***

Бюрократические коридоры вызывают у людей разные эмоции. У кого-то это кафкианский страх, у других раздражение и злость, у третьих скука или равнодушие. У главного героя путешествия по загадочной  вселенной бумаг, печатей и резолюций они вызывали иной спектр эмоций. Это не страх власти, не молчаливый трепет перед раскормленными монстрами пыльных кабинетов, скорее разъедающая душу тоска, способная убить любую теплящуюся в человеке эмоцию.
Под белым светом галогенных ламп в тесноте заставленных кожзамными стульями коридоров гибнет любое чувство, покрывается зеленой плесенью грибков надежда и порастает мхом даже похоть.
Люди здесь, словно тени в Аиде, обреченные на Сизифов труд среди гор испечатаных бумаг. Снующие по разным кабинетам безвозрастные женщины с безвкусными яркими тенями на лицах, источающие ядовитый запах распродажных духов на разлив, отобьют желание даже у самого пьяного и непритязательного мужчины.
В один теплый зимний день, отдающий авитаминозной слабостью наступающей весны, в этом эпицентре экзистенциальной тоски оказался наш герой, человек не выделяющийся никакими особенными, кроме большого любопытства, качествами. Имя его покрылось пылью в хранилищах архивных папок, да и потеряло всякий смысл, равно как и возраст, потому назовем его Х. Тот день, когда он пересек проходную и поздоровался с вахтером цвета хаки совершенно ничем не выделялся из череды других дней, разве что ярко светившим сквозь унылый холод солнцем.
Поздоровавшись с вахтером, так и не спросившего цель визита одетого в черное пальто молодого человека, Х прошел по коридорам вверх. Прослушав путанные объяснения какой-то женщины в синтетической черной юбке, вяло висящей на хозяйке, он решил самостоятельно отыскать нужный кабинет, а заодно прогуляться по царству тех бесцветных рыбьеглазых лиц, которые с восьми до полдевятого забивают массой своих тел все виды общественного транспорта, создавая иллюзию утренней жизни.
После получасовой прогулки вдоль дверей с не всегда понятными надписями, мимо долгих рядов недоломаных стульев, на которых редели посетители, иногда обменивающиеся парой фраз, нужный кабинет был найден. Возле него посетителей было много, некоторые стояли,  периодически вяло переругивались. Подперев собой стену в свободно месте Х принялся изучать проходящих мимо. Но это быстро надоело, и поэтому он сосредоточился на особях женского пола.
Попытки создать легкую эротическую фантазию, призванную хоть как-то развлечь, разбивались о камень кондовости проходящих мимо фигур. Внезапно замаячившая вдали коридора миловидная фигура вселила небольшую надежду. Но проскользнувшая мимо девица, развеяла все эротические иллюзии одним хищным взглядом орнитолога, высматривающего заветную пташку с мыслью несчастную окольцевать. На этом провально закончились все попытки эротизации бумажных работниц.
Спустя минут пятнадцать ноги затекли, и Х отправился в туалет, пред тем договорившись с золотозубастым, создававшим видимость внушительности, мужчиной по соседству, чтобы тот охранял его место в очереди. Туалет располагался в конце этажа, возле нескольких дребезжащих лифтов. В нем было несколько кабинок и старый умывальник, с паутинкой трещин на керамике. Голубоватая плитка с потеками ржавчины и легкая вонь, которую немного забивал дым дешевых сигарет уныло гармонировали со всей инстанцией.
В понравившейся кабинке на низком бачке унитаза, рядом с клочками порезанной бумаги, заменявшей туалетную, Х увидел странный сверток. В одноразовом целлофановом пакетике лежало несколько небольших таблеток, без привычного скоса посередине. Долго рассматривая их, Х пытался понять, что это. Выкурив сигарету, и взвесив риски, он взял одну, и, повертев в пальцах, проглотил. После чего вернулся и занял свое место в очереди, которая с момента ухода никуда не продвинулась. Уныло уставившись в стену Х пытался составить картину из разводов побелки, спустя немного времени увидел на ней очертания солнечной системы и очень удивился столь разбушевавшейся фантазии. Он закрыл глаза на несколько минут, любопытствуя, увидит ли их там снова и, к своему удивлению увидел. Повернувшись в сторону ожидающих людей Х обнаружил, что они не просто сидят в креслах, а в этом есть некоторая логика, - они образовывали собой параллельные прямые, пересекавшиеся в конце. Визитеры в своем пассивно-озлобленном ожидании напоминали древнее племя, собравшееся для совершения кровавого языческого обряда.
С совещания в большом кабинете шли сотрудники, видимо какие-то мелкие руководители. Большинство из них были средневозрастными женщинами, одетыми в длинные униформенные платья, сбоку у каждой висела нагайка. Они разошлись по близлежащим кабинетам и оттуда стали доносится крики и музыка. Заглянув в один из них в надежде, что удасться сократить время ожидания Х увидел, что там проводился утренний инструктаж. Это был ритмичный танец, в котором инструктируемые прогибались в момент наступления на них руководительницы. Танец обоюдно был лишен эмоций, видимо его танцевали в качестве утренней разминки здесь каждый день, этот техновальс состоял еще из двух движений, старательного кивания головами (видимо профилактика болезней шейных позвонков) и изящного перехода подчиненных из положения стоя в коленно-локтевое. Для пожилых танцовщиц это был сложный номер, им помогала нагайка, раздававшая удары в разных направлениях.
 По окончанию инструктажа женщина поинтересовалась целью визита истерично-стервозным голосом. После путанных объяснений Х ему вручили бланк заявления, попросив заполнить его в коридоре. Однако бланк был неподходящим, целью заявления была безоговорочная и безвозмездная передача души заявителя в собственность фондов организации. Это было заявление о приеме на работу в данную организацию, и его пришлось поменять. Однако в отделе остались только такие бланки, поэтому свое заявление о праве просить печать, необходимую для того, что бы документ был действителен, пришлось писать от руки в свободной форме на спине у любезного заместителя руководительницы, отправленного ей для помощи Х.
Спустя полчаса ему отдали заявление,  на котором стояла резолюция «одобрить». Ему было сказано пройти в конец коридора и там через проходную дверь в кабинет, где должны были бы удовлетворить просьбу. Но дверь оказалась не только заперта, но и просто нарисована на стене.  Х открыл следующую, немуляжную дверь, и там ему открылось забавное зрелище – стоял ряд парт, за каждой из которых сидел сотрудник младшего звена. Это были лысые, плюгавенькие мужчины, с обручальными кольцами на безымянных пальцах и таких же лицах. Каждый старательно отрабатывал цепочку действий – вначале писал заявление на отказ от выдачи материальной помощи в случае смерти, который утверждал преподаватель. После учащиеся отрабатывали разные способы суицида, потом менялись местами, по необходимости ассистируя друг другу. Строгий преподаватель ругал провинившихся, и они начинали заново, а когда Х спросил, как пройти в нужный кабинет, ему было сказано что для начала нужна хорошая отметка, так как не каждый имеет право просто так входить к столь высокопоставленным лицам.
Если написание заявления с четвертой попытки удалось, то покончить с собой еще надо было уметь. Х был предложен вариант прыжка в окно, но он поначалу не соглашался, так как находился на девятом этаже, а попасть нужно было на десятый. Ему объяснил сосед по парте, что это единственный шанс туда попасть, и получив проходную отметку на заявлении, Х раздвинул шторы, отбросил сомнения и взяв легкий разгон прыгнул.
Выпрыгнув он влетел в окно противоположного корпуса, которое находилось ниже, но на стене было написано трафаретными красными буквами «10-й этаж». В этом здании был глубокий подвал в несколько этажей, в котором располагался архив.
Пройдя по коридору влево, он вошел в кабинет руководителя, молившегося скульптуре булавы, основание которой было большим гипсовым членом. Директор, закончил обряд, сел за широкий стол в кожаное кресло, которое было существенно шире его. Он взял документы Х, невнимательно их осмотрел и, как ни странно, подписал. Размашистая подпись, добиться которой оказалось так сложно, проступала с другой стороны документа. Директор сказал, что Х мог зайти с другого входа прямо к нему, поскольку такие документы он подписывает лично и сразу. После чего указал путь обратно, пролегавший через подвал.
Х подошел к лифту, и тот сразу подъехал. В лифте висели разные технические инструкции и характеристики лифта. На полу была огромная фотография лучшего сотрудника одного из отделов, улыбавшегося тактичной улыбкой старательного чиновника.  Нажав на нужную кнопку Х уставился в потолок, и увидел там небольшого паука, плетущего кокон вокруг себя. Лифт ехал долго, за это время паук исчез в собственном коконе, а лицо лучшего сотрудника все так же мирно освящало своей тихой улыбкой старый лифт.
Оказавшись в подвале, он увидел длинные ряды бюстов разных деятелей, в основном советской эпохи, а также там были канонизированные представители творческой и вероятно научной элиты. Бюсты были небольшой высоты, и странным глазу казалось одно – на месте рта у каждого бюста было латексное отверстие, а на лицах застыли похотливые улыбки дешевых секс-кукол. Там, где у памятников обычно подпись, висели инструкции на ломанном русском и китайском языках, рассказывающие, как правильно использовать изделие и красочно расписывающие его преимущества перед остальными. В мерцающем свете полуживой лампочки маячил силуэт пожилого мужчины, который с остервенением осуществлял оральный половой акт с головой кровавого диктатора. Мужчина не обратил на него никакого внимания. А помещение было по-видимому комнатой отдыха с эксклюзивными возможностями. Любопытным был только вопрос гигиены, как после одного посетителя бюстом мог воспользоваться следующий. И действительно, когда акт был закончен, а посетитель ушел через другой выход, за бюстом загорелась лампочка красного цвета, после чего женщина в белом халате вышла и начала приводить в порядок многострадальную голову. Закончив процедуру, она демонстративно по-матерински поцеловала лоб скульптуры, видимо это предполагалось инструкцией по уходу за головами.
Медленно проходя вдоль длинного коридора, Х рассматривал неизвестных ему деятелей, не понимая схему расстановки бюстов. Пройдя с половину расстояния, он понял, что они стоят не в порядке рождения или смерти и не по роду деятельности, единственным принципом был темперамент. Страстные вожди стояли рядом с писателями, в окружении таких же министров и прочих секс-символов ушедших эпох.
Выйдя через подвал к проходной, в которую утром вошел, Х ее там не обнаружил. На месте проходной была толстая стена, в которой виднелась окаменелость вахтера, с кружкой чая, из которой торчал пакетик. Лейбл пакетика не был окаменелым и развевался от небольшого сквозняка. Окаменелость мало отличалась от живого организма, но пропустить Х в мир, откуда Х пришел не могла.
Тогда стало ясно, что покинуть бесконечное здание нельзя будет никогда. В момент ощущения пика безысходности своего положения Х вдруг почувствовал, что становится тоньше, а руки его белеют. Не испытывая ни страха ни удивления, через несколько минут он превратился в лист неплотной офисной бумаги, на которой проступал только что полученный на его имя документ, медленно падающий на серый пол. Предклимактерическая толстая секретарша с лицом бульдога, возвращавшаяся с обеда из профкомовской столовой, подняла его, поставила жирной рукой резолюцию и отложила в стопку, отправлявшуюся в архив. Пройдя долгую дорогу вниз по лабиринтам пройденных коридоров, мигрируя из папки в папку, после прошивки и присвоения цифрового кода, документ оказался наконец-то в усыпальнице бессмысленных бумаг, архиве с высокими стеллажами, простиравшимися на долгие километры в неизвестном направлении.