Таким его видят...

Иногда Его можно увидеть устало курящим на краю крыши. Капюшон откинет за спину, сдвинет на лоб маску с длинным носом-клювом*, так что тот станет похож на кривой единорожий рог, и курит. В этот миг Он кажется простым, как дыхание, и легким, как дым сигареты – который, кстати, вовсе не свивается ни в какие сакральные знаки или мрачные предзнаменования. Просто дым. Просто вьется.

Бывает, Его можно увидеть разозленным. Тогда глаза Его в прорезях маски щурятся так, что прямые длинные ресницы перекрещиваются, как вражеские копья, а лезвие серпа мечет ослепляюще-резкие синеватые блики, словно беззвучные молнии. Иногда можно даже заметить, как дрожат Его руки от сдерживаемого желания ударить – но Он этого не сделает. Он помнит свои обязанности и границы своих прав. Очень узкие границы, если подумать...

Еще Он бывает печальным – например, когда вынужден склониться над постелью ребенка, или когда приход Его разрушает чью-то любовь. В такие минуты крылья Его бессильно опускаются, так низко, что маховые перья метут землю, и бледные пальцы медлят над рукоятью серпа. О тех случаях, когда Его силой, мольбами или хитростью заставили отступить, знают даже те, кто в Него не верит... но мало кому известно, что ни сила, ни мольбы, ни хитрости на Него не действуют. Никогда. Только Его собственная воля.
...И мало кто догадывается, какую взбучку каждый раз еЕму устраивают те, кто опредеют Его обязанности.

Вообще, чаще всего Его видят сосредоточенным, правда, принимают сосредоточенность за жестокость – прямой тяжелый взгляд сквозь маску, сжатые, кривящиеся губы, отточенные движения серпа, короткие мощные удары темных крыльев... Спутать несложно. Но Он не бывает жесток, за то Его и выбрали в свое время. Он просто делает то, что должно. Что не так уж легко.

...Но иногда – изредка, – когда звезды сходятся благосклонно, когда снисходящая тишь успокаивает буйные нравы, смягчает недуги, когда господин Случай снова и снова выбрасывает девять единиц на своих игральных костях, проигрывая ангелам-хранителям жизни их подопечных, Его можно увидеть совсем непохожим на себя.
В такие вечера Он может лежать в своих покоях, задрав на спинку длинные голенастые ноги, складывать головоломку или читать какую-нибудь книжку, свесив с края дивана лохматую рыжую голову. В книжке непременно будет счастливый конец – имеет же Он право на маленькую слабость?..
В такие вечера Его маска – вечный предмет Его самоиронии – валяется где-нибудь в углу, или, если особенно Ему надоест, оказывается воткнута острым носом в стену. Плащ с капюшоном, конечно, отдан в стирку, а серп и сумка для срезанных прядей* засунуты в шкаф, в дальний угол верхней полки.
В такие вечера он говорлив и насмешлив, он пьет красный вермут, он опускает ресницы, прикрывая беззащитные без маски глаза...
В такие вечера Азраил* – человек.

Но таким его вижу только я.
________________
Азраил – имя ангела смерти в Коране.
Длинноносая маска – атрибут лекарей, пользовавших чумных больных в Европе. Позднее такая маска-клюв стала традиционной «маской смерти» на венецианских карнавалах.
Срезанные пряди – согласно греческим мифам, бог смерти – Танат, явившись к ложу умирающего, срезал у него прядь волос, чтобы таким образом отделить душу от тела.