Дед Яков

     По тем временам (а дед родился в 1871 году) моего деда можно назвать роскошным мужчиной. Среднего роста, крепкого телосложения, с богатой шевелюрой и внушительной бородой, он сразу приковывал к себе внимание. Приглядевшись, можно было отметить живые выразительные серо-голубые глаза. А познакомившись поближе, понять, что перед вами человек смекалистого ума.
     В молодости Яков по сравнению с парнями-одногодками заметно преуспел в жизни. И всё благодаря неординарному мышлению, настойчивому характеру и врождённому трудолюбию. Он не по годам понимал, что церковно-приходской школы мало, чтобы жить по сельским представлениям на широкую ногу. По примеру отца-трудоголика и неутомимой в хозяйских делах мамаши Яков стал промышлять ручным мастерством. Домашняя утварь из дерева получалась у него не хуже, чем у папани. Но вот беда: по весне, когда речка выходила из берегов, а зимой робко застывала, сообщение с противолежащими домами и деревнями прекращалось. Это, считай, продолжалось почти пять месяцев в году. Весной по шумной реке мало чего увезёшь в лодке, а в зимнее время езда на санях по тонкому льду была ненадёжной. Торговля практически замирала. «Это никуда не годится, – думал про себя Яков. – Надо что-то делать!» Так возникла у него идея построить через речку мост. Сказал отцу. Отец отговаривать не стал, хотя больно сомневался, ведь легко вообразить, «а как это всё состряпать?» (любимое выражение прадеда). Однако он посоветовал не спешить, хорошенько всё обдумать и строить мост в смиренную погоду. Но Яков был горяч до дела, как говорят в народе, руки у него чесались. Поторопился он со строительством, и первый его мост в первую же весну снесло водой. После такого казуса пришлось серьёзно обмозговать причины неустойчивости первенца. На деревне посмеивались над незадачливым строителем. А Яков через некоторое время снова взялся за дело, основательно продумав, как будет сажать мост. И второй мост не подкачал: он словно врос в берега. На этот раз посмеивались втихомолку только завистники. А мост как радушный хозяин встречал всех широтой и удобством. Телега, загруженная до отказа, свободно проходила по нему, не качаясь и не впадая в рытвины. Сейчас бы сказали: катится, как по маслу.
     Судьба мне подарила возможность увидеть один из мостов, построенных Дедом. Это было в 1954 году, когда мы с мамой ездили на её родину в село Елховку. Речушка высохла, а мост, переброшенный через неё, «постарел», но продолжал радушно встречать и провожать сельчан. Мне рассказали, что в советские годы недалеко от этого моста был построен другой, с перилами, но недолго радовал он жителей окрестных деревень. Конечно, на сравнение с нынешними мост Деда претендовать не может. Но если учесть время (а это были первые десятилетия после крепостного права) и тот факт, что строил мост самоучка, по собственной инициативе и разумению, без чертежей и техники, сопутствующей строительству, то, кроме слов восхищения, ничего не скажешь. Неудивительно, что молва о молодом строителе быстро разлетелась по округе и дальше. И повалились заказы (малых речушек в тех местах было достаточно). А с ними пришло и завидное благополучие. Дед женился, пошли дети, как грибы после дождя. В 1905 году родился мой отец, любимый всеми Еня (Евгений), двенадцатый ребёнок в семье. После него в доме появилась ещё маленькая Клавдия. Она была последним ребёнком.
     Чёрной обжигающей полосой по России и, естественно, по многим семьям прошёлся 1914 год, когда началась Первая мировая война. Семья Деда не была исключением. Внезапно умер отец Якова. Сам Яков ушёл на фронт и не вернулся. Дом и хозяйство поддерживать стало некому, всё постепенно приходило в упадок. Заболела и умерла жена Якова. Послевоенная разруха и голод уносили в мир иной одного за другим их детей. К 1923 году в живых остались трое: Ирина, старшая сестра, Евгений и Клавдия. Теперь Еня и Клава были под присмотром бабушки Настасьи, матери Якова, а Ирина уже не один год жила и работала в Самаре.
     Тётя Ира рассказывала, что её отец очень любил петь. Частенько в деревне слышали, как он напевал известные в те годы народные песни «Я с комариком плясала» и «Ах, комарики, комарики мои». Когда проходила перепись населения, на вопрос переписчика «А это чей дом?», соседи ответили: «Яшки Комарикова, его все знают».
     Мать Якова, моя прапрабабушка, прожила, по словам тёти Иры, сто три года. Она была известна окрест как знахарка. Лечила людей травами. Любила зиму. После баньки обтиралась снегом или просто валялась в снегу. За это в деревне её осуждали. А время показало, что подобное закаливание организма даёт человеку крепкое здоровье. Болезней не знала и жила, видимо, поэтому долго, долго. Я помню её. Маленькая, худощавая, не по годам шустрая и подвижная. Вязала вслепую всем нам носки. А мне говорила: «Отца и мать уважай. Они тебя любят, а ты капризничаешь». Тётя Ира (по мужу Михайлова) прошла по жизни в должности ревизора. Её встречали настороженно и подчас недолюбливали те, кого приходилось ей проверять по долгу службы. Но до серьёзных конфликтов дела никогда не доводила. Проработала почти до семидесяти лет и умерла в глубокой старости. Думаю, что тётя Ира от рождения – красавица и умница, потому что была в большой семье Деда первым ребёнком. В молодые годы родила она сына, но не смогла уберечь от простуды. Это стало причиной развода с мужем. Фамилию Михайлова менять не стала, но и замуж больше выходить не хотела. Так и прожила в одиночестве. Она рассказывала мне, что убежала из дома в 16 лет, потому что до безумия влюбилась в заезжего гимназиста. Дед Яков (её отец) был крутого нрава и, узнав о юношеской любви старшей дочери, выпорол её, как маленькую. Ирина не вынесла такого унижения. Это и послужило толчком для побега. В Самаре никто её не ждал. Пришлось самостоятельную жизнь начинать с нуля. На первых порах помогли хорошие люди (и тогда их было не мало). Работала белошвейкой (в те времена профессия, которая очень ценилась), потом несколько лет – гувернанткой. Меня очень любила, но рассказать многое из своей жизни не успела.
     Землетрясение в Ашхабаде в октябре 1948 года разбросало моих родственников по всей стране. Тётя Ира после долгих мучений обосновалась в Новочеркасске, дядя Лёша (Алексей Матвеевич Романов), похоронив погибшую во время землетрясения любимую супругу Марию, уехал в Небит-Даг. Там, очевидно, и закончил свой трудный жизненный путь. Мы с мамой переехали в Чарджоу, туда перевели училище, где она работала бухгалтером.
     В Чарджоу я оказалась в окружении заботливых и внимательных людей. Это была большая семья тёти Лены и дяди Лёши Бычковых. Они вырастили прекрасных детей: трёх дочерей, верных мужьям, и сына, талантливого во всём. Они питали меня своей добротой и бескорыстием, формируя во мне лучшие человеческие качества. Такое же влияние на меня оказывал хорошо подготовленный коллектив учителей-профессионалов железнодорожной школы № 22.
     Удивительное соединение времён: мой дед Яков родился в 1871 году. Через сто лет в 1971 г. родился мой второй сын Виктор. В 1905 году появился на свет мой отец Евгений, прадед Никиты, а сам Никита, мой внук, родился через сто лет в 2005 г. Не столько удивительные, сколько знаменательные совпадения.

2010