Ибо Нелепо 1

Перемещаюсь туда, как будто под гипнозом. Кто-то считает: «Раз, два, три, четыре, пять». Я открываю глаза и вижу опять перед собой всё это...
но я не знаю, что это гипноз...

Школьный дворик весной: вальсирующие под ветром акации, запах влажного лёсса,
зацветающий яблоневый сад, выщербленный асфальт, пахучая сосновая хвоя, яичный порошок солнечного света...

Зима... ледяные катки, стайки девчонок, разбегающиеся под обстрелом наполовину закаменевших снежков. Крики, смех, тропинки в снегу, коричневые следы сапожек, отпечатавшиеся на этих тропинках. Кто-то выбегает на каток, едет, балансируя на одной ноге, теряет равновесие, падает. Растрескавшиеся, промёрзшие до дна лужи.
Наросшие по краям шиферных крыш сосульки, на следующий день уже подтаивают и начинают падать, как осыпающиеся ожерелья с женской груди...

Футбольная площадка – как под белым шёлком. А отскочивший от ноги, потрепанный мяч, катится, проделывая широкую, ровную борозду в снегу,
который также покрыл и строительную площадку в стороне от школы. Небольшие, узкие шапки на перилах школьных балкончиков,
тают и исчезают, как наслаждение, которое невозможно надолго удержать.

Осень… осадки выпадают иногда в таком количестве, что арычная вода поднимается и затопляет улицы, весь город становится серой водой.
По городскому искусственному каналу течёт бурлящая коричневая масса: это вода растворила в себе глину и пыльные взвеси и теперь несёт с собой переворачивающиеся в потоке то красные, то жёлтые кленовые листья.
В местах, где арыки и канал меняют уровень, листья ныряют под воду,
и, перевернувшись, снова всплывают на поверхность.
Когда сухо, то в школе и во дворах домов появляются старушки с размашистыми мётлами. Они старательно сгребают опавшие листья, и всюду возникают огромные жёлто-оранжевые кучи. Потом листья сжигают, и весь город наполняется лёгким запахом витающей в воздухе, невесомой гари. Иногда листья выгорают не до конца, и тогда, в месте, где остановился огонь, у лиственных гор появляется кривая пепельная кромка. Дети то бегают вокруг дворничих, выкрикивая: «Апушка! Апушка!», то, забираясь с ногами в собранные листья, разбрасывают их вокруг себя. Те же горы листьев служат подросткам, местом драк: никто не боится ушибов, листья подхватывают падающие тела, как мягкая перина.

Я пишу и думаю, что, может быть, сейчас, мои мысли, будучи отдельны,
сливаются в нечто большее: как прежде них буквы складывались в слова.
как времена года складываются в единую, последовательную картину, в соответствии с законом о каком-то вечном, тайном вселенским соответствии...


Моя первая встреча со смертью произошла в том же городе, рядом с тем же
подъездом. Мы жили на втором этаже, а на первом находился продуктовый магазин. Новый товар завозился всегда со стороны подъезда.
Однажды в магазин привезли живую рыбу. Привезли на грузовике со специальной цистерной, вокруг которой сразу же засуетились грузчики с гигантскими сачками в руках: рыбу нужно было взвесить. Но рыба была живая и выпрыгивала из рук так же, как и из сачков, - поэтому, сначала, её требовалось убить. Десятки обречённых рыбин уже лежали и дёргались вокруг грузовика и весов. Был вечер, и стало быстро темнеть. Так как взрослым не хватало рук, они решили привлечь нас – дворовых детей.
Мы стояли в стороне и с интересом наблюдали это необычное зрелище, пока к нам не подошёл один из грузчиков,
- Ребята, нам нужна ваша помощь. Помогите нам убивать рыбу. Это очень весело!
Смотрите, как это делается, - он схватил одну рыбину за хвост, замахнулся и ударил её лбом об асфальт.
Уговаривать нас долго ему не пришлось, и вскоре многие из нас уже осваивали технику этого весёлого занятия.
Взрослые не забывали нас подбадривать, - Спасибо ребята! Спасибо! Молодцы! Настоящие молодцы!
Так что занятие становилось не только весёлым, но и приятным.
Только помню, как сейчас, комья слизи на ладонях и жалобный хруст рыбьей лобной кости во время каждого удара.
Минут через сорок я поднимался домой немного уставший, довольный и даже гордый тем, что сослужил людям добрую службу.
Когда мне открыли дверь, я уже знал, что что-то не так. Родители были мрачны,
и, казалось, затруднялись мне что-то сказать, или не знали с чего начать, и я почувствовал – что надо мной висит «туча».
- Даня, разве ты – убийца? – начала бабушка.
- Нет, - ответил я.
- Но ведь ты убивал рыбу?!
- Бабушка, я просто помогал людям, к тому же, это было весело!
- Но ведь она живая!

И тут я почувствовал внутри себя что-то чёрное. Нет, это была не просто вина,
внутри меня колыхнулось что-то похожее на древний огонь, - дикая наследственная память о вселенских всесожжениях.
Я молчал...
- Ты убивал рыбу, - продолжила мама, - Это – нехорошо. Убивать животных нужно только при крайней необходимости. И нельзя этого делать ради веселья и удовольствия.

После этого события я стал задумываться о том, что такое боль, страдание и смерть.
Повторяю – это был мой первый опыт. Можно ли сказать, что он изменил мою природу? Не знаю...


Самой приятной частью школьного времени были перемены. Мы ждали их как какой-то отдушины. Часы, проводимые в классах, казались тесными и сжатыми.
Ребята уставали от неподвижного просиживания за партами.
Звенел звонок, и мы с шумом и весёлым гиканьем бежали во двор.
Там во дворе, посреди асфальтовой площадки, за небольшой оградой, на аккуратно
вскопанном участке земли, стоял маленький Ленин. Не знаю, кто и почему его таким изваял? Но он имел слишком серьёзное для ребёнка выражение лица. Этот маленький Ульянов был отрешён от нас и от того, что происходило вокруг. Частые дожди увлажняли краску, в которую он был выкрашен, и она пузырилась, а затем отколупывалась. И тогда отстранённый, поруганный Ленин,
превращался в облупленный кусок железа. Чтобы придать ему цивильный вид, его покрывали слоем серебреного напыления. После чего голова статуэтки начинала напоминать поверхность земного глобуса, Луны или даже металлические
ожоги.
Если кто-то из одноклассников приносил с собой мяч, то мы считали, что этот день удался. Но в то утро мяча не было, и мы играли в футбол, бешено носясь за большой сосновой шишкой.
Всё было почти обычно, пока на асфальт не выбежала маленькая серая мышь. А потом произошло то, чего я почти не мог понять. Мои одноклассники, забыв о шишке, начали подбегать и пинать эту несчастную мышь, визжа от удовольствия,
и входя в раж. Несколько минут этот попискивающий полу трупик служил им мячом. Мальчишки наступали на мышь, били её ногами и получали от этого непонятное мне изуверское наслаждение. Стоя рядом совершенно потрясённым, я ничего не мог сделать: их было слишком много, да и, вы когда-нибудь пытались вразумить толпу? Наблюдая за всем этим, я вдруг пришёл к явственному осознанию, что я непоправимо чужд всей этой жестокости.
Вместе со мной, на моих «друзей» смотрел замкнутый и насупившийся облупившийся маленький Ленин.

В нашем дворе жил «блаженненький». Высокий, очень худой, он почти не мог говорить. Он всегда стоял в скрюченной позе, как-то неестественно изогнув обе свои руки, и курил. Кажется, его звали Игорем.
Однажды, он как-то незаметно приблизился ко мне и, улыбаясь безумной, доброй улыбкой, спросил, - нет ли у меня спичек.
Испугавшись, я отбежал от него и, в отместку за свой страх, швырнул в него камешек. Игорь продолжал спокойно и обезоруживающе улыбаться в мою сторону.
Родители объяснили мне, что он стал таким после пьяной драки, но позже я догадался, что он был калекой уже при рождении.


Я проснулся от скрежета тормозов и какого-то удара на улице.
Не придав этому значения, я снова заснул.
Наутро я услышал разговор родителей: «Игоря сбила машина. А, может быть, он сам под неё шагнул. Мы этого никогда не узнаем. Впрочем – это лучшее, что может быть для него. Удар был очень сильным: когда к нему подбежали, он уже был мёртв.

Время шло, я становился всё мрачнее, несмотря на свой смешной возраст.
Я многое понимал. А мрачен был оттого, что наблюдал события жизни,
как будто издалека, со стороны, и может быть дальше… из какого-то прочувствованного трагического будущего. Да, я смотрел на это из будущего,
понимая, что ничего нельзя ни поправить, ни изменить.…Но чего я не понимал, так это того, каким образом жизнь сочетает в себе материальную красоту с мистическим уродством мира…