Язычество и единобожие как равноправные способы

Язычество и единобожие как равноправные инструменты формирования новой ментальности научного управления

********

В данной статье речь пойдет о язычестве и единобожии – религиозных течениях, которые влияли на формирование мировоззрения существенной части человечества на протяжении многих веков и тысячелетий, вступая между собою, на первый взгляд, в непримиримое противоречие. Автор поставила перед собой задачу устранить эту непримиримость и обозначить пути нахождения общих точек соприкосновения при формировании мировоззрения нового времени: ментальности научного управления. 

Язычество (политеизм) – явление намного более древнее, чем современное единобожие (монотеизм) и тем более чем зарождающееся и набирающее силу мировоззрение нового времени, опирающееся в том числе и на предположение об отсутствии Бога-Творца (атеизм). В сознании современного человека языческие воззрения представляют собой не стройную и самодостаточную целостность, а разрозненные и на неискушенный взгляд противоречивые наборы заблуждений, мифов и легенд. Это вполне естественно, если вспомнить о том, что эта система верований и мировосприятия подвергалась активному гонению в течение последних нескольких тысяч лет.

Возникшее около 35 веков назад единобожие, опирающееся сначала на постулаты первого Священного Писания монотеизма – Пятикнижия Моисеева (Торы), а впоследствии на Евангелие и Коран, провозгласило главной своей задачей полное искоренение мировоззрения многобожия и предложило взамен ему идеологическую систему единовластия незримого Бога. Это было обусловлено  требованиями времени, в частности, необходимостью создания и развития централизованной государственности, которая требовала воспитания в своих гражданах сознания, основанного на законопослушании и соблюдении правопорядка.

Однако приходящая в настоящее время на смену единобожию эпоха научного управления требует устранения постулата единственности теистического взгляда на мир и замену его новым, более прогрессивным. Вопрос состоит в том, какому из вариантов следует отдать предпочтение. Уничтожить ли при формировании нового мышления и мировосприятия любое прошлое без жалости, отказавшись при этом и от старой морали, и от устаревших воззрений на мироустройство природы и общества? Или предложить миру новый взгляд на собственное функционирование, включив в него элементы уже существующих идеологических и мировоззренческих достижений, присущих, в том числе, как единобожию, так и ментальности язычества, но структурировав их при этом в иные системные взаимосвязи?

Автор выбрала второй вариант, исходя из положения о том, что новой эпохе будут свойственны такие черты, как научность и коллективность мышления, все ускоряющаяся динамичность социальных и когнитивных процессов, творческий подход к решению встающих перед человечеством задач. А эти аспекты требуют высокой толерантности ко всем без исключения точкам зрения, в том числе и различным вариантам теистических.

Не предлагая пока никакой новой теории мироустройства и не углубляясь детально в особенности как единобожного, так и языческого мировоззрений, рассмотрим в данной статье основополагающие достоинства обоих теистических направлений, которые возможно было бы «взять с собой» в новую эпоху научного управления.

Первый вопрос, на котором мы остановимся в данной статье, это предлагаемые обеими системами верований методы приспособления человека к окружающей действительности. Прежде всего, следует обратить внимание на то, что во всем множестве языческих направлений нет единого общепризнанного лидера и при этом, в отличие от единобожия, в язычестве отсутствует единый и общепризнанный кодекс священных текстов. Однако именно это является гарантом его силы, живучести, высокой степени приспособляемости к меняющимся условиям. Монолитные идеологические системы хороши для периодов относительной стабильности, но совершенно не подходят для эпохи бурного творческого развития. Адекватным отражением полиморфного взгляда на мир как раз и является полиморфизм идеологии. Кроме того, и это главное, за «деревьями» отдельных восприятий можно разглядеть «лес» язычества как цельного явления: все направления и течения образуют концептуальное единство, заключающееся в бережном отношении к наследию предков, осознании живой преемственности поколений. Этим язычество в корне отличается от монотеизма, который изначально призывал к полному и безоговорочному отречению от верований отцов, объявляя их ложными и неугодными Богу. Однако единобожие предложило взамен старым воззрениям совершенно новые возможности, а именно, умение взаимодействовать в социальной системе, предоставив для этого в качестве объединяющих и организующих факторов морально-идеологические кодексы Священных Писаний, являющие собой законодательные и правоохранительные акты. И именно единобожие, предложив человечеству абстрактную модель мира, позволило развить культуру окружающей среды, состоящую из искусственных материалов. Очевидно, что новой эпохе, основными признаками которой являются тенденции к глобализации и истощению природных ресурсов, потребуется как первый, так и второй взгляд на мир. Оба видения позволят создать гармонию таких взаимодополняющих начал, как сохранение доставшейся нам природы со всей ее красотой и естественностью – и ее преобразование сообразно с нуждами развивающегося человечества и его новыми представлениями об эстетике и комфорте.

Второе, к чему следует обратиться при оценке мировоззренческих особенностей обеих эпох, это к схеме взаимоотношений человек – божественная сила. В единобожной системе верований Бог является высшей, абсолютной, незримой и всевидящей силой, создавшей все сущее и единовластно управляющей им, при этом Его законы и установления не подлежат возможности оспаривания. А между человеком и Богом проводится настолько суровая граница, что смертный не способен даже узреть лик Создателя, не лишившись при этом жизни. Единобожный Властитель грозен, надморален и выступает в роли единственного и нелицеприятного Судии. Ключевым же моментом для язычества является представление о том, что между человеком и богами нет непреодолимых границ или какой-то принципиальной разницы. Языческим богам не требуется поклоняться, их достаточно просто чтить. На них возможно походить, их качества реально в себе воспитать, потому что язычники видят в каждом из их богов в первую очередь своего родича, давнего предка. Можно считать, что образ того или другого божества, дошедший до нас из древности, столетиями составлялся из черточек, привносимых в него каждой реальной человеческой личностью, которая этому образу соответствовала. Предлагая человеку множество не похожих между собой ликов, язычество как бы говорит «боги (люди) всякие важны, боги (люди) всякие нужны». При этом, чтя языческих богов, человек одновременно отдает дань уважения реально жившим предкам, оставившим для него достойные эталоны поведения. Почитая же Единого Бога, человек отдает дань уважения идеалу, тому, каким он может стать в дальнейшем, соблюдая установленные для него законы и заповеди. При этом, предлагая для человечества уже готовую систему морально-нравственных ценностей, единобожие существенно экономит время и силы как отдельных личностей, так и целых социальных систем, избавляя их от поиска истины методом проб и ошибок. Соединив воедино оба эти аспекта, возможно предположить, что человечество способно будет само реализовать в себе Бога, взрастив и объединив те качества, которые в свое время вошли в образы различных богов, для достижения общей смысложизненной цели, поставленной перед ним Всевышним.

Третий аспект рассматриваемой проблемы лежит в области определения типов восприятия человеком внешнего мира в обеих системах верований. Они отличаются как направленностью, так и качеством. Культурный код языческой мифологии – это совокупность образов, в которых натурфилософские представления о мироздании нашли красочное, опоэтизированное выражение. Это извлечение имплицитно заложенных и интуитивно понятных смыслов на явный, доступный осознанию уровень, то есть экстериоризация внутренней чувственности. Говоря образно, язычество было создано отъявленными жизнелюбами, которым нравится этот, земной мир, и которые здесь, на земле, видят достаточно проблесков красоты мироздания, чтобы воспевать именно их, а не уповать на одно лишь счастливое посмертие. В образах языческих богов персонифицированы и гипертофированы типично человеческие черты: храбрость, стремление к творчеству, верность долгу, сексуальность; они доведены в мифах до очень высокой, не встречающейся в реальности степени, однако мотивы богов и героев доступны пониманию. Суть единобожия состоит в интериоризации внешней интеллектуально-нравственной идеи. При этом Всевышний вступает в качестве незримого, абстрактного образа, не познаваемого ни разумом в своей сути, ни какими-либо органами чувств в своем обличье, обладающего надморальными свойствами и задающего человечеству неявленную в его житейских смыслах цель существования. Образ Единого Бога нависает над каждой отдельной личностью и человечеством в целом дамокловым мечом неизбежной расплаты за малейшее отклонение от предначертанного Им пути. Обращаясь к миру сухим языком фактов, изложенных в трех Священных Писаниях (Торе, Евангелие и Коране), единобожие несет в себе черты суровой прагматичности и полного отсутствия мистических смыслов. Таким образом, объединение романтизма языческих воззрений и практичности мировоззрения Единого Бога даст возможность придать мышлению эпохи научного управления одновременно и логически-аналитическую устойчивость, и способность к креативно-вариативному синтезу. 

Следующий рассматриваемый нами в статье аспект позволяет определиться с тем, каким образом посредством обеих систем верований происходит взгляд человека на самого себя. Мировоззренческую установку язычества можно охарактеризовать парадоксальным словосочетанием «безжалостный гуманизм»: любовь выступает как восхищение тем, как человек самореализуется и воплощает собой некий высокий идеал, а отнюдь не как жалость и сострадание к несчастному. Несчастному, согласно преобладающим среди язычников воззрениям, можно просто помочь, но умиляться самим состояниям несчастья или возводить страдание в добродетель – увольте. В язычестве напрочь отсутствует потребность испытывать жалостливую любовь к любому двуногому прямоходящему без перьев просто за то, что оно есть. Языческая любовь понимается как награда: ты человек ровно в той мере, в которой ты достоин памяти предков, подобен богам и велик. Хочешь быть любим – заслужи это, покажи, что ты этого стоишь. Что касается идеологии единобожия, то божественная любовь выдается строго в обмен на послушание. При этом и награда, и наказание обещаются отсроченные и распространяются не только и не столько на самого человека, но и на многие поколения его потомков. Что касается любви человеческой, то христианство, например, следует иисусовскому призыву «подставь вторую щеку», и это влечет за собой вполне определенные последствия. Доведенная до крайности, такая идеология возводит в ранг добродетели любовь к человеку как таковому, выдает ее авансом и не позволяет личности развиваться. Хотя сам принцип терпимости и толерантности, безусловно, является прогрессивным в многоукладном и полимировоззренческом сообществе. Новому мировоззрению научного управления, очевидно, потребуются как рычаги к совершенствованию человеческой личности, так и понимание того предела, дальше которого она, во всяком случае, единолично, развиваться более не способна.

Далее поговорим о философском аспекте обеих религий: о взаимоотношений в них идеального и вещественного, о понятиях добра и зла. В философии многобожия не существует понятий об абсолютном добре и абсолютном зле. Язычникам не свойственно рисовать картину мира в черно-белой гамме и оценивать все сущее по бинарной шкале. В языческом пантеоне множество персонажей, но роли «источника совершенного блага» и «абсолютного карателя» не отданы ни одному из них. Уж если и представлять с точки зрения язычества упрощенную модель мира как соперничество двух сил, то это будут силы сохранения и изменения, причем изменения в строго заданных границах жизненных циклов (смена времен года, солнцеворот, лунные и физиологические циклы).Такое мировоззрение отшлифовывалось самим укладом жизни наших предков, и строго говоря, его можно отнести к материалистическому: «бытие определяет сознание». Языческое мировоззрение нашло свое отражение частично и в современной нигилистической философии: для того, чтобы дальше жить, совершенно необходимо хотя бы время от времени умирать – по крайней мере, для того, чтобы освежить себя новым рождением. Философия единобожия стоит на категорически иной мировоззренческой платформе. Ей свойственны идеализм: «сознание диктует бытие», – и высокая степень полярности. Абсолютной добродетелью объявляется следование воле Всевышнего. Соответственно, неверие и несоблюдение Его заповедей и установлений – абсолютным злом и греховностью, за которыми следует неотвратимое и жесточайшее наказание в виде лишения привилегий вечной жизни и вечного же блаженства. Оставим пока в стороне вопрос о вечной жизни как благе и обратим внимание на то, что обе роли, – и «источника совершенного блаженства», и «абсолютного возмездия» – отведены Самому Единому Богу, а человеку оставлено лишь право выбора своего личного к Нему отношения. Таким образом, несмотря на все кажущееся разнобразие единобожных течений и мировоззренческих позиций, всех их объединяет общий основополагающий принцип: строжайшее требование повиновения стороннему волеизъявлению без каких бы то ни было самостоятелных отклонений от главного пути, предначертанного заранее.  Очевидно, что и то, и другое мировоззрения имеют свои положительные черты и позволяют человечеству, во-первых, разработать тактику и стратегию своего взаимодействия с внешним миром, а во-вторых, наладить внутренние взаимосвязи между отдельными частями себя как системы.   

Следующий вопрос: о морали и нравственности с точки зрения язычества и единобожия. Сколько раз на протяжении десятков столетий человечеству приходилось слышать о том, что языческие ритуалы – это бесстыдные плотские оргии! Сколько тысячелетий подряд единобожие душило любые проявления сексуальности, априори объявляя этот аспект жизни человека «нечистым» и «лишенным духовности»! Однако разнузданность и развратность языческих ритуалов существуют на самом деле лишь в восприятии тех, кто не хочет или же не умеет видеть в них что-либо иное. Славянский обычай вседозволенности плотских утех на праздник Ивана Купалы, право и даже обязанность гостя-эскимоса провести ночь с женой хозяина, полигамность и наследование жены умершего брата в Полинезии, как и многие другие традиции язычества имеют в своей основе цель сохранения и усовершенствования здорового генофонда нации. Иначе и быть не могло в условиях ограниченной возможности сексуальных контактов. Единобожие же на протяжении всего своего существования стремится всеми силами вмешаться в институт семьи и брака. И несмотря на то, что на пути от Торы, через Евангелие к Корану, оно предоставляет все больше свободы отдельному индивидууму и проявляет все больше уважения к женщине как личности, оно регламентирует в семейных отношениях буквально все, ссылаясь на волю Всевышнего. Следует заметить, что отвергая старые традиции в новых условиях общественной жизни, монотеизм превносит в отношения между людьми недопустимость никаких иных сексуальных отношений, кроме как между между мужчиной и женщиной, являющихся мужем и женой. Что в условиях развитой государственности, законности и единого правопорядка для всех, безусловно, является единственно верной и оправданной формой отношений с точки зрения получения здорового потомства и воспитания его в духе общей морали и нравственных ориентиров. Таким образом, и язычество, и единобожие, по сути, преследуют одни и те же цели. И хотя единобожие и являет иногда свой лик в запредельных идеалистических формах, таких, как институт безбрачия для католических священников или институт монашества в различных христианских конфессиях, но они не являются основополагающими для формирования общего отношения к браку в обществе. Очевидно, что новое мировоззрение вполне может впитать в себя и ту, и другую точку зрения на сексуальность и брачные отношения между людьми, гармонично соединив в себе и поливариантность личных взаимоотношений, и соблюдаемое при этом социальное целомудрие.

В заключение следует сказать также и о том, что в одном из монотеистических течений, а именно, в православном мировоззрении, на настоящий момент исторически сложилась уникальная ситуация. После крещения Руси и последовавшего за ним долгого периода постепенной, часто насильственной христианизации, которой существенная часть язычников сопротивлялась и сопротивляется с завидным упорством и по сей день, сформировался сложный мировоззренческий комплекс, который следует называть не по его официальной версии – православием, а фактически двоеверием. Потому что мощный пласт верований и обрядов, который церкви так и не удалось искоренить из сознания верующих, она вынуждена была принять под видом православной традиции. И этот уникальный феномен является самым наглядным доказательством возможности объединения религий на благо развития цивилизации. Автор данной статьи уверена также и в том, что такое объединение теперь не только возможно, но и строжайше необходимо для следования по пути дальнейшего прогресса всего человечества ко всеобщей интеграции и глобализации мировых процессов, в том числе и в области идеологии и формирования единых философски-мировоззренческих взглядов на мироустройство. В конце концов, Богу, так же, как и человечеству в целом, важнее сам прогресс и следование по пути процветания и исполнения Его главных, основополагающих морально-этических заповедей, которые едины для всех без исключения религий, а не то, как эти самые заповеди интерпретируются людьми, относящими себя к тому или иному мировоззренческому направлению, в том числе и религиозному, и придерживающемуся философско-атеистических взглядов на устройство мироздания. Именно этот аспект – объединение, а не отрицание, принятие, а не отвержение –  является основным при формировании человека новой ментальности: социальной личности как части объединенного человечества.

При написании данной статьи были использованы материалы поста пользователя живого журнала ratibor_vv «Десять мифов о язычестве» и материалы книги пользователя живого журнала dadivan «Тора, Новый Завет и Коран – закон, правопорядок и законопослушание. Способы формирования правосознания и передачи законодательных функций от Бога к человеку».