Кровавый закат

                I

    Дело было давно. В отдаленном селенийце потихоньку поживал народ. Детишки учились грамоте, мужики работали, кто как, бабы держали хозяйство. И жили в том селишке Катька Росина, шестнадцати годов, да Александр Алексеевич Трунин- молодой врач, недавно присланный из Петербурга. И никто бы о них и не вспомнил, да больно уж они друг друга любили. И любили бы они друг друга дальше, если б не случилось однажды приехать в их глушь партийному функционеру Льву Карловичу Левинштейну со своими сподвижниками, с целью основать там центральный районный штаб и проводить активную агитацию и пропаганду среди местных жителей. В первый же день прибытия партийной делегации все сельчане были приглашены прийти на вводную лекцию "О светлом будущем народного хозяйства и управления", обещанном программой сей партии, куда все послушно и пришли. Да только Катьке c Александром было не до этого. Воспользовавшись всеобщей заинтересованностью гостями села, они могли наконец остаться одни, безо всякого страха о нехорошей молве. Устроившись в каморке Трунина, который, в силу определенных принципов, считал необходимым для себя жить рядом с больными- на этаж выше общей палаты, они лежали в обнимку, уже вдоволь насладившиеся друг другом.

- Слыхал ли, Сашенька, сегодня о светлом будущем вещать должны.

- Пускай к чехотникам моим зайдут, посмотрим, чего им наговорят. Глядишь, уже и лекарство для них придумали.

- Ну что же ты, ведь не даром все, совсем ведь по-другому заживём скоро.

- Когда тифа, сифилиса, туберкулёза да прочей заразы не станет, когда пить и воровать перестанут, когда мы с тобой в Париже будем говорить по-русски, на зависть французам, вот тогда я скажу, что мы зажили на славу.

- Ох уж ты и горазд на выдумки ! Париж. Это ж сколько всёрст !

                II
 
   Вечер, тем не менее, наступил, Катя давно ушла, больные притихли и решил Александр Алексеевич дойти до трактира. Не смотря на чудесно проведенное время с Катей, день выдался нелегкий. Сегодня пришлось принять 24 человека.
   Зайдя в трактир Александр обнаружил, что четыре стола составлены в один, во главе стола эмоционально вещает что-то человек среднего роста, с зализанными назад волосами, в кожаном грубом плаще, галифе зеленого цвета и до блеска начищенный сапогах, а мужики, подняв на него глаза, молча внимают. Это и была первая встреча Трунина с Левинштейном.

-...И поэтому мы находим крайне необходимым жестким и бескомпромисным образом покончить с произволом монархической своры! Здравствуйте, товарищ! Моя фамилия Левинштейн. Присоединяйтесь к нам, вас не было сегодня на лекции ?

- Добрый вечер. Меня зовут Александр Алексеевич, я местный врач. К сожалению никак не посчитал нужным приходить на ваше собрание, ибо мне было необходимо оставаться с больными.

- Понимаю, мы ведь в какой то степени тоже врачи, мы лечим страшные недуги нашего общества.

- Позвольте полюбопытствовать, господин Левинштейн...

- Я не господин.

(Взгляды мужиков плавно перешли на Трунина)
-Товарищ Левинштейн. Я ни в коем случае не спорю с вами насчёт произвола со стороны царской власти. Но вы несёте свои идеи в массы, сподвигая людей на жесточайшие меры воздействия на нынешнюю власть. Вы не находите сию привычку таким же произволом ?

(Левинштей, изрядно покраснел)
- Находим, а как же! Но ведь мы то во благо. Согласно нашей идее все будут равны в правах и в положении в обществе. Не будет ни бедных, ни богатых, ибо всё будет общим. И мы находим сознательным быть готовым идти на риск, во благо светлого будущего.

- Чем более сильной будет ваша ярость, тем более сильным будет ответ. Безответной бывает любовь, а ненависть всегда взыскивает ответ. И ещё, любое будущее, будь оно светлым или темным, всегда в итоге становится необратимым прошлым. Желаю успехов.

Трунин кивнул головой, развернулся и направился к выходу, заслышав возмущенные возгласы мужиков в сторону Левинштейна, ибо Трунин сумел их убедить.
    Выйдя из трактира, так ничего и не выпив, Трунин решил, по старой традиции, перед сном направиться к Кате. Подойдя к её дому и обойдя его слева он постучал в окно. Родители Кати, должно быть, уже спали.

(шепотом)
- Катя.
- Иду, Саша, иду.
- Давай скорей.

                III

- Опять ускакала, Катька то. Стыдоба ведь.

- Пущай тешатся, жених то знатный. И ты так же со мной скакала. Все сначала так скачут.

- Чего мелешь то ? Знатный. Кабы был знатный так давно бы уж замуж взял.

- Что ты, Бог с тобой. Девке то шестнадцать годов.

- А ты то меня разве ль ни в эти годы  взял ?

- Так ведь сколько уж воды то утекло. Поменялось всё. Им это решать, когда жениться, когда рожать. Он парень славный, лекарь умеет и человека понять, и сделать правильно. Спи давай, мать, ни к чему нам за Катькино сватовство беспокоиться.

                IV

   Гуляя по мостовой, вдоль дороги, пара приближалась к трактиру. Проходя мимо Александр заметил вываливающегося из дверей пьяного Левинштейна. Левинштейн, не смотря на состояние, тоже был ещё способен разглядеть знакомое уже лицо.

- О, главный враг революции! Скоро таких вообще не будет.

- Товарищ Левинштейн, может вам помочь ?

- Не нужна мне твоя помощь, гадская, мы всё можем! Красавица, пошли со мной.

- Она со мной, имейте уважение.

- Пошёл ты к чёртовой матери, а вы, пойдёмте же, я покажу вам светлое будущее !

(Катя кокетливо улыбнулась)

Трунин схватил за руку Левинштейна и отведя в сторону заговорил: "Послушай, ты, бездарь, тебя поди из университета выгнали, вот ты и слоняешься, головы дуришь! Иди домой, проспись как следует, а завтра вспомни о своём поведении и пообещай себе, что больше никто тебя таким не увидит. Ты же о себе заявил, как о революционере ! Никто не захочет видеть такое "лицо революции". Левинштейн ничего не ответил, но скорее всего, от того, что ему просто было тяжело говорить. Трушин вернулся к Кате и они проследовали дальше. Левинштейн поковылял в другом направлении.

                V

    На следующий день Катя пришла к любимому чуть позже обычного. Дело в том, что сегодня у них были гости.

- А к нам сегодня Лев Карлович заходил. Цветочков мне принёс.

- Это кто ?

- Левинштейн, мы вчера с ним виделись. Он нам о светлом будущем рассказывал. А меня всё Екатерина Павловна, да Екатерина Павловна.

(Трунин, ни без злобы в голосе)
- И что же ты из его рассказа запомнила ?

- Что скоро нас светлое будущее ждёт, нужно только пространство подготовить, да зажравшихся растрясти.

- Катенька, любое будущее, будь оно светлым или тёмным, необратимо станет прошлым. Вот я лечу людей, а какой в этом смысл ? Все ведь всё- равно умрут.

- Да ну тебя! Я вот верю. А ещё он меня всё погулять приглашал...


    Как обычно, убедившись в удовлетворительном состоянии больных, вечером Трунин рванул в трактир, спеша увидеть там Левинштейна. И увидел. Точь-в-точь та же картина, что и вчера. Трунин решительно двинулся к Левинштейну и со всех сил ударил его по лицу. "Будешь знать, как на чужих девок зариться."- бросил он и тут же вышел.

                VI

    Кто же знал то тогда... Кто ж знал, что Левинштейн сумеет выкрасть морфий из амбулатории и напишет на Трунина. Кто ж знал, что Трунина за это отправят на каторгу на севера. Кто ж в селе знал, что они никогда его больше не увидят.
Никто не знал. Последним его, кажется видел Павел Ефграфович, Катькин отец. Он служил на железнодорожной станции. Когда будущих каторжников отправляли в поезда, он заметил Александра Алексеевича. Единственное, что успел крикнуть Трунин Павлу Ефграфовичу, так это: "Пусть ребенка бережёт.", а тот ещё долго бежал вслед поезду, крича: "Какого такого ребенка !? Какого такого ребенка !?".
    Левинштейн, не растерявшись, быстро женился на Кате, убедив её, что Трунин- один из таких элементов, которые мешают светлому будущему воплотиться. Да и к тому же, пошёл слух, что он морфинист. Катя не противилась, ибо была очень уж вдохновлена "светлым будущим". Мать была рада такому тестю. "Вот, сразу замуж берет! Вот это я понимаю- любит". Только вот Павел Ефграфович вовсе был всему этому не рад. Не давали ему покоя те слова о ребенке. Вскоре и Катю они обеспокоили. Родила она. Сына. Назвала Сашей. Левинштейн был крайне рад такому событию, поэтому праздновал со своими соратниками аж две недели. Да вот только Катя то помнила о денёчке том, с Александром Алексеевичем. И папа её всё понимал.
Тяжёлым потом бременем стала для Кати жизнь. Не мило с нелюбимым то жить. Всё она Трунина вспоминала. А Левинштейн постепенно из агитатора превратился в действующего члена власти и завел себе привычку много пить и избивать жену, чувствуя, что не любо ей с ним, будь он хоть царь-царевич. Одна у Кати отрада была- сыночек. Поклялась она себе, что пока не выростет он, ничего она с собой не сделает.
    Павел Ефграфович, поняв всё окончательно не захотел больше мириться с деспотией над своей дочерью и внуком и понимая, что сама дочь на это не решится сделал отчаяный шаг. Ночью, взяв самый острый нож он направился в трактир. Как он и ожидал, там он увидел Левинштейна, уже изрядно выпившего. Бросившись на него он с дичайшим гневом начал вонзать в него нож крича: "Как ты учил, жестоко и беспощадно! Светлое будущее !?? Ты обещал его, но ни смог дать никакого ! Умри же, падаль, умри !". Сделав семь или восемь ударов, Павел Ефграфович бросил нож в сторону, встал во весь рост, выпрямился и крикнул: "Давай!", на что и получил пулю прямо в голову от одного из соратников Левинштейна. Два трупа украсили пол ночного трактира. Две лужи крови слились в одну и распростронялись всё шире и шире, стекая в щели пола.
    Хозяин трактира, немедленно побежал к матери Кати. "Клавка, там это, того..!"... Роняя тяжёлые слёзы на деревянный пол и оставшись одна она смогла сделать только одну вещь: забралась на стул, надела на шею петлю и, оттолкнувшись, удавилась.
    А соратник Левинштейна, воодушевленный духом убийства, решил заглянуть к Левинштейну домой. Он громко стучал в окно, дождался, когда выйдет Катя и, бросив  ей презренное: "Шлюха.", выстрелил прямо на крыльце.
    Над селишком поднималось солнце.



                VII

Много лет спустя в парижском кафе встретились два человека. Один, уже пожилой, сидел за столиком. Второй- совсем молодой, проходил мимо и, случайно зацепив стул, непроизвольно бросил: "Твою мать.", тут же, с широкой улыбкой сказав пожилому мужчине: "M`il pardon."

- Эх, юноша, я так давно не слышал русской речи, что счастлив, даже услышав это. Как Вас зовут ?

- Александр. Вы что же, тоже из России ?

- Тёзки. Да, хоть уже давненько там и не бывал. Присаживайтесь, нам есть о чём поговорить.

- Да уж. А я вот здесь совсем недавно. Я журналист, прислали по работе.

- Нынче не так уж и просто выехать, судя по слухам.

- Вы совершенно правы.

- Значит и въехать нелегко...

- Скучаете ?

- Вы знаете, да. Несказанно скучаю. Я лишился там первой и единственной любви, прошёл каторгу и всё-равно скучаю. Иммигрировал сюда, во время войны вернулся с группой французских пилотов, так как никогда бы себе не простил, что в трудную минуту не защищал Родину, потом вернулся сюда вновь. Там, к несчастью, меня никто уже не ждёт. Мало что осталось от России, в которой я родился.

- Право, любое будущее, будь оно светлым или тёмным, однажды становится необратимым прошлым.

- Вы не представляете, насколько бы по-другому сложилась моя жизнь, если бы все понимали это. Я бы был несказанно счастлив.

- Вы знаете, здесь очень красиво, но я, находясь здесь совсем недавно, тоже понимаю, что скучаю по России. Я сирота. Я с детства считаю свою страну папой и одновременно мамой. Я встречал столько прекрасных женщин, научивших меня крайне важным вещам. Совокупность всех этих женщин- это моя мама. Я встречал и не мало мужчин, показавших мне многое. Совокупность их- мой папа. Совокупность и тех, и других- моя Родина.
   А за что вы попали на каторгу ?

- Это долгая история, связанная с одной девушкой. Александр, откуда Вы родом ?
   
- Это долгая история, связанная с моей мамой...