Шкаф. ч. 19

                Конец мира произойдет не в            
                Будущем. Времени больше не            
                будет.          
                Н.Бердяев. 
                Самопознание.               

Экватор пройден: то стремительным скоком, то в перевалку повесть устремилась к финалу... Не пора ли, не пора ли писанину перечесть? Строю, строю, а плана и порядка не вижу. Не кривится ли каркас, хорошо ли подогнаны створки, не торчат ли гвозди? Сдается мне, деталей перебор: и планки не на месте, и фурнитура пестровата, и петли скрипят, и шурупы бессовестно развинтились. Да и неясно пока - шкаф ли это, комод ли, просто ли сундук?
Антона Чехова критика ругала: дескать, пишет подробности, детали, не справляясь с мыслью, с задачей. Что видит, то и пишет. Нехорошо. Вот Тургенев - тот хват: отбирает, шлифует, подгоняет рубанком, как настоящий краснодеревщик. А у Чехова - что? Увидел облако - записал, что облако  похоже на рояль. Увидел на плотине стекляшку - записал и стекляшку. Потом,  правда,  Чехова оправдали,  даже  хвалить  стали. Дескать, создал свой художественный мир. Особенный. Случайностный. Очень сомнительный комплимент. Другим писателям увлечение случайными деталями не прощали: халтура, неумение типизировать.
И так далее. В том же духе.
Право, не знаю,  что сказать.  Мой шкаф уж точно набит случайными вещами. Вот,  к примеру,  малютка-ваза из терракоты.  Явно случайная вещь, дешевая подделка под краснолаковую античность. Впрочем, может, и не случайная: память связывает ее с создателями фальшивого чеховского фонда. Стало быть, не случайная ваза? О проходимце, назначившем себя президентом вместо Олега Ефремова,  могла  бы  напоминать...ну, скажем, зажигалка. Или брелок. Или синяк под глазом. Но - ваза! На ней женоподобный Геракл со щитом, украшенным мордой добродушного вепря. Надо бы полезть в словарь символов да узнать, нет ли за лесной хрюшей чего-нибудь подленького. Если да - вещь явно не случайная. А ведь - случайная же! Просто проходимец где-то и что-то производил, продавал вроде как дешевые сувениры в античном духе.  Вот и появилась ваза  с глупым Гераклом. Может, Геракл - намек от противного? Так сказать, анти-Геракл?
Если так, то ваза явно не случайна.
Короче, так: в одной системе координат - случайна. в другой - закономерна. Может, ей суждено сыграть важную роль. Ружье на стене. Сосуд для яда. Впрочем, яд в двухкомнатной квартире филолога... Может, ей суждено брякнуться кому-нибудь на голову во исполнение предначертания? Орудие судьбы?
Явно не случайная ваза.
Целый вечер можно убить в споре о случайном и неслучайном. О случайной неслучайности. И наоборот. Бедному литератору, как Плюшкину, остается собирать и закладывать в шкафы памяти все подряд. Читаю роман Пастернака: Юрий Живаго с вожделением предвкушает, как он в свою прозу "вставит все, что ему к той минуте подвернется,  в с е  с л у ч а й н о е,  ч т о   п о д с у н е т   е м у  ж и з н ь" (разрядка моя - хозяин шкафа/.
                ...
Марцишор. Наконец-то нашел. Вещь есть, а слова нет. Так не бывает. Толедский меч с узорным и витым эфесом, оказывается, легко разбирается. Надо только покрутить резьбу. "Меч" - слово короткое, а разобранная безделушка состоит из пяти частей. У каждой свое имя, далеко не лапидарное. Вот клинок, вот рукоять, вот детали, призванные уберечь руку от удара.  Я даже не знаю, как называются. Все вместе, небось, составляют никак не меньше трех десятков букв. Вот я свинчиваю детали - получается предмет с коротким именем: меч.
Странно устроен язык.  Словесная сложность мира.  Надо еще  доказать, что существует несловесная реальность. Миллионы слов на русском, английском, арабском, китайском и прочих  языках обозначают (называют, подменяют?) звезды,  луны, туманности, кометы, а также людей, львов, орлов и куропаток, рогатых оленей и майских жуков. И прочая, и прочая. Вот я "свинчиваю" бесчисленные части мира воедино - получается одно короткое слово:
Бог...
Аналогичный случай  со шкафом: китайская собака, дымковский конь, козлик-свистун, гипсовый Чехов, облезлая иконка, терракотовый чертик с золотым кольцом на рогах,  марцишор и игрушечный толедский клинок, пыльный некрополь книг - умещаются в одном слове из одной буквы: Я.
Марцишор - изящная вязаная розетка на витом шнурке: связана из белой и красной шерсти неизвестной болгарской девушкой. Символ весны, пожелание счастья.  Марцишор я обнаружил в конверте с приглашением принять участие в фестивале смеха в городе Габрово. Письмо пришло в Ялту на имя Антона Чехова... Толедский меч висит в шкафу на перевязи-марцишоре. Вот уж истинно случайное соединение! Вещи разных миров.
У них нет общего имени.
Впрочем, почему бы ему и не появиться? Славянская Болгария усиленно подстилается под НАТО, где испанский меч уже оприходован. Болгарская перевязь для натовского меча. А в знак доброй памяти о русских братушках, проливших кровь во спасение болгар из турецкого ига, недурно бы закрыть болгарское небушко для российских самолетов...
Я смотрю на вещь по имени "меч" и вижу, что мечу скучно с незамысловатой болгарской безделушкой. Ему явно хочется выскользнуть из перевязи да ткнуть кого-нибудь, чтобы не символическая красная нитка, а настоящая алая струйка скользнула по ребру клинка. Кажется, гармонии нет даже в шкафу, где царит беззвучие. Имена вещей, словно огненные письмена на пиру Валтасара, проступают в сознании.
Чувство тревоги потихоньку отравляет жизнь.
                ...
Можно нарисовать - довольно живописно - мировую катастрофу. Желательно в далеком будущем. "Все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли...Холодно, холодно, холодно..." Сложнее отразить то, что совершается с человеком здесь и сейчас. "Осетрина-то с душком",- говорит Дмитрий Гуров, в тот же миг осознавая неповторимость, единственность любви к Анне Сергеевне. Может, душок "второй свежести" обострил контраст между утренней чистотой чувства - и душноватой атмосферой привычного быта? А совесть человеческую, оказывается, может разбудить обычный белый снег в Соболевом переулке...И шкаф может оказаться "идеалом добра и справедливости".
Впрочем, шкаф и добро...что-то тут есть.
Чтобы схватить странные, непонятные, но реально существующие связи между отдаленными предметами и явлениями, нужен Чехов. Вот, глянул на костер, у  которого греются забитые русские бабенки - и такая же холодная предпасхальная ночь во  дворе  Синедриона  соединяет  великую мистерию Христа с переживаниями нынешних крестьянок. Память человека, культурная память человечества переполнена такими связями. Клубок взаимосвязей!
Но - "винный погреб есть, а штопора нет"...
Бывает наоборот - тоже из Записных книжек Чехова: "О чем тут говорила пустая бутылка?"  Звук есть, форма сосуда изящна, а внутри - пустота, воздух. Бездух. Зацепить сущность вещи - сложно.  Это не ее функция, не ее имя, не материал, не форма. Вещь - спусковой крючок; его можно выковать из нержавеющей стали, а можно согнуть из проволоки; можно, в  конце  концов,  за  веревочку  дернуть - бах!  Из цилиндра выскакивает заяц с длинными  ушами  воспоминаний.  Голубь  с  белыми крыльями воображения. Свиваясь, выползает бесконечный серпантин разочарований и надежд.
Шкаф. Фикция. Fiction.