Поэтический случай

Уже который час я маялся. Бесцельно и бездумно валялся на полу, пытаясь под новым ракурсом рассмотреть надоевшую до тошноты и известную до последней паутинки в дальнем углу (паучка зовут Киса, почему — фиг его знает...) комнату; ползал по-пластунски по все тому же полу и внимательнейшим образом изучал конфигурацию щели между половицами, представляя себя орлом, парящим над Большим Каньоном; лежа навзничь, рассматривал серый несвежий потолок, мысленно представляя его райскими небесами (а действительно, какие там небеса?)... Время тянулось медленно и бездарно, безвозвратно утекая с моего жизненного депозита. В голову ничего не приходило — ни слов, ни музыки, да и сил, соответственно, тоже никаких не было. Не было ничего!

В конце концов, изнемогая от нервного напряжения, я решился прибегнуть к традиционному способу стимуляции творческой мысли — хлебнуть пивка. Даже удивительно, как такая простейшая мысль не пришла в голову раньше! Озадаченный этим обстоятельством, я поднялся на ноги и поспешил к холодильнику, в котором, о чудо, осталась последняя бутылочка драгоценного напитка. Повизгивая от предвкушения, вытянул запотевшую принцессу из грубо урчащего нутра ее хладнокровного тюремщика, суетливо вскрыл обратным концом валявшейся на столе ложки и приготовил уста для сладострастного поцелуя с пивным горлышком... В прихожей раздался требовательный стук в дверь.

В истерзанной душе возникла какая-то эмоция — то ли досада на то, что кто-то не вовремя приперся, то ли наоборот, слабая надежда, — а вдруг это хорошая весть? Замерев на долю секунды с полуоткрытым ртом, но рассудив, что сперва надо выяснить, в чем там дело, я так с бутылкой в руке и отправился открывать.

Повозившись одной рукой с запорами, я распахнул дверь и увидел... лошадь. Настоящую лошадь, правда небольшую — пони, что ли... И в какой-то накидке — попоне вроде. Лошадь стояла на площадке восьмого этажа шестнадцатиэтажного дома, расположенного почти в центре современного мегаполиса. Ее глаза были прикрыты, видимо она дремала, а голова с нестриженной длинной гривой немного подрагивала во сне (?), как будто она хотела приветственно кивнуть. Я, оторопело глотнув из бутылки, не придумал ничего лучше, как идиотски улыбаясь, произнести "З-здра-авствуйт-те..."

Лошадь, будто только и ждала этих слов, открыла глаза и, отчетливо икнув, действительно кивнула, с достоинством тряхнув гривой. Я тоже машинально кивнул, после чего она подалась вперед и зашла в квартиру, звонко цокая копытами. Я выглянул на площадку, в надежде увидеть шутников, давящихся смехом над удачным розыгрышем, но там никого не было. А из комнаты донеслось

— Николаич, закрывай дверь, и давай сюда!

Я закрыл дверь и ошеломленно замер, боясь повернуться. До меня дошло, что в квартире никого не было, кроме... говорящей лошади?!

"Кто? Конь в пальто!" — закрутилась в голове дурацкая фраза. Действительно, надо было еще спросить "кто?" — саркастически подумал я и отхлебнув еще глоток, повернулся.

Лошадь не исчезла, потому-что из комнаты доносились какие-то непривычные звуки — сопение и громкий шорох.

— Ну где ты там, иди уже! — в голосе звучали нотки нетерпения, и мне не оставалось другого выбора, как осторожно войти в комнату.

 

***

Лошадь сидела на полу на задних ногах и опираясь на вытянутые передние, как собака. Она была скорее белого цвета, во всяком случае, белее потолка. Но самое поразительное — то, что вначале я принял за попону, оказалось парой настоящих крыльев, которые теперь красовались, гордо расправленные, у нее за спиной. Видимо, это был Он...

Подтвердив мои догадки, (конь) приветливо глянул на меня большими карими глазами и произнес,

— Да да, он самый, прошу любить и жаловать...

Я так и застыл в дверях со своей бутылкой, не зная, как быть.

— Да не тушуйся, Николаич, давай сюда, садись рядом и рассказывай, чего не получается! — голос у него был довольно приятен, можно сказать, баритон, хотя и вроде как с иностранным акцентом (действительно, это же не... ммм... славянский конь!).

Я сел рядом, скрестив ноги по-турецки. Пегас кивнул на пиво,

— Угостишь?

Я, спохватившись, неуверенно протянул бутылку, не понимая, как он собирается из нее пить, но он, ловко обхватил ее передними копытами, запрокинул морду и опустошил одним глотком. После чего глаза его стали еще теплее, и, интеллигентно отрыгнув (деликатно отвернув морду в сторону и извинившись на французком), он продолжил разговор.

— Ах, Габриэлла...девочка моя!

— ??

— Ту кобылицу звали Габриэлла, про которую ты думаешь написать, — я помню ее, как сейчас, эти крутые бедра... — Пегас мечтательно прикрыл глаза и опять вроде задремал, но через секунду гордо встряхнул гривой и спросил,

— А кстати, где твой пенный элексир?

— Это была последняя бутылка, я же не знал...

Пегас фыркнул, как настоящий конь, и с чувством стукнул копытом по полу — я даже испугался, что он его проломит.

— Ты все-таки посмотри в своем... леднике! — он хитро покосился на холодильник.

Не желая ссориться, я встал и театрально распахнул дверцу, сделав витиеватый жест свободной рукой в сторону гостя.

— Ну вот, неси! — с издевкой изрек тот, — а то нету, нету...

Обернувшись и заглянув внутрь агрегата, я увидел, что он до отказа забит темными запотевшими бутылками непривычной формы, с готическими буквами на этикетках.

— Мое любимое. Пф...Пфердест... — морда коня расплылась в добродушной ухмылке, — а ладно, неважно.

Моя нижняя челюсть никак не хотела возвращаться в исходное положение. Механически набрав полные руки холодных бутылок, с трудом передвигая непослушные конечности, я вернулся к коню.

— Так вот, о чем это мы... Ах, да, Габи, бедная Габи... — ухмылка сменилась грустной гримасой, Пегас быстро откупорил первую бутылку зубами и поставил передо мной, вторую открыл для себя, чокнулся с моей донышком и тут же наполовину осушил,

— ...Как убойного спирта стакан... Мейне либе Габи, Николаич, ты гений, серьезно тебе говорю!

— А как...Откуда ты узнал, я же еще не... — промямлил я, осторожно потягивая незнакомый напиток (как оказалось, великолепное пиво).

— Ну ты, Николаич, даешь! — конь посмотрел на меня с искренним удивлением,

— Я же этот, как это ... Во-волшебный!

"Резонно" — подумал я, но как-то это было, блин, необычно...Нажраться пива с конем, тем более мифологическим — такое никому не расскажешь, ведь не поверит никто! Да и пиво неизвестно откуда взялось... Хотя, опять же, все в рамках логики — он же источник вдохновения, как-бы.

— Ну давай, записывай уже, ты же знаешь теперь, как дальше, — возле Пегаса уже валялось несколько пустых бутылок, он снова прикрыл глаза и сидел слегка пошатываясь, опустив голову, изредка потряхивая гривой и похлопывая крыльями, всхлипывая и декламируя,

— Иногда вдруг привидится мне...

Я подполз к ноуту, и вдохновенно забарабанил по клавиатуре:

 

Как убойного спирта стакан

Иногда вдруг привидится мне

Одинокая лошадь в грозу

Что стреножена, ждет на стерне

 

Но никто до нее не идет

Чтобы путы с лодыжек сорвать

Чтоб не холодно стало бы ей

И отсюда смогла ускакать

 

А холодные струи грозы

Беззащитную лошадь секут

И как будто бы сердце мое

На кусочки безжалостно рвут...

 

Обессилев от творческого экстаза, я упал на пол, и невидящим взором уставился в потолок, а перед глазами так и плыла эта картинка — белоснежный Пегас, разбивая мощными ударами крыльев струи грозы, стремительно опускается рядом с... Габриэллой, вмиг разгрызает ненавистные путы, и вот они вдвоем взмывают в небеса, к свободе и любви...

Разбудил меня дверной звонок. Подхватившись со сна, в чем был, выскочил в прихожую и поспешно, не спросив, кто там, открыл дверь...

На пороге стояла очаровательная молодая дама в изящной шляпке с кокетливой маленькой вуалькой и небольшим ридикюльчиком, коим она застенчиво прикрывалась, держа обеими руками под животом. Кроме шляпки и ридикюльчика, на даме ничего не было.

— Ммм...М-муза? — обреченно спросил я. Дамочка безмолвно кивнула, и прошмыгнула мимо меня в квартиру. Я даже не стал осматривать площадку, и сразу закрыл дверь.