Родники

    Редкие, плавно плывущие облака время от времени закрывали от жаркого солнца цветущую долину. В такие минуты ласковый ветерок приятно пробегал над нашей малочисленной группой, охлаждая натруженные рюкзаками плечи и, поднимая весенние небольшие вихри, вновь улетал степными просторами Ставрополья. Нисколько ему не завидуя, мы медленно шли по гребню Прикалаусских высот. Темная зелень прямоугольных полей, по-над которыми иногда пролегал наш маршрут, прерывалась скалистыми обрывами. Изрезанные узкими балками, где белыми волнами цвели дикие груши, яблони, вишни, они встречали нас запахом меда и нетронутой степи.

По уступам старых оползней, террасами, в лохматой зелени листьев, ярко-алых пионов, чистотела - карабкались вверх. А высокое, звенящее жаворонками небо поднималось еще выше, открывая за горизонтом плывущие в мареве далекие села….

Во второй половине дня, взобравшись на один из правобережных отрогов, оказываемся вдруг на краю обрыва. Высокое плато горы, как и поверхность всей гряды Прикалаусских высот, было сложено пластами сарматских песчаников, известняков, подстилаемых пластами глины. Мелкая окатанная галька, проглядывавшая на срезах горы, могла многое рассказать нам о древнем Сарматском море, которое когда-то бросало свои волны на эти отмели. Даль, открывавшаяся с высоты, заворожив своей голубизной, отпускала не сразу.

По замшелым валунам старой каменистой осыпи, давно поросшей лесом, спускаемся к маленькому озеру, тихо лежащему в своем каменистом ложе. Украшенные тонким нежно-зеленым ажуром весенней листвы, деревья отражались в его спокойной глубине вместе с солнцем.

      Чувствуя большой привал, сбрасываем с плеч рюкзаки и устремляемся к воде. «Осторожнее»,- слышен шутливый возглас старшего среди нас. «Туристам-водникам проще всего глотнуть романтики»! Веселый смех, смешавшись с радужными брызгами, эхом отзывается в лесу. Вода – бесценный дар обезвоженной солнцем степи.

Чуть спустя, желая найти исток впадающего в озеро ручья, с удивлением узнаем, что мы здесь не одни. Соблюдая неписанный закон путников, дружно здороваемся и подходим к человеку, сидящему в тени большой скалы. Одной из тех, что разбросанно в этой местности довольно много. Ответив на наше приветствие, с камня встал суховатый, ростом чуть выше среднего, неопределенных лет мужчина.

«Помогите-ка, люди», - он кивнул на недавний каменистый оползень, из-под которого тонкими струйками сочилась вода, порождавшая ручей. «Одному мне, пожалуй, не управиться».  Сказано это было так, словно мы были давно знакомы, с уверенностью, что ему не откажут, и какая-то теплая, доверчивая сила чувствовалась в его голосе.

Уже вечером, когда солнце склонилось над уходящими вдаль волнистыми гребнями холмов, бросая свой закатный отблеск на облака, на озера, цепочкой тянувшиеся к горизонту, вместе с дедом Василием мы расчистили завал. Он еще подправил кладку родника, выложенного небольшим колодцем, и присел на камни рядом с нами. Резко ощущаем их тепло, накопленное за день, молчим, а родник, вновь обретя свободу, вырываясь ключами из-под обрыва, играл песчинками оседавшей мути. А потом, прозрачный, отстоявшийся, радостно журчащий, перепрыгивая с камня на камень, устремился к озеру.

«Вот так каждую весну я помогаю ожить этому чуду», - сказал дед Василий. «Родник, он как и человек. Забросает его жизнь грязью, придавит тяжестью и не подняться самому. Хорошо, когда не затравят, не затюкают совсем, помогут… А сколько светлого можно встретить даже в самой темной и заброшенной душе человеческой»… Взгляд его задумчиво провожал бегущий ручей.

Мы не знали ни его прошлого, ни того, чем он занимался сейчас. Только чувствовали, неосознанно понимали, что в жизни такие встречи бывают редко. Прощаясь с дедом Василием, мы уносили с собой его слова: «Человек, который хотя бы раз в жизни поможет роднику, никогда не затопчет достоинство другого человека»…

Помогите же родникам, люди.