4 часть. Новая любовь

            К выпускному в классе осталось всего лишь двенадцать человек, из них пятеро парней. Вместо ушедшей на пенсию болезненной химички, пришла только что закончившая институт Ольга Ивановна Раздвинская. Необычная фамилия стала на некоторое время предметом шуток, то и дело в классе было слышно:

— А ну-ка, раздвинься! Ишь, расселся, раздвинутый, людям ступить некуда.

Когда Ольга Ивановна в первый раз вошла в класс, у Александра невольно округлились глаза, так она была хороша и женственна. Строгий бежевый костюм облегал узкую талию, казалось, раздвинутыми пальцами можно было обхватить, розовая кофточка приоткрывала белоснежную шею, в которую хотелось вампиром впиться, чтобы почувствовать аромат тела. 

И она, заметив рослого Александра, вставшего из-за парты при её появлении, на некоторое время в удивлении застыла в проёме дверей, приоткрыв ярко накрашенные губы, но потом справилась с собой и прошла за учительский стол. Раскрыла классный журнал и начала знакомиться с учениками. И голос у неё был ангельским. Не тонким. Грудным, богатым тембром, что даже девчонки притихли в немом удивлении, ей бы певицей быть, саму Пугачёву перепела.

Сашка поплыл, представив прелестницу в своих объятиях. Что значит, столичная штучка! Из самой Москвы. Умеют там одеваться. Попытался сравнить с Марией. Нет, не то, за последний год сильно располнела, живот начал выпирать, словно у беременной. Да и сам чувствовал, что Маня приелась, стала обыденна, реже навещал, и однажды даже приволочился за приезжей красоткой, приехавшей на лето вместе со студенческим отрядом на строительство коровника. Студенты, даже все вместе не смогли бы дать отпор Сашке, настолько он выглядел впечатляюще в свои семнадцать лет. Они и не пытались, лишь зло косились и о чём-то между собой подшучивали, похохатывали, явно давая понять, что ему с ними делать нечего, не тот уровень общения.

И Зинаида быстро разочаровалась в своём воздыхателе, начала высмеивать его малокультурность речи, необразованность, за все школьные года даже книгу «Мастер и Маргарита» не дочитал до конца, так и вернул с завернутым листком посередине, за что получил выговор от пожилой учительницы, мол, с книгами так не обращаются, закладкой нужно пользоваться, словно они на дереве растут, вот так-вот, взял и вставил.

Уже на второй день Зина не пошла с  ним гулять к живописной протоке и раскинувшимся ветлам. Что-то вякнула о его вековой дремучести, и Сашка психанул, громко послал её на три буквы.

— Хам! Быдло! — выкрикнула Зина, сжав кулачки.

Сашка едва сдержался, чтобы не унести её в кусты и там… показать ей и хама, и быдло. Небось, за свою жизнь ни одного стоящего парня не видела. Но сдержался, ушёл к Мане, вымещать на её покорном теле всю злость и страсть. Сёстры уже привыкли к её непроизвольным крикам и любовным стонам, доносившимся из спальни, потихоньку похихикивали между собой, пряча, непонимающий взгляд друг от друга, их Саша не мог делать больно маме, но почему-то делает. На дневные расспросы детей, Мария отвечала:

— Саша очень сильно меня любит. Мне совсем не больно. Потом всё поймёте. Нужно вырасти. Уроки сделали?

Подружки тоже не смогли прояснить такое поведение взрослых, их родители тоже странно вели себя в постели, даже за закрытой дверью были слышны производимые ими непонятные шумы, ритмичные толчки, напоминающие удары сердца бегуна, отчего почему-то бросало в беспричинный жар, представлялись странные видения соприкасающихся обнажённых тел.

На перемене Гришка Ямсков, в окружении похабно улыбающихся дружков, криво усмехнувшись, выдал:

— Химичка-то на тебя запала. Весь урок старалась на тебя не смотреть.
— Много не болтай, — коротко бросил Александр, хотя и было приятно сознавать, что и он произвёл впечатление на красивую учительницу.
— Ты и её разложишь, как Маньку?
— Я же тебе сказал! Услышу, что ты с кем-то обсуждаешь, ноги вырву и узлом завяжу!
— Всё-всё, понял. Уж сказать ничего нельзя. Бешеный.

Всю неделю Александр ходил притихшим, собирая крохи сведений о новой учительнице, которая приехала из Краснодара по распределению. Поселилась у бабки Степаниды, в пятистах метрах от школы. С собой привезла лишь один чемодан и стопку книг, перевязанных шпагатом.

На следующий день Саша согнал девчонок с первой парты у окна, пересел, чтобы быть ближе к новой возлюбленной. Весь урок не сводил с неё пристального, раздевающего взгляда, отчего Ольга Ивановна краснела, словно девчонка, но быстро справлялась с собой, и старалась его не замечать, даже не вызывала к доске, поняв, что он в химии полнейший профан, и не желает исправляться. В четверти выводила тройку. В конце концов, не ей знания нужны, не желает учиться, бог с ним. Не пропадёт с таким-то отцом.

После первого обильного дождя глинистая земля станицы, особенно, дороги, превратились в сплошное грязное месиво под ногами станичников и колёсами редких автомобилей. 

Александр дождался, когда Ольга Ивановна выйдет из школы и растерянно остановится на крыльце, не представляя, как будет добираться домой в своих, хоть и прорезиновых, но коротких ботиках? Сам Саша успел переобуться в сапоги, и ждал свою жертву внизу.

Когда учительница спустилась и осторожно попробовала ступить в жидкую грязь, взбитую прохожими в однородную консистенцию, он подошел к ней, легко взял на руки и понёс к дому бабки Степаниды.

Ольга Ивановна не вырывалась, понимая, что иначе ей придётся по колено чавкать по глине.

— Вам не тяжело? — спросила она, чтобы нарушить неловкое молчание в щекотливой и явно недвусмысленной ситуации.
— Я тебя, Оленька, до самого Краснодара готов нести. Всю ночь. Выходи за меня замуж.
— Что ты такое говоришь?! Ты мой ученик! Причём самый плохой. И не желающий учиться.
— Я завтра же брошу школу, пойдём в загс.
— Но у меня есть жених, а у тебя, как я слышала, есть своя пассия. И весьма недурная, я её видела. У тебя есть вкус.
— Никаких пассий у меня нет. Есть вдовушка. Я же не могу жить без женщины? А кто твой жених?
— Он в ординатуре  практику проходит, потом мы поженимся.
— Ну, это когда будет?! Сто раз можно передумать. Ты выберешь меня, а он — другую.
— Мы любим друг друга!
— А я люблю тебя.
— Я старше тебя на шесть лет, — пыталась вразумить юношу Ольга. — Твоя жена только в пятый класс пошла. Впереди армия. Институт тебе не светит.
— Я и без института проживу!
— Глупенький ты. Большой, да дурной.

Александр попытался поцеловать её в губы. Она отвернулась в сторону.

— Саша, не дури! Иначе расцарапаю тебе всё лицо. На улицу не сможешь выйти, — строго сказала Ольга. — Поставь меня на землю.
— Пять метров осталось. Что, тебя убудет от одного поцелуя?
— А какие разговоры пойдут после этого?! И потом, ты не в моём вкусе. Мальчишка! Выучись сначала. Стань человеком.
— А я кто?
— Зародыш человеческий. Намётки человека. Ну, всё. Больше ко мне не подходи. Мы уже объяснились. И на уроке так не смотри.
— Как?
— Словно собираешься меня раздеть.
— А что делать, если я об этом только и мечтаю?
— Дома нужно мечтать. И не обо мне, а своей вдовушке.
— Оленька!
— Что?
— Завтра утром я буду тебя здесь ждать. Сапог-то у тебя нет! В райцентр за ними нужно ехать. У тебя какой размер?
— Тридцать четвёртый, — растерянно ответила Ольга, понимая, что без помощи этого увальня, она в школе будет иметь очень бледный, если не грязный, вид.

Три дня Александр переносил Ольгу туда и назад, вызвав массу пересудов в станице, пока отцу не надоело слушать, съездил в райцентр и купил женские сапоги. Принёс прямо в учительский кабинет во время уроков, попросил передать Ольге Ивановне. Осень предстояла быть долгой, морозы устанавливались лишь в конце ноября и смиряли непролазную грязь.

Мария уже прослышала о сопернице, попыталась отлучить изменника от своего тела, но он брал её силой и с остервенением вдавливал в кровать, которая вдруг порвалась, и они провалились до самого пола, вызвав гомерический хохот у любовников, ярко представивших, какую комичную картину они собой представляют.

Пришлось отцу привезти новую двуспальную широкую деревянную кровать, что только входили в моду и пользовались большим спросом. Недовольно заметил сыну:

— С тобой одни расходы.
— На своих любовниц тратишь больше.
— На то они и мои, чтобы я на них тратил, а ты ещё ничего не заработал, да ещё учиться не хочешь.

Саша обиделся на отца, понимая, что тот прав. Но зачем ему это учение, не мог понять, душа не принимала зубрёжку, ненужные формулы тригонометрии, алгебры. За лето он, работая на новом грузовике, хорошо заработал, благо, сёстры-погодки уже выросли и не требовали непрестанного внимания, пока Мария была на работе. Почти все его деньги ушли на «стенку» и одежду для всей семьи. Мария техником на молокозаводе зарабатывала крохи, едва на питание хватало. И, если бы не ежемесячная дотация отца, им бы пришлось туговато.

Критика подействовала, начал прилежней учиться, и продолжал не сводить взгляд со своей ненаглядной Ольги, которая уже привыкла, и уже почти не реагировала на его визуальное раздевание — издержки профессии, почти во всех мало-мальски симпатичных учительниц школьники влюбляются, то же происходит и с учителями, но их в школы приходит всё меньше и меньше.

Какое-то время Александр строил планы насильственного овладения Ольгой, но та не давала ему такого повода, отказывалась оставаться с ним наедине, словно чувствовала, чем это грозит. Даже совместные поездки на новой «девятке» в магазины райцентра не прельщали, пользовалась рейсовым автобусом, который начал ходить по недавно проложенному шоссе.

Выпускные экзамены сдал на все тройки. Учителя уже привыкли, что он ничего не знает, и почти не спрашивали, автоматом ставили — «удовлетворительно». Да и Александр понимал, что в институт бесполезно соваться, если в школе не хотел учиться, то там и подавно, разве что на курсы механизатора широкого профиля, куда он и подал документы в райцентре. Снимал комнату у одинокой старушки. На воскресенье приезжал домой, вернее, к Марии. Детям привозил гостинцы, шоколадные конфеты, возлюбленной — подарки.

К Ольге Ивановне приехал жених, новоиспечённый хирург, спешно расписались в местном загсе, и увёз невесту в Краснодар, где его ожидало место в пригородной больнице. Александр лишь успел спросить ненаглядную, куда он сможет написать ей письмо?

— Город Краснодар. Главпочта. До востребования.

 С её отъездом и Мария стала спокойнее, не устраивала сцен ревности, но, то и дело подкалывала несостоявшегося женишка:
— На образованных потянуло? А у меня то же самое, что и у неё, не веришь? Проверь.

Долго и основательно проверяли, предварительно отправив сестёр к подружкам.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2013/03/09/335