Русская Галиция

Не секрет, что многие жители современной Западной Украины воспринимают русский язык резко негативно. Его называют «языком оккупантов», «языком враждебного государства». А некоторые галичане вообще реагируют на звуки русской речи приблизительно так, как бык на красную тряпку. Наглядный пример такой патологии – поведение депутатов Верховной Рады от фашиствующей «Свободы».

Знание истории своего народа (истории подлинной, а не выдуманной!), как известно, не относится к числу достоинств, присущих «национально сознательным» деятелям. Наверняка, они знают, что русский язык, именуемый ими «оккупационным», в Галиции, Буковине, Закарпатье в свое время считался родным языком. И не просто считался, а являлся таковым на самом деле.

Территория теперешней Западной Украины долгое время находилась под польским, австрийским, венгерским влиянием, что вело к постепенной денационализации коренного населения. Однако в глубине души тамошнего русина – галичанина, буковинца, закарпатца – все-таки теплилось русское чувство. Униженные и забитые, жители тех провинций все равно оставались детьми Руси. Той самой Руси-матушки – общей Родины великорусов, малорусов и белорусов.

И когда пришла пора, начался процесс возвращения русского языка – языка культуры и просвещения, общего для всей Земли Русской.

В конце XVIII века епископ Мункачевский (Мукачевский) Андрей Бачинский выражал желание, чтобы священники его епархии учились своему литературному языку, то есть «тому русскому языку, патриархом которого был Ломоносов». По распоряжению архиерея на русский язык перевели преподавание богословия в местной семинарии, а епископская канцелярия стала вести на нем переписку с приходским духовенством.

В 1830 году крупнейший галицкий историк Дионисий Зубрицкий (его значение для Галиции сопоставимо со значением Николая Карамзина для всей России) опубликовал во Львове оду Гавриила Державина «Бог» и отметил, что язык Державина и есть тот самый, литературный, на который стоит равняться галицким писателям.

В 1834 году галицкий ученый Николай Кмицкевич писал, что коренные жители и в великорусских, и в малорусских, и в белорусских землях «говорят одним и тем же языком, разделяющимся на разные наречия», считая при этом говоры галичан – сильно засоренными полонизмами, а говоры великорусов – наиболее чистыми и приближенными к разговорному языку древней Руси.

Особенно сильно стремление к русскому литературному языку проявилось с 1848 года в ходе «весны народов», входивших в Австрийскую империю. Собравшийся в том году съезд галицко-русских ученых постановил ввести преподавание в школах русского литературного языка и постепенно сближать с ним галицкие говоры. «Пускай россияне начали от головы, а мы начнем от ног, но мы раньше или позже встретим друг друга и сойдемся в сердце», – говорил на съезде видный галицкий историк Антоний Петрушевич.

«Едва начала Русь в Австрии возрождаться, оказалось, что ее литература не ступит ни шагу без словаря Шмидта (русско-немецкий словарь – А.К.), что этот словарь русский как для Львова, так и Петербурга», – вспоминал позднее выдающийся галицкий писатель и общественный деятель Иоанн Наумович. Он напоминал, какой огромный вклад внесли малорусы в разработку русского литературного языка. И пояснял: принимая теперь этот язык, «мы берем назад свою собственность».

Точно также видный галицкий филолог профессор Львовского университета участник знаменитой в Галиции «Русской Тройцы» Яков Головацкий подчеркивал, что русский литературный язык – «не московский, а общерусский». Этот язык «возник в Южной Руси и только усовершенствован великорусами».

Во Львовском университете Головацкий возглавил кафедру русского языка, основанную там как раз потому, что язык этот даже австрийскими властями признавался тогда языком коренного населения. Любопытно, что в издающихся в наше время на Украине сочинениях «национально сознательных» авторов ту кафедру именуют «кафедрой украинского языка», а Головацкого – «профессором украинского языка». А вот современники Головацкого (из числа приверженцев зарождающегося антирусского сепаратистского движения, украинским тогда не называвшееся) публично жаловались, что профессор ведет преподавание на языке «не нашем, а Ломоносовском».

Аналогичным образом складывалась ситуация в Закарпатье. По инициативе видного закарпатского деятеля Адольфа Добрянского в местных школах вводился русский язык. Закарпатская молодежь с энтузиазмом взялась за изучение произведений русской литературы. А в 1867 в крае было основано объединившее местную интеллигенцию культурное общество «Русская читальница». Языком работы общества единодушно был принят русский литературный язык как общий культурный язык всей Руси.

Во второй половине ХIХ - начале ХХ века на территории современной Западной Украины на русском языке выходили газеты и журналы, издавались (и пользовались спросом!) книги. Австрийские власти запретили изучать русский язык в государственных школах, но население собирало средства и основывало частные русскоязычные гимназии. По свидетельству галицкого писателя Стефана Медвецкого, когда собрались открывать такую гимназию в городе Бучач (ныне райцентр Тернопольской области), то «наплыв учеников был настолько велик, что пришлось построить два больших здания – для гимназии и общежития».

На сельских торжествах молодежь декламировала стихи Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Майкова вместе со стихами галицких поэтов. В одном из сел на деньги жителей был сооружен памятник Пушкину.

«На Руси один русский язык, а на этом языке два выговора: малорусский и великорусский», – констатировал известный галицкий поэт Богдан Дедицкий. И подчеркивал, что «малорус, узнавший отличительные приметы великорусского выговора, сможет сей час же и говорить по-русски произношением великорусским».

«Русский литературный язык различается от нашего галицко-русского наречия (говора) единственно немногими меньше понятными словами и иным выговором где-яких букв, – вторил Дедицкому автор вышедшего в Галиции учебника русской грамматики Семен Бендасюк. – Но мимо тех различий, народ на всем том неизмеримом пространстве (речь шла о территории от Карпат до Камчатки – А.К.)… говорит одним и тем же русским языком, лишь одни с одним выговором, а другие – с другим».

В 1907 году в австрийский парламент была подана коллективная петиция галицких русинов об официальном признании русского языка в крае. «Галицко-русский народ по своему историческому прошлому, культуре и языку стоит в тесной связи с заселяющим смежные с Галицией земли малорусским племенем в России, которое вместе с великорусским и белорусским составляет цельную этнографическую группу, т.е. русский народ, – отмечалось в тексте. – Язык этого народа, выработанный тысячелетним трудом всех трех русских племен и занимающий в настоящее время одно из первых мест среди остальных мировых языков, Галицкая Русь считала и считает своим и за ним лишь признает исключительное право быть языком ее литературы, науки и вообще культуры».

В короткое время под этой петицией было собрано более ста тысяч подписей. Так раньше относились к русскому языку на западе современной Украины. Это отношение невозможно объяснить «насильственной русификацией». «Русификации» в Австро-Венгрии не было и не могло быть. А русский язык был. Был потому, что для малорусов он являлся столь же родным, как и для великорусов.

«Нет отрасли знания, в которой бы рядом с великорусами не писали и малорусы на русском книжном языке, – свидетельствовал выдающийся галицкий ученый Осип Мончаловский. – И неудивительно, поскольку до середины ХІХ века никому на Руси и не снилось делать различие между жителями северной Руси или великорусами и их языком и жителями южной Руси или малорусами и их языком. История свидетельствует, что одни и другие принадлежат к одному народу и что они только расселились в различных сторонах земли, испокон века названной Русью… Из южной Руси переходили грамотные и ученые люди в северную Русь и наоборот, а это доказывает, что между теми частями Руси и их языком не было иного различия, как лишь диалектное, т.е. наречивое. И так Петр из-над Раты, близко Мостов Великих (ныне город в Львовской области – А.К.), первый митрополит московский и целый ряд киевских ученых пошли в Москву, а из Москвы к нам, во Львов, пришел первый русский книгопечатник Иван Федоров. И все они находились как бы дома, поскольку находились среди своих и продолжали действовать в пользу Руси».

Как отмечалось в докладной записке главнокомандующего австро-венгерской армией эрцгерцога Фридриха, поданной императору Францу Иосифу в начале Первой мировой войны, среди коренного населения Галиции, Буковины и Закарпатья существует «уверенность в том, что оно по расе, языку и религии принадлежит к России».

Указанное обстоятельство побудило австро-венгерские власти развязать против русинов жесточайший террор. Людей уничтожали, руководствуясь в том числе и языковыми признаками. Убивали за найденную при обыске книгу на русском языке, русскоязычную газету, открытку, портрет русского писателя, за сказанное по-русски слово. Количество жертв исчислялось сотнями тысяч. Но даже тогда полностью истребить здесь русский язык не удалось.

По окончании боевых действий русское народное движение на территории современной Западной Украины возродилось, хотя по понятным причинам уже не достигало прежнего размаха. На русском языке вновь стали выходить газеты, издавались книги, ставился вопрос о восстановлении русскоязычной системы образования.

Для воссоздания картины тогдашних языковых отношений стоит привести несколько примеров из истории Буковины (как правило, об этом регионе говорится меньше всего). В 1919 году в край приехала миссия Антанты, чтобы определить в состав какой страны следует включить данную территорию. Эмиссары не поленились поехать в глубинку. Они собирали сельские сходы и опрашивали население. Разумеется, мнение жителей все равно потом проигнорировали. Буковину отдали Румынии, хотя ни одно село за это не высказалось. Замечательно, однако, иное: на сходах представитель Антанты – французский офицер – обращался к крестьянам на русском языке. И его понимали.

А в 1929 году советская пресса сообщала о гастролях в Черновцах (административном центре Буковины) русского театра и хора донских казаков. Русских артистов встречали восторженно, гораздо теплее, чем, к примеру, немецкие, румынские, украинские труппы. Мало того. Некоторые буковинцы – ученики музыкальной школы – присоединились к казачьему хору и отправились гастролировать вместе с ним. Случившееся советских журналистов необычайно злило (и хор, и театр были белоэмигрантскими). Но факт остается фактом: представителей русской культуры приняли в Черновцах, как родных. Ибо родной была сама эта культура.

Кардинально изменилось положение только с вхождением западноукраинских земель в состав СССР. Советские власти последовательно внедряли в народ «украинское национальное сознание», пропагандировали вместо русского языка в качестве «родного» – украинский.

Я прожил на Западной Украине 14 лет, ранее столько же прожил в Ташкенте и 7 лет в Алма-Ате.

По поводу русского языка скажу так: если торговка из дальнего кишлака, торгующая  на Алайском базаре (Ташкент) не знает русского языка, она старается его выучить, это ей нужно для работы.

Буковина в советское время владела русским языком на вполне высоком  уровне.

Почему?

Потому что экономика области была крепко завязана на союзные предприятия, которые поставляли сырье, комплектующие и покупали всю готовую продукцию...

А может быть вопрос языка гораздо проще чем о нем говорят и пишут?
Если есть общее дело, то общий язык всегда найдется...