Глаза

По рассказу В. Коровина

     Мисхор. Бархатный сезон. Солнце устало ласкать молодые тела и нежно простилось с морем. Звучит знакомое с детства танго. Кажется, оркестр аккомпанирует морскому прибою. Упоительный южный вечер завораживает душу. Необузданные мысли летят к Ласточкину Гнезду. Здесь живёт моя принцесса. Она спустилась к морю и сейчас танцует со мной. На её бронзовых плечах белоснежная блузка, словно морская пена, которую ещё не сдул лёгкий бриз. И я верю в чудеса, они есть, они сбываются, только время их неустойчиво, и под их властью порой не хватает ума, чтобы оценить по-настоящему.
     В этот вечер не успел я и глазом моргнуть, как прозвучал последний аккорд, уносящий в небытие чудесную атмосферу танцев. Мы остановились, не желая, чтобы прекратилась музыка, сблизившая наши сердца. Но моя принцесса (она назвалась Терезой), словно прочитав мои мысли о том, что ещё предстоит провожание, говорит:
     — Провожать меня не надо. Вам будет скучно с умной женщиной.
     — Наоборот, — хотел сказать я, но промолчал и, мило улыбаясь, напоследок добавил: — Надеюсь, ещё увидеть ваши телячьи глаза.
     Тереза не отреагировала на комплимент. Наверняка, он показался ей сомнительным. А я схитрил. Назвав глаза телячьими, я выдал тест на неординарность мышления. И что же? Никакой реакции. Мне пришлось ещё раз отметить, что уровень интеллекта — явление редкое, даже у той, которая считает себя умной женщиной. А может быть, я ошибаюсь. Не стоит торопиться с выводами. Ведь чудо было рядом, но я не смог его удержать. Я не обиделся на отказ проводить, однако, говоря откровенно, её слова задели моё самолюбие. И я снова захотел увидеть Терезу, чтобы продолжить несостоявшийся агон. Моя принцесса, думаю, тоже этого хотела, хотя никоим образом не выдала своего желания. Пока.
     Время работает на нас, сказал кто-то то ли в шутку, то ли всерьёз. Я не сомневался, что время работает в данном случае на меня.
     Тереза была неотразима в длинном чёрном платье. Она вальяжно прошла по залу и, подойдя ко мне, спросила:
      — Мы с Вами продолжим танцевальный марафон? — Ещё бы! Я только этого и ждал. Одной любви музыка уступает, по-моему, пушкинские слова, но сейчас было не до того. Заиграл оркестр, и мы закружились в ритме вальса. Сегодня моя партнёрша виделась мне княжной Мэри, той юной аристократкой, чей образ, воспетый Лермонтовым, вызывает восторг и печаль. Я же только восхищался. Звучит любимое танго, и снова мы в объятиях чарующей мелодии. Тереза робко прижимается ко мне, я чувствую её дыхание, тёплое и нежное, как дыхание волнующегося моря.
     — Владимир, а какие глаза у телят? — тихо и застенчиво спрашивает моя принцесса
     — Очень большие, выразительные и доверчивые. Ласковые, — отвечаю я, крепче держа её за талию.
     О, волшебство музыки! Мы уже так близки, что слов не нужно. Не нужно объяснять, что я имел в виду детёнышей косули, что их также называют телятами, что я впервые увидел косулю в палисаднике у егеря. Ей от роду было несколько дней, а может, часов. Она лежала на боку, ноги в гипсе, и если бы не глаза, наполненные страхом и болью, можно было подумать, что она мертва.
     Один из видов оленей называется благородным. Благородными, к счастью, бывают и люди. Такими оказались знакомый егерь и незнакомый хирург, который вправил подбитые ноги косули. Скромные, духовно стойкие люди выходили детёныша, и к осени он превратился в эталон грации и красоты. Бывая у егеря, я всегда угощал молодую косулю капустой и с наслаждением любовался её исключительно чистыми и радостными глазами.
     Закончился и этот танцевальный вечер. Но не поставлена точка в нашем общении. Тереза без колебаний согласилась прогуляться по ночному городку. Похоже, её что-то зацепило во мне. Я безумно рад и готов начать "интеллектуальный бой". Мы фланируем вдоль берега. Я сразу, как говорится, иду ва-банк и задаю спутнице нелёгкий вопрос:
     — Права ли моя бабушка, утверждая, что бабы и курицы умеют считать только до четырёх?
     — Владимир, а вы не слишком переоцениваете нашу сестру? По крайней мере, по отношению к мужчинам, — вопросом на вопрос ответила она. — Вспомните: "Бог един в трёх лицах", "Три источника и три составные части марксизма". Всё это придумали мужчины. А самый распространённый вопрос, который задают друг другу даже незнакомые мужчины? Ну, конечно, третьим будешь? Так что с мужчинами всё ясно. А вот с курицами и женщинами — очень большой вопрос, не так ли?
     Да с ними ещё хуже, — невежливо произнёс я. — Точнее с курицами всё просто. Курица несёт яйца в одном и том же гнезде только в случае, если после изъятия части яиц в гнезде остаётся не менее четырёх. Иначе несушка будет искать новое место кладки.
     Мне показалось, что Терезе мои объяснения не очень интересны, и я не стал рассказывать, что, к примеру, курица-паруха, если начинается дождь или появляется какая-нибудь опасность, распускает крылья и опускает их, когда под ними укроются четыре цыплёнка. По каким критериям бабушка определяла математические способности женщин, мне осталось неизвестным. Впоследствии на этот вопрос мне ответила сама жизнь, точнее, моя работа. Но подобные размышления, пожалуй, для другого рассказа.
     Мир полон тайн, и открываются они тем, кто упорно идёт по каменистым тропам знаний. Об этом мы говорили с Терезой всю ночь. И уверен, продолжили бы этот интересный захватывающий разговор. Но утром моя собеседница улетала в родные края. Конечно, я её проводил и подарил в знак уважения огромный букет южных хризантем.
     В Мисхоре мне удалось побывать ещё раза два. То же небо и та же вода, только... только в песнях прибоя не хватало тёплых и ласковых слов, а в небе — улыбчивого солнца. Не встретил я и подруги с глазами Терезы.
     Гуляя по набережной, я думал о том, что хорошо, когда любимые глаза рядом. Стояла на удивление тихая, ясная погода. От необъятной зелёно-синей голубизны захватывало дух. Я смотрел вдаль и видел совсем другие глаза. Изумрудно-голубые, они напоминали мне уральские озёра, среди которых я живу. Бывало, я смотрел в эти умные глаза и не мог насмотреться, словно они обладали скрытой магической силой. Глаза моей коллеги Вероники, которая безвременно покинула наш грешный мир.
     И всё же мне не нравится, когда говорят "Глаза — зеркало души". Я считаю неверным это сравнение. А если зеркало кривое или глаза бесстыжие? На самом деле зеркало — примитивное физическое тело, способное лишь отражать падающие на него лучи света. Тогда как глаза не только приёмник, но и уникальный источник информации. О том же говорят известные поэтические строки: "Посмотрит — рублём одарит", "Её ведь надо узнать по взгляду, понять мгновенно, что рядом — мечта". Наверняка, каждый помнит хотя бы один взгляд, который когда-то его окрылил. И возможно, кое-кто не забывает взгляда, с которым никогда не хотел бы встречаться. Я встретился с таким взглядом, будучи народным заседателем. В один из рабочих дней я вошёл в зал суда, когда звучали привычные для меня слова: "Встать! Суд идёт!" Из-за железной решётки глазами, полными ужаса и надежды, смотрел на меня хорошо знакомый человек. (Раньше он был мастером и работал со мной в одном цехе). За убийство зятя подсудимому дали два года. Из зала суда милиция волокла его по полу, держа за подмышки. И понял я, что был не прав, упорно настаивая на большем сроке. Мастер всю жизнь работал во вредных производственных условиях, и это могло сказаться не только на его почти атрофированных ногах, но и на его психике.
     Судьба дарила мне непредвиденные встречи. По приглашению я побывал в охотничьем хозяйстве одной дивизии. Не к месту рассказывать о дивизии, но коротко скажу, что в глаза сразу бросается дисциплинарный порядок, чистота и уважение друг к другу, независимо от звания. Даже генерал армии (не буду называть фамилии, поверьте на слово) занимал на охоте номер согласно жребию и "вооружён" был гладкоствольным ружьём. Охота велась на лосей и кабанов. Когда егеря протрубили "отбой", я подошёл к поверженной лосихе. Перед ней на колени уже опустился Соколов, подполковник в отставке и председатель общества охотников. Он молча смотрел в распахнутые глаза зверя.
      — Как купола парашютов, — с грустью сказал он, тяжело вздохнул и, поднявшись, медленно зашагал на сигнал рога. Я тоже опустился на колени. Огромными хлопьями шёл снег, плотным саваном покрывая поляну и тушу лося. С белизной свежего снега резко контрастировали черные глаза лесного великана. Падая на его ещё не остывшие глаза, снег медленно таял, превращаясь в моём воображении в горькие слёзы матери-лосихи. А уважаемому здесь офицеру исчезающие в лосиных глазах снежинки, видимо, напомнили купола десантных парашютов, которые гасли на реке при форсировании Вислы. В этой, одной из масштабных военных операций, активно шёл на прорыв его батальон. Понятно, что не без потерь и не без жертв, о чём читал я в мемуарах одного генерала.
     Мирное время, как бы нам не хотелось, постоянно возвращает нас к событиям Великой Отечественной войны. О ней хорошо знает не только моё поколение. Не получается забыть, что за свободу нашей страны отдали свои светлые жизни более двадцати миллионов русских людей.
     Я долго смотрел в глубину остывающих глаз лосихи, печально сознавая, что в её образе погиб целый мир, насыщенный недоступными для нас запахами и ароматами. Мир, где другие цвета и звуки. Где своих детёнышей любят ничуть не меньше, чем мы, люди, любим своих детей... После раздумий я попросил бригадира охотничьей бригады на номера меня не ставить, а использовать в качестве загонщика.
     Иногда без всяких просьб и увещеваний бывает достаточно одного взгляда, чтобы человек отказался от своих устремлений, принципов или привычек. Так и случилось со мной после пребывания в охотничьем хозяйстве: я отказался от охоты на крупного зверя.
     А когда я увидел раненую копалуху, у меня всё внутри перевернулось. Я сидел на пеньке, отдыхал. Смотрю: из низкого ельника, направляясь в мою сторону, медленно идёт древнейшая птица Земли. Она очень застенчива, очень осторожна, и вообще это очень редкостный вид в птичьем мире. Я буквально замер. Она шла, наклонив окровавленную голову и распустив крылья. Её маленькие цепкие чёрно-коричневые глаза были встревожены и как будто просили о помощи. Потоптавшись около меня, она уселась между моих ног и успокоилась. Я тихо встал и пошёл дальше. Меня покорила её доверчивость, но душа болела, и на другой день я тщательно обследовал поляну. На молодой отаве не было ни единого пёрышка. Значит, копалуха пришла в себя и улетела. Больше я глухарей не стрелял.
     Лет через пять в Зауралье я неожиданно повстречал Терезу. Я был на курсах повышения квалификации, а свободное время проводил на лыжной трассе. Она проходила через густой хвойный лес. Здесь росли в основном пихты и ели. В таком лесу почти не чувствуется ветра, и даже при двадцатиградусном морозе холодно не бывает.
     Лыжная трасса, кстати заметить, готовилась и сохранялась по олимпийским критериям. И я воспользовался возможностью снова начать подготовку к Олимпийским играм. Тем более, что олимпийская хартия готовиться к олимпиадам никому не запрещает. В очередной раз я легко осилил десятку, и, возвращаясь прогулочным шагом на базу, услышал, что меня кто-то догоняет. По ритму палок и скрипу снега я определил, что это лыжник-перворазрядник, и уступил лыжню.
      — Куда вас, к чёрту, сударь, занесло? Неужто вам покой не по карману? — услышал я вместо приветствия. Это была Тереза. На её лице сияла улыбка. У меня тоже было хорошее настроение. Мы разговорились.
     — Владимир, вы не заметили, что сегодня отличная лыжная погода! Давайте пройдём ещё один круг! — предложила она. Я уж, было, собрался, как говорится, до дому, а тут такое предложение — ещё пять километров и, вероятно, наперегонки, ведь эта женщина, насколько мне известно, иначе не представляет общения с противоположным полом. Но я всё-таки согласился. — Идите за мной, — позвала она. — Я подарю вам море хризантем! — Я понял, что она намекнула на те мои прощальные хризантемы.
     Мы скатились в ложбину. Там на небольшой полянке были заросли борщевика, крупного растения с полыми стеблями из семейства зонтичных. Снежинки, падая вертикально, задерживались на зонтиках соцветий, образуя большие шары, похожие на хризантемы.
     — Спасибо за сюрприз. Только вот морем они не пахнут! — не удержался сказать я. — Теперь моя очередь удивлять! За мной, дорогая принцесса! Не отставай!
     Мы заехали на другую поляну. Лес, окружающий её, был настолько плотен, что вокруг ни малейшего движения воздуха. Снег обильно падал на поляну и застывал в виде пышных шапок на пнях. Но вот уже не видно пней, утонувших в снегу, а снежные шапки растут ввысь, превращаясь на глазах в колонны из белого мрамора.
     — Ну, что, Тереза, скажете? Не похоже ли это на храм Артемиды?
     Заворожённая лесной сказкой, Тереза молчала. Потом задумчиво произнесла:
      — Сколько раз я проезжала здесь, но такой удивительной белоснежной красоты почему-то заметить не могла!
     В город мы возвращались просекой, похожей на кипарисовую аллею. Тереза пригласила в гости. Я не отказался. В квартире, где она жила, была обычная для среднего класса обстановка и очень много книг, на чём я невольно задержал свой взгляд.
     — Познакомила бы я вас с мужем, но он год назад трагически погиб. У меня двое детей, мальчик и девочка. Они скоро придут. Если хотите, то оставайтесь.
    
     — Останусь, — сказал я, глядя в её большие ласковые глаза.

2010