам. Беотийское войско тотчас выступило в поход,  присоединив  к  себе союзных локров и фокейцев. Вся эта армия под предводительством беотархов Эпаминонда и Пелопида двинулась в  Пелопоннес.  Остальные беотархи добровольно уступили им командование над  войском,  зная военный гений и доблесть этих  мужей. 

Когда беотийцы прибыли в Аркадию, был уже конец декабря 370  г.  до  Р.Х. На соединение с ними двинулись всенародным  ополчением  аркадяне, элейцы, аргивяне и все прочие союзники.  (Диодор: 15;59,62). Собралось  не  менее  70 тысяч  человек.  Начальники  войска,  сойдясь  на   совещание, решили идти на саму Спарту и предать  опустошению  всю  Лаконику. Разделив войско на  четыре  части,  союзники  проникли  в  страну различными путями. Беотийцы подступили к Селласию и склонили  его жителей к отложению от спартанцев. Аргивяне вступили  в  Лаконику из  Тегейской  области,  разбив   гарнизон,   охранявший   горные проходы.  Также  успешно   действовали   наступавшие   отдельными колонами аркадяне и элейцы. После того, как все войско  собралось в  Селласии,  оно  двинулось  на  Спарту,  предавая  всю   страну разорению и сожжению. (Ксенофонт: «Греческая история»; 6; 5).

  К этому времени доряне занимали  Лакедемон  уже  в  продолжении шестисот лет,  и  за  весь  этот  период  еще  ни  один  враг  не отваживался вступить в их страну: беотийцы были первыми  врагами, которых  спартанцы  увидели  на  своей  земле  и  которые  теперь опустошали ее -  не раз дотоле  не  тронутую  и  не  разграбленную - огнем и мечем, дойдя до самого Эврота и города. Дело в  том,  пишет Плутарх, что Агесилай не разрешил спартанцам сразиться с  таким,  как  говорит Феопомп, "валом и потоком войны", но занял центр города  и  самые важные пункты,  терпеливо  снося  угрозы  и  похвальбы  фиванцев, которые выкликали его имя, призывая его как  подстрекателя  войны и виновника всех несчастий сразиться за свою страну. Но не  менее заботил  Агесилая  царивший   в   городе   переполох,   вопли   и беспорядочные  метания  пожилых  людей,  негодовавших  по  поводу случившегося, и женщин, которые не могли оставаться спокойными  и совершенно  обезумели  от  крика  неприятелей  и  вида   костров. Тяжелым ударом для его славы было и то, что, приняв  город  самым сильным и могущественным в Греции,  он  теперь  видел,  как  сила этого города пошатнулась.

 Когда Агесилай заметил, что враги намериваются перейти  Эврот  и силой  ворваться  в  Спарту,  он  оставил  все  другие  позиции  и выстроил  лакедемонян  перед  центральными  возвышенными  частями города. Как раз в это время Эврот из-за  обилия  снегов  в  горах выступил из берегов и разлился шире обыкновенного,  но  переправу вброд не столько затрудняла  быстрота  течения,  сколько  ледяной холод воды. Как ни  старался  Эпаминонд  из  честолюбия  завязать сражение в самом городе и поставить трофей, он не  смог  выманить Агесилая или вызвать его  на  бой,  а  потому  снялся  с  лагеря, отошел от города и стал опустошать страну.

  В Лакедемоне, между тем, около  двухсот  граждан,  которые  уже давно составили заговор, захватили Иссорий, сильно укрепленный  и неприступный   пункт,   где   находилось   святилище    Артемиды. Лакедемоняне хотели тотчас кинуться на них, но Агесилай,  опасаясь мятежа, приказал остальным соблюдать спокойствие, сам же,  одетый в  плащ,  в  сопровождении  одного  лишь  раба,   приблизился   к заговорщикам, говоря,  что  они  не  поняли  его  приказания:  он посылал их не сюда и не всех вместе, а одних туда  (он  указал  на другое место), других в иные  кварталы  города.  Те  же,  услышав его, обрадовались, что их замысел не  раскрыт,  и,  разделившись, разошлись по тем местам, которые он указал.  Агесилай  немедленно послал за другими воинами и занял с ними  Иссорий.  Ночью  же  он приказал арестовать и убить около  пятнадцати  человек  из  числа заговорщиков. Вскоре был раскрыт другой, еще  более  значительный заговор спартанцев, которые  собирались  тайно  в  одном  городе, подготовляя  переворот.  Но  при   величайшем   беспорядке   было одинаково опасно как привлечь их к суду, так и  оставить  заговор без  внимания.  Поэтому  Агесилай,   посовещавшись   с   эфорами, приказал убить их без суда, хотя  прежде  ни  один  спартанец  не подвергался смертной  казни  без  судебного  разбирательства.  Из периэков и илотов, которые были включены в состав войска,  многие перебежали из города к врагу. Так как это вызывало упадок духа  в войске, Агесилай предписал своим служителям обходить каждое  утро постели воинов в лагере, забирать оружие перебежчиков  и  прятать его, благодаря этому число перебежчиков оставалось неизвестным.

  Одни писатели говорят, что фиванцы отступили из Лаконики  из-за начавшихся  холодов, а  также  от  того,  что  аркадяне  стали   в беспорядке уходить и разбегаться, другие - что они и  так  провели там целых три месяца и успели опустошить  большую  часть  страны. Но все утверждают единогласно, что спасением  своим  Спарта  была обязана Агесилаю, который на этот раз отрешился от  присущих  ему по  природе  качеств -  честолюбия  и  упрямства  и  действовал  с большой осторожностью. Тем не менее, после  этого  падения  он  не мог поднять мощь и славу своего города на  прежнюю  высоту.  (Плутарх «Агесилай»). Хотя Эпаминонд  не  смог  взять   Спарты,   он   нанес   лакедемонянам невосполнимое  поражение -  восстановил  в 369 г. до Р.Х. независимость   Мессении, находившейся  триста  лет  под  их  полным  владычеством (http://www.proza.ru/2012/07/19/305).   Город Мессения, уже несколько веков лежавший в запустении, был вновь отстроен. Во все места, где только были мессеняне разослали вестников с приглашением возвратиться в Пелопоннес, и тотчас сюда   со  всех  сторон стали стекаться новые граждане.  Лакедемоняне были  не   в состоянии помешать этому и не отважились выступить с оружием,  но негодовали и гневались на Агесилая за то, что в его  царствование лишились  страны,  не   уступавшей   Лаконики   по   размерам   и превосходившей  плодородием  другие  области  Греции.   (Диодор: 15; 66).


               14. Союз Спарты и Афин. Новое вторжение Эпаминонда в Пелопоннес   
   
Афиняне были всерьез обеспокоены стремительным ростом могущества Фив. И поэтому, когда лакедемоняне прислали к ним посольство, предлагая заключить военный союз, они согласились.
Между тем аркадяне, аргивяне и элейцы на общем совещании решили идти походом на лакедемонян; они отправили посольство к беотийцам с предложением принять участие в войне. Беотийцы послали семь тысяч пехотинцев и шестьсот всадников под предводительством Эпаминонда и других беотархов. Узнав, что беотийское войско идет в Пелопоннес, афиняне так же послали свое войско, назначив стратегом Хабрия.  Он прибыл в Коринф, присоединил к себе мегарские, пелленские, а затем и коринфские контингенты и, таким образом, составил войско из десяти тысяч человек. Вскоре прибыли в Коринф лакедемоняне и прочие союзники, так что всего собралось не менее двадцати тысяч воинов.  Было решено укрепить проходы, чтобы воспрепятствовать беотийцам вторгнуться в Пелопоннес. Вся местность, начиная от Кенхрей и кончая Лехеем, была перегорожена частоколом и глубокими рвами. Работа быстро продвигалась вперед, благодаря множеству рабочих рук и усердию воинов.  Эпаминонд прибыл на место со своей армией, осмотрел укреплениях и обнаружил легко преодолимое место там, где стояли в охранении лакедемоняне. По всей длине укреплений начался штурм, но особый напор осуществлялся против лакедемонян.  Эпаминонд, поведя с собой храбрейших из фиванцев, с большим трудом оттеснил врагов, прорвал их защиту и провел свою армию в Пелопоннес.

Тот час же он двинулся на Трезену и Эпидавр; ему не удалось овладеть городами, так как в них были очень сильные гарнизоны, территорию же их он предал разграблению. Кроме того, ему удалось покорить Сикион и Флиунт и еще некоторые города, наведя на них панику. Когда он подошел к Коринфу, коринфяне отправились к нему на встречу, но он разбил их в бою и загнал назад за стены. Беотийцы, обрадованные успехом, опрометчиво ворвались через ворота в город. Коринфяне в испуге укрылись в домах, но афинский стратег Хабрий дал энергичный и расчетливый отпор врагу, добился изгнания беотийцев за пределы города, убив многих из них.  В последовавшем сражении беотийцы, собрав все свои силы, нанесли мощный удар по коринфянам, но Хабрий с афинянами, выйдя из города, занял удобную позицию и выдержал все атаки неприятеля.  Беотийцы, тем не менее, уповая на дерзость своего предприятия и свой опыт в непрерывных войнах, продолжали атаку на афинян. Но отряд Хабрия, имевший преимущество на возвышенности и получающий помощь из города, перебил одних нападавших и тяжело ранил других. Беотийцы, понеся большие потери и будучи не в состоянии продолжать атаки, вынуждены были отступить. (Диодор: 15; 68-69).               

                15. Битва при Мантинее и конец Беотийской войны

В  366 г. до Р.Х.  все  воюющие  стороны согласились заключить между собой мир, однако Агесилай не принял этого мира от фиванцев,  так как не хотел признавать независимость Мессении. (Диодор: 15; 76).  Правда  в  скором времени и  бывшие  союзники,  которых  прежде  объединяла  только ненависть к лакедемонянам,  перессорились  между  собой.  От беотийцев отпали    ахейцы и  аркадцы. В 364 г.  до  Р.Х.  началась  война  между  аркадцами  и элейцами, а в 363 г.  до Р.Х. мантинейцы порвали союз  с  тегейцами и вновь обратились за помощью  к  лакедемонянам.  Аркадский  союз распался. Фиванцы приняли сторону тегейцев  и  в  362  г. до  Р.Х. Эпаминонд выступил им на помощь с войском,  состоявшим  из  беотийцев, эвбейцев  и  фессалийцев.  В  Пелопоннесе  его  союзниками   были аргивяне, мессеняне, а в самой Аркадии - тегейцы  и  мегалопольцы.

    Прибыв в  Тегею, Эпаминонд  стал  выжидать  ответных  действий   противника.   Тем временем Агесилай со всем войском лакедемонян поспешил в  Аркадию и стал лагерем близ Мантинеи.  Получив  это  известие,  Эпаминонд повел войско прямо на Спарту,  надеясь  захватить  этот  город  в отсутствии его защитников. Если бы какой-то критянин не прибыл  к Агесилаю и не сообщил ему о приближении  войска,  Эпаминонд  взял бы  город,  как  беззащитное  гнездо.  Но  Агесилай,  узнавший  о замыслах  врага,  успел  вернуться  в   столицу   прежде   прихода фиванцев.

Вторгшись в Лаконику, Эпаминонд двинулся прямо на Спарту. Диодор пишет, что Агесилай с всевозможным тщанием позаботился об охране  города. Детей старшего возраста и стариков он расставил на крышах  домов, приказав им поражать врагов сверху; сам  же  выстроил  под  своей командой воинов цветущего возраста, распределил их  по  проходам и теснинам, ведущим к городу, и спокойно ждал  наступления врага. Фиванцы  перешли  Эврот  и двинулись на штурм. Агесилай отбивался  не  по  возрасту решительно и ожесточенно, так как видел, что спасение теперь  уже не в осмотрительной обороне, но в беззаветной  отваге.  Эпаминонд вел нападение в одно  и  тоже  время  в разных местах, по очереди угрожая всем  отрядам  и  всюду  терпел поражение, вследствие неудобства своей  позиции. Так ничего и не добившись, он отступил к Мантинее. Через несколько дней здесь состоялась решительная битва, в которой, по словам Ксенофонта, «собралась вместе почти вся Греция» (союзниками лакедемонян были мантинейцы, ахейцы, элейцы и афиняне).  Эпаминонд, вновь построивший свои войска «косым клином», добился полной победы, но сам пал в бою. (Диодор: 15; 83-87). (Корнелий Непот пишет, что Эпаминонд, по своему обыкновению, находился в самой гуще битвы и был поражен дротиком. Понимая, что он умрет, как только выдернет его из тела, Эпаминонд терпеливо сносил боль до тех пор, пока ему не сообщили о победе беотийцев. Услышав радостную весть, он сказал: «Вовремя пришел мой конец», -  и, выдернув дрот, тотчас испустил дух).

После этой  битвы и смерти Эпаминонда греки заключили  между  собой  мир.  Агесилай хотел исключить из мирного договора  мессенцев,  не  признавая  в них граждан самостоятельного государства. Так как  все  остальные греки стояли за включение мессенцев в  число  участников  мирного договора, лакедемоняне  отказались  участвовать  в  мире  и  одни продолжали   войну.

                16.           Агесилай в Египте. Его смерть

Вынужденные   вербовать   большое   количество наемников,  лакедемоняне  вскоре  стали  отчаянно   нуждаться   в деньгах, и Агесилай, не зная, как помочь отечеству и  где  еще сыскать средства для войны, в 361 г. до Р.Х. передал  власть  сыну Архидаму,  а  сам  с  отрядом  наемников  поступил  на  службу  к египетскому  фараону  Таху (Джехору  http://www.proza.ru/2015/04/28/282).  В  это  время  ему  было  уже  более восьмидесяти лет. Тем более удивительна энергия, проявленная им  в этом последнем походе.

  Когда  Агесилай  прибыл  в  Египет,  к  его  судну  отправились важнейшие   полководцы   и     сановники     царя,     что     бы засвидетельствовать свое почтение. И  остальные  египтяне,  много наслышанные  об  Агесилае,  ожидали  его  с  нетерпением,   чтобы посмотреть на него. Когда же вместо блеска и пышного  оружия  они увидели лежащего на траве  у  моря  старого  человека  маленького роста и простой наружности, одетого в дешевый  грубый  плащ,  они принялись шутить и насмехаться над ним. Еще более  удивились  они его странным вкусам, когда из  привезенных  и  принесенных  даров гостеприимства он принял только пшеничную муку,  телят  и  гусей, отказавшись от изысканных напитков, печений  и  благовоний,  а  в ответ на настойчивые просьбы принять эти дары, предложил  раздать их илотам.

  По  прибытии  он  соединился  с  Тахом,   который   был   занят приготовлениями  к  походу.  Однако  Агесилай  был  назначен   не главнокомандующим,  как  он  рассчитывал,  а  лишь   предводителем наемников, флотом командовал афинянин Храбрий,  а  всем  войском - сам Тах. Это было первым, что огорчило Агесилая, но, кроме  того, и во всем прочем он вынужден был с досадой переносить чванство  и тщеславие египтянина. Он  сопровождал  его  в  морском  походе  в Финикию,   беспрекословно   ему   подчиняясь -   вопреки    своему достоинству и праву, пока, наконец, обстоятельства  не  сложились более благоприятно. Дело в том, что Нектанебид,  двоюродный  брат Таха,  отпал  от  него  и  был  провозглашен  египтянами   царем. Агесилай со всеми наемниками перешел на его сторону.  Тах,  когда наемники  покинули  его,  бежал,  но  вскоре  против  Нектанебида восстал новый претендент на престол.  Он  также  послал  Агесилаю предложение о переходе на его сторону. Когда Нектанебид узнал  об этом, то перестал доверять Агесилаю и  вопреки  его  уговорам  не дал сражения, а отступил в  хорошо  укрепленную  крепость.  Враги окружили крепость рвами и валами и приступили к осаде. Когда  ров почти  окружил  город,  и  осталось   лишь   небольшое   свободное пространство, где  можно  развернуться  с  незначительным  числом воинов, Агесилай вывел наемников из крепости  и  после  недолгого боя обратил осаждавших в бегство.

  После  этого  Нектанебид  укрепил  и  упрочил  свою  власть,  а Агесилай  с  деньгами,  которые  получил  на  службе   и   частью наемников решил отплыть  в  Спарту.  Нектанебид  отпустил  его  с большими почестями  и  сверх  оговоренной  платы  дал  в  подарок двести тридцать талантов.

  Но Агесилаю не довелось увидеть родину. По  дороге  он  умер  в возрасте 84 лет (в 360 г. до Р.Х.). Спартанцы залили  его  тело  в расплавленный   воск   и   доставили   в   Лакедемон.  (Плутарх «Агесилай»).

               
Великая Пелопоннесская война и гегемония Спарты http://www.proza.ru/2013/03/27/485