Туфельки

Сиреневые тени отчаяния схватили меня за хвост. Я размазала крем от торта по тарелке, а затем медленно слизала его с пальца. Удивительно, но этот жест может вызывать как наслаждение, так и отвращение. Я испачкала салфетку воском. Я отсутствовала в оконном отражении своей комнаты. Это меня не удивляло. Мой взгляд привлек маленький жучек, ползущий по свечке. Интересно, у него была невеста? Вдруг, она за него волновалась?
Я безжалостна. Красивые жесты мне всегда давались легко. Позерство – не хитрое искусство. Легким движением пальца жучек оказался в том же положении, что Жанна Д’Арк. К сожалению, судьбы великого и ничтожного часто повторяют друг друга. 
Желтые тюльпаны отправились в ведро. Не то, чтобы они были старые, просто наблюдать за превращением прекрасного в отвратительное отважится далеко не каждый. И не поэтому ли мужчины так часто бросают своих увядающих жен? Да и этот гадкий цвет… В старой легенде говорится, что когда мужчина подарил своей возлюбленной, которая ему изменяла, красные цветы, те пожелтели в ее руках.
Итак, дело было сделано. Хотелось непременно выбросить что-то еще, причем, нужное.
Мои любимые мужчина дарили мне море писем, а еще всякие безделушки, валяющиеся в коробке. Их бывало приятно перебирать по вечерам, когда было совсем нечем заняться. Я слышала, что это любили делать престарелые француженки.
Моя дверь настойчиво заскрипела, предупреждая о появлении гостя. Замок я никогда не запирала, даже когда уезжала надолго. Наверное, все мои знакомые знали, что она открыта, и что ручку нужно приподнять и повернуть примерно на 45 градусов в лево, чтобы она поддалась… Воры, конечно, никогда бы не справились со столь сложной системой защиты. Красть начинают не от большого ума, это точно.
Преодолев процесса открывания двери, некто не быстро  пошел по коридору. Шаги были тяжелые, усталые, немного разочарованные и совершенно точно мужские. Наконец, из-за косяка появилось немного наивное лицо брата.
- Ну что, ушастая, пойдем, я тебя с невестой познакомлю.
Глубоко вздохнув, я опустила ноги в стоявшие рядом со столом черные туфли с бантами и сменила шаль на первую попавшую под руку кофту крупной вязки.  Мы спустились по лестнице.
Невеста брата удивительно подходила к его машине: блестящая, чрезмерно  яркая и молчаливая.
- Ты мотор ее проверил, а то забарахлит на первой же сотне километров.
- Не бойся, она у меня на гарантии.
- А что, на таких барышень теперь гарантии выдают?
Брат было захихикал, но сразу исправился и приложил все усилия, чтобы выразить всю глубину своего осуждения.
- Садись. Ты сегодня на заднем сидении, не возражаешь? – не дождавшись ответа, он открыл мне дверь.
Удивительно, как некоторые люди, общаясь много лет, продолжают соблюдать совершенно глупые формальности, ведь и так было понятно, что я оказалась бы на заднем сидении, даже если б стала волосы на себе рвать (или на нем, впрочем, там и рвать уже нечего).
Я плюхнулась на мягкие кресла ровно посередине и наклонилась вперед. В мои планы входило развлечься, принимая непосредственное участие в превращении богини в простую смертную.
- Добрый день, Афродита! Я – несчастная сестра этого Кентавра. 
Брат деловито обходил машину.
- А почему Кентавра? – девушка явно удивилась, но что Афродита – отрицать не стала.
- Видите ли, это такая долгая и страшная история, что если я ее начну рассказывать сейчас, вы непременно сбежите, не дослушав до конца.
- О чем это вы, девочки? – братишка изо всех сил пытался выглядеть непринужденно, но в его словах отчетливо слышалась нотка недоверия.
- Милый, мы просто познакомились. - девушка заулыбалась. «Дура» - подумала я.
 Мне почему-то жутко захотелось домой, коньяка с лимоном и сигарету.
- И чем же вы занимаетесь, дорогая моя Афродита. – в мои негласные семейные обязанности входило проверять всех девушек брата. Дрянная работенка, но в ней были свои плюсы. Иногда это даже приносило удовольствие.
- Ушастик, ее зовут не Афродита, а Елена.
Я поморщилась:
- Ну, я почти угадала. Елена, кстати, не  помните, чем ваша тезка отличилась?
Девушка смущено заулыбалась.
- Понимаешь, Леночка далека от мифов.
- А по-моему, напротив, совсем недалека. – чуть слышно прошептала я.
Мне было как-то не по себе. Прохладный ветер обдувал мою шею, в летнем воздухе чувствовалась городская тяжесть, пролетающие мимо огни слепили глаза. Я откинулась назад и прикрыла веки, пытаясь поймать в приоткрытые губы всю  чуть солоноватую многогранность  бытия. Шум в ушах постепенно стал превращаться в музыку, обволакивающую меня и отнимающую от этой реальности. Белое облако заползало мне в кончики пальцев и…
 - Мы приехали. – Леночка восторженно захлопала в ладоши.
- Братишка, мне казалось, ты звал меня покататься…
- Не переживай, Ушастик, тебе понравится.
Мне не нравилось. Большой зал был заполнен совершенно бесполезными людьми и предметами. Везде звенели стаканы, слышался до неприличия противный смех.  Брат, к несчастью, тут же бросил меня, и ко мне подплыла дама, с безобразно-рыжими выцветшими волосами и невероятно глубоким декольте, в котором, к сожалению, ничего достойного не обнаруживалось. Я беседовала с ней минут десять, впрочем, беседой это было сложно назвать: она постоянно хохотала грубым басом и говорила о своем бывшем муже, который, конечно, пожалеет, что ушел от нее. Мысленно я порадовалась за этого мужчину и отхлебнула предложенное шампанское.
Спустя некоторое время, оказавшись в полном одиночестве, я решила сделать это состояние стационарным и почти неслышно проскользнула в сад. Ночной холод распугал всех напускных романтиков, любящих рассуждать о красоте звезд и о голодающих детях в Африке. В ближайшем рассмотрении сад оказался всего лишь небольшой аллеей с двумя лавочками и несколькими крохотными клумбами. Розы отцветали. Причиной тому была либо отвратительна погода, либо суровая энергетика этого места. Я села на ограду  и запрокинула голову вверх:  ничего не дает такое ощущение свободы, как простой взгляд в небо. Но уже через пару минут в поле моего зрения возник силуэт: довольно крупный мужчина с приятным запахом свежести за триста долларов навис надо мной.
- Любите смотреть на звезды?
- Люблю чувствовать свободу.
Он сел рядом.
- Вы – очаровательное создание, и у вас милые туфли. Мамины?
- Нет, бабушкины, а платье – еще прадед носил.
Мужчина улыбнулся теплой широкой улыбкой. Он был чертовски хорош собой. Не сказать, что очень красив, но не в меру обаятелен. Такими либо восхищаются, либо их опасаются.
- Скажите, вы сбежали в сад, потому что вас все боятся?
- Нет, ну что вы, это я всех боюсь.
- И меня?
- А вас – в первую очередь.
- Почему же?
- Вы умны. Только, вот, одеваться не умеете, но это можно исправить.
 - И вы, конечно, хотите мне в этом помочь? – я скорчила недовольную гримасу.
- Зачем же, вы сами справитесь. – он встал и побрел по аллее в сторону дома. – Прощайте. Вы милая.
Моя голова слегка кружилась. Я осторожно поднялась. В дом возвращаться мне не хотелось и, внимательно осмотрев свои туфли, я пошла к трассе.
- Нормальные туфли … - бормотала я,  устало шагая по обочине. Машины не ловились. Вернее их вообще почти не было, поэтому я лишь надеялась найти ближайшую автобусную остановку. В моей руке все еще поблескивал бокал недопитого шампанского. Может, поэтому те немногие машины не останавливались? Да, впрочем, это и не было важно. Ночная прогулка всегда представляет собой нечто чарующее. Почему-то возможные опасности не пугали меня. Моя реальность представляла собой нечто плюшевое: в ней не было острых предметов и громких звуков, горящих спичек и голодных маньяков.
Безупречная серая машина неслышно подкралась ко мне.
- Милое создание в нелепых туфлях, куда вас отвезти?
- Домой, конечно.
Мой обаятельный знакомый безупречно улыбнулся. Все же, мужчину подбирает машину подстать себе или напоминающую женский идеал, дабы та была ему верным товарищем, или верной любимой (возможно, единственной верной).
- Домой к вам?
- Нет, к вам.
 - Будьте осторожны,  я могу подумать, что вы не шутите.
Я залпом допила шампанское:
- А что, если не шучу?
Когда я это произнесла, мои коленки предательски задрожали, а мне самой захотелось сползти под кресло или вовсе провалиться под землю. Пожалуй, второе было несколько надежнее. Я ненавидела флирты, меня бесили даже разговоры про отношения на одну ночь, в конце концов, даже если отбросить предрассудки, я не знала этого человека, и он был пугающе хорош.
 Безрассудность женщин – вещь почти феноменальная. Когда смотришь на нее со стороны, она то завораживает, то поражает, то пугает; но, будучи непосредственной участницей событий, понимаешь, что это ничто иное, как легкая форма помешательства: ты все понимаешь, но ничего не можешь поделать с чертенком внутри тебя.
Я закрыла глаза и начала считать про себя,  но довольно быстро сбилась. Гробовое молчание убивало меня. Мне казалось, что я вот-вот вылечу из своего тела и попрощаюсь взглядом с уходящей машиной.
Но все обошлось без жертв. Вскоре машина мягко остановилась и мотор мгновенно стих. Стрекотали кузнечики: во дворе свежей многоэтажки  раскинулся небольшой сквер.
Мы быстро поднялись наверх  в зеркальном лифте.
- Знаете, а в моем доме – лестница. Приходится подниматься пешком.
- На третий этаж особняка?
-Нет, на пятый хрущевки.
- На день рождения я непременно подарю вам лифт. Когда у вас день рождения?
- У меня его нет. Все поздравляют, когда хотят.
- А можно вас поздравлять каждый день?
- Увы, но  через год свечи уже не будут помещаться на торте.
Я вошла в квартиру и побежала к балкону.
- Какой это этаж?
- Пятнадцатый
- Ух… я бы не смогла здесь жить.
- Почему?
- Я люблю на подоконнике сидеть, свесив ноги наружу, а от высоты у меня голова кружится. Свалилась бы день на третий, максимум – на четвертый.
- Я теперь понял, почему вы носите эти туфли: вся остальная обувь выпала за окошко.
Странно, но этот мужчина с первой минуты вызывал у меня теплое чувство. Мне сложно это объяснить. Возможно, мне просто хотелось ему доверять, потому что в данный момент довериться мне было больше некому.  Мое проклятое прошлое и никчемное настоящее не оставляли мне выбора. Одиночество не повод тянуться к другим, но импульс к самопознанию. Только какой смысл в знании, если ты не можешь его применить. Это мне напоминало какой-то школьный урок. Я выучила теорию, но с какой стороны подступиться к задаче – я не знала.
Я аккуратно поставила пустой бокал на балконный поручень и легким щелчком пальцев столкнула его вниз. Я вспомнила про сгоревшую букашку. Еще один способ убийства – высота.
- Вы что-нибудь хотите?
- Вас… - Мне казалось, что так будет правильнее и быстрее, красивей и бездумней.
Он подошел ко мне и нежно обнял за талию. Ноги стали ватным и подкосились. А потом были сотни поцелуев и легкая духота, скользкие простыни и взвинченные нервы,  горячая кожа и бархатный воздух.
А потом внезапно не стало ничего. Я оказалась рядом со спящим мужчиной, таким же, как миллиона других, в огромной кровати посреди неестественно идеальной спальни, безупречно белой и стерильной, как больничная палата. Несколько минут я прибывала в полном оглушении. Потом, сделав несколько глубоких вдохов, нашла в себе силы встать.
Кухня была на редкость гармоничной и уютной. Я закурила и устроились на диване, прижав колени к животу.  Время от времени меня пробирал легкий озноб. Кухня постепенно заполнялась едким дымом. Можно было подумать, что где-то рядом пожар. В какой-то момент я задремала, но мой очаровательный мужчина разбудил меня. Я сбежала от него в душ.
Я не чувствовала себя грязной или развратной, даже ветреной. Я опустилась на колени и подставила лицо воде. Мне было почти жарко. Я любила свободу. И туфли свои я любила. И мне было горько от того, что он их не любил. Но он был хорош… и он имел право не любить мои туфли.
Я вернулась к нему в постель, чувствуя крайнюю растерянность и разбитость.
Весь следующий день я проспала, лишь иногда с трудом приоткрывала глаза и, ощущая сильный жар, вновь засыпала. Мне было все равно, где я и с кем.
На утро я очнулась как ни в чем е бывало, и нашла на тумбочке возле постели букет розовых гвоздик, коробку с новыми туфлями и письмо крайне третного содержания: он переживал за меня, просил меня дождаться его, если я проснусь, и выражал надежду на совместное будущее: меня, его и новых туфель, разумеется.
 Все бы было хорошо, но туфли… нет, я не могла остаться.
Пришлось написать ему не менее короткое и душещипательное послание, а потом уйти.
Я забрала с собой письмо и цветы, а обувь оставила мужчине, которому она была подстать. Это нехорошо, когда человек создает для себя мир не только из вещей, но и из людей, с которыми ему удобно, которые, как конструктор, складываются в новую форму путем подборки нужных деталей.
Мои усталые мысли подхватило метро и унесло далеко от их источника. К сожалению, нити памяти не рвутся быстрее, если увеличивать их длину путем растягивания. 
Я вошла в свою квартиру, приподняв ручку двери и повернув ее на угол…
Розовые гвоздики упали в пустующую со вчерашнего дня вазу. Интересно, братишка все еще собирается жениться на Леночке?
Я упала в любимое кресло. Оконное стекло по-прежнему отражало пустую комнату.