Магистры не плачут, Глава такая 22

Как умирает любовь?
- Пощадите! Пожалуйста.
А что, приключения ещё не кончились? Ангельский девичий голосок, взывающий из чащи леса, манил, звал на подвиги и предлагал опять ввязаться в какую-нибудь авантюру. Нет уж!
Я готов. Подвиги моё кредо. Последовав-шие за тем события не заняли слишком много времени.
Я выскочил на поляну, прыгая на одной ноге и пытаясь вылить воду из сапога. Дерево, похоже, граб, рыжий ирокез волос, дерзко просвечивающий сквозь тонкий шёлк коротенькой ночной рубашки. Успел подумать, ну и девица, стрижена по последней моде.
- Стоять, земли барона Флиппа!
- Плевать, я сам по себе. Отпустите девчонку, она Вас не хочет.
Гридни барона Флиппа переглянулись, за-несённый над её головой меч, кстати, тоже ры-жей, замер.
- Не понял?
- Тупой что ли?!
- Чё? Девка сунула нос, куда не надоть, а потому кончаем её по приказу самого барона Флиппа. Отвали червь.
Не знаю, что меня взбесило больше, отвали или червь. Возможно, тон фразы, каким отмахиваются от надоедливого насекомого, чувствуя себя в недосягаемости. Ещё бы, гридни самого барона Флиппа. Ныне покойного.
Я не хотел их убивать, правда, даже когда мой клинок, словно живой прыгнул в правую руку, я не думал о смерти. Она пришла сама. Вжик, и голова скатилась с плеч, вжик и кровь хлынула алым фонтаном из горла. Второй перед смертью успел вскрикнуть.
- Развяжи.
Терпеть не люблю, когда мне указывают какие-то пигалицы, пусть даже и смазливые, да ещё привязанные к дереву.
- Обойдёшься. За что тебя?
- Ой, что сейчас будет, беги!
Убежать я не успел, на поляну высыпало ещё восемь бойцов. Старший глянул на трупы, девку, строго посмотрел на меня и заставил своих сомкнуть ряды. Молодец, бывалый сол-дат, в одиночку плотный строй не одолеть. Но я дрался на мечах с детства, учился в храме и я маг, наконец. Секунду, может быть две, ничего не происходило, строй приближался, визжала девчонка.
- Беги, дурак!
Затем я спросил.
- Готовы?
Гридни не успели ответить, заклинание со-рвалось с пальцев. Дикие молнии, первое за-клинание, придуманное лично мной, тогда ещё совсем молодым магом.
Три синие искры, к чему тратить больше, сорвались с пальцев в сторону плотного строя. И заметались, пронзая тела насквозь. Словно пулемётная очередь, каждая искра пронзала те-ло, врываясь в плоть сквозь плотные доспехи, распарывала мясо и вылетала с другой стороны, разбрызгивая кровь.
Пять секунд длилось заклятие, пять долгих секунд, метались искры, прошивая тела навылет и вновь возвращаясь в податливую плоть. Сто, тысячу раз, я не считал.
Медленно оседали восемь кровавых меш-ков на землю, слишком медленно, и застыли в немом ужасе глаза рыжей девчонки.
- Т-т-ты, маг?
- Да, магистр.
Возможно, она уловила сожаление или то-лику раздражения в моём голосе, оттого что я выболтал своё происхождение первой встреч-ной, пусть и смазливой, аппетитной мордашке.
- Не убивай, пожалуйста. Я никому не ска-жу. Хочешь, ты будешь у меня первым?
Пожалуй, я хотел, хотя именно сейчас, по-сле месяца вынужденного воздержания не отказался бы стать вторым, даже двадцатым. Критически, словно раздумывая, окинул взглядом ладную девичью фигурку. Не крестьянка, молода, лет семнадцать, небольшие, но острые груди с манящими сосками, ирокез опять же, но это ниже, гораздо ниже. Такое чудо и в девицах?
- Кто ты? За что?
Она заговорила сразу, захлёбываясь слеза-ми, словно боясь, что я передумаю, и вместо вопросов воткну меч в её мелко вздрагивающий живот.
- Я не Флиппа, первая служанка барона Гротна, он не трогал меня берёг. Оставил в замке, поехал в город, а Флипп…, я случайно услышала, что он собирается убить Гротна, завтра на выезде из города, по дороге в замок. Они праздновали победу, делили волшебную икру….
- Икру?
- Ну, ту, что мечут кристаллы, зёрна в браслетах. Гротну досталось три, но Флипп решил что много, и задумал отнять. Не убивай меня, пожалуйста. Я буду всё для тебя делать, никому не скажу что ты маг….
Скажет, не скажет, мучайся вопросом, проще придушить прямо здесь и концы в воду. В смысле не узнает никто. Проще и эффектив-нее, не первая кровь на моих руках, да и не по-следняя поди.
Медленно поднимался меч, бликуя утрен-ними, чуть робкими лучами солнца. Застыло окаменевшей маской печальное лицо, не взды-мались упругие пики грудей, замерли даже птицы вокруг, ни шороха, ни скрипа.
- Собери кошели у гридней, быстро.
Медленно падали перерезанные острым клинком верёвки. Я опять всё делаю не пра-вильно.
- Звать как?
Я отсекал пути к отступлению, маг, спро-сивший имя, не станет убивать без причины. Спасена ещё одна жизнь, может зря. Пусть.
- Лейна.
- Милое имя. Быстрее.
Она заторопилась, ловкие, нежные девичьи пальцы опустошали мягкую кожу кошелей.
Десять одинаковых серебряных полу монет, похоже, плата, немного меди, улов не велик, хотя кому как, но десять ваксов не лишние.
- Всё?
- Да, господин. Десять серебряных ваксов, пол вакса меди, итого пять с четвертью, если перевести на полное серебро.
- Раздели пополам.
Маленькая ладошка ссыпала монеты в два кошеля, завязала тесьму.
- Один оставь у себя.
На сегодня это были мои первые деньги за последние пять лет. Нет, я конечно не нищий, магистру золота в любом банке отсыпят, но храм, учёба и как-то не когда было. Ничего в городе разбогатею.
Медленно опустились руки, роняя кошель, и поднялись, бесстыдно задирая вверх и без то-го короткую ночнушку, обнажая всё то, что было видно и так.
- Не сейчас. Подними. До города далеко?
Лейна покраснела, испуганной лаской мет-нулась в кусты, вернулась на ходу, надевая длинную юбку и короткую вышитую бисером безрукавку. Схватила кошель и преданно по-смотрела мне в глаза.
Юбка и жилетка как раз по погоде, но на ногах ничего.
- Дойдёшь, босая то?
- Здесь лошади рядом, телега. Только не убивай Васька, пожалуйста, или быстро, чтоб не мучился.
- Твой парень?
- Нет, но он хороший, всю дорогу за меня просил, а его били.
Она шла впереди, что не помешало мне по-чувствовать опасность. Первая стрела прошла совсем близко, не пригнись я вовремя, торчала бы в сердце. Да разве мага вот так просто убь-ёшь.
- Не стреляй! Васько, не надо!
Вторая ушла далеко в сторону и не по тому, что он послушался, совсем нет, закусив до крови губу, парень собирался пустить третью. Вторая отклонились лишь потому, что я так хотел.
Три прыжка до телеги, клинок упёрся в горло Васька, прямо в кадык, Лейна испуганно зажмурилась.
- Ты что дурак, стреляешь?
Заплывший глаз, засохшая кровь на губах, мозолистые руки, что с него взять. Крестьянин. Люди орудия в большинстве своём тупые, но, как правило, добрые. Ну, его, пусть живёт.
- Коней давай. А барон тебя не того, не вздёрнет часом.
- Чё?
Любимая, ласкающая ухо, тупая фраза. Быдло, оно завсегда быдло и есть.
- Да не трясись ты Васько! Господин спра-шивает, не попадёт ли тебе от барина?
- А за чё? Что коней с телегой не привёл, так ить Скоп с гриднями дохлые поди, а я чё, я конюх.
- Ладно поехали.
Дорогой больше молчали, лишь Лейна иногда начинала рассказывать о своём житье, да быстро замолкала. Перед заставой, развернули телегу вспять, и одновременно хлопнув коней по крупу, заставили их нестись вскачь. Не съедят волколаки, так к вечеру будут дома.
Стража в воротах, взяв положенные медяки пошлины, пропустила нас без разговоров, ни о чём не спрашивая. Выбрав ночлежный двор поприличнее, я бросил мелочь на прилавок и снял на ночь комнату, с ужином и ванной. Осталось ровно десять ваксов, на двоих.
Затем мы мылись в большом деревянном корыте, наполненном до краёв. Затем…, затем было то, на что детям до шестнадцати обычно не рекомендуется смотреть и то, что они порой делают уже в двенадцать.
Моя новая подружка оказалась милой, нежной и горячей, но на необъезженную кобы-лицу походила мало.
Мы любили друг друга, снова и снова, за-тем ещё раз (магистры способны на подвиг, ко-гда любят), говорили о пустяках, держались за руки и смотрели друг другу в глаза, стараясь запомнить отражающийся в них свет, свет ис-тинной любви.
Вечер навалился внезапно, погасло солнце, за окно высыпали звёзды, и закружили хоровод. Пора.
- Сиди здесь, жди. Никому не открывай, пропадёт что, головой ответишь.
Бросил на стол свой кошель, подумал и положил меч, налегке сподручнее. Не убивать иду, красть. Как и в первый раз, возникло чув-ство, барон рядом, зёрна кристалла при нём. Я легко выпрыгнул в окно и шёл, словно по ази-муту.
Ночь любит воров, а ещё она благоволит к смелым. Тот, кто дал мне крупинку серого и водил к кристаллу, знал толк во всех шпионских штучках. Ни одна собака не залаяла, когда я легко перебросил семидесяти килограммовое тело через трёх метровый забор. Трое охранников спавшие беспробудным сном так и остались спать до утра, лишь сон их стал более глубоким. Я не убил их, нет, у воров свои секреты.
Барон даже не пошелохнулся, расставаясь с браслетом, чмокали во сне толстые губы, сочилась тонкой струйкой слюна. Он спал и видел сны.
Пять кварталов обратной дороги так же минули, быстро, серой тенью и без проблем. Комната в ночлежном дворе, запертая изнутри на засов, была пуста. Лейна ушла по-английски, через окно, не попрощавшись, добротного, зябловой кожи кошеля на столе не было.
Сука! Неблагодарная сука.
- Трактирщик! Эй, трактирщик, вина и по-больше.
Нет, не гоже храмовнику и магистру напи-ваться как простой сапожник. А вино? Вино сгодится для алхимических опытов.
Ночь время воров и предателей. Почему Лейна ушла, почему?
Неужели я магистр, один из лучших надо полагать, влюбился как простой гридень! Не думаю. Да стоит мне свиснуть и баб этих …. А может не стоит. И хоть бы и влюбился, что ма-гистру нельзя!?
Хотелось распахнуть ставни, высунуться по пояс в окно и завыть на луну словно волколак. Но луны, как на зло, не было, а по тёмному ночному небу ползли густые чёрные тучи. Не иначе к дождю.
Пальцы неспешно перебирали блестящие зёрна кристаллов, глаза смотрели в темноту. Я не спал, по улицам бегала баронская стража, топот ног, крики. Как всегда хватали первых попавшихся.
Наконец, суета стала отдаляться. Так быва-ет, и шум постепенно стихал, настоящие поиски начнутся рано утром, к чему спешить, городские ворота закрыты, гридни на постах не спят, караул утроен.
Я так и не сомкнул глаз. Что хорошего в простой крестьянской девчонке, вытянувшей счастливый билет и ставшей служанкой. Что хорошего в ней, того, чего нет в многочислен-ных бабах встречавшихся на моём пути? Жен-щины родовой крови, прекрасные словно заря, девицы попроще и королевских кровей. Чем они хуже?
Память уже не помнила многих и не пото-му, что плоха, памяти магистра позавидует лю-бой, просто слишком много их было. Вы не за-мечаете осенние листья под ногами, к чему помнить каждый листок. И только сегодня я так и не сомкнул глаз.
Она проскользнула в окно утром, грязная, мокрая, оборванная и исцарапанная.
- У меня нет денег. Теперь убей.
- Зачем ты вернулась?
Лейна виновато пожала худенькими плеча-ми, упала на колени.
- Не знаю. Отдала деньги отцу, они купят ферму, мама, сёстры, будут жить счастливо….
- А ты?
Она молчала, лишь по щекам текли слёзы, оставляя мокрые кривые дорожки.
Маги не прощают измен, рыцари храма же-стоко карают ослушников. Как поступить мне?
Артиинодиус говорил, – молод, пройдёт. А я не хочу стареть и набираться разума, и не же-лаю убивать по необходимости ради здравого смысла. Так что же, пусть живёт? Пусть.
Она прожила недолго, до следующего рас-света. Мы расстались к вечеру, решив выби-раться из города по одному. День прошёл нервно, искали убийц барона, того первого, из замка. Его земля, город, порядки, хватали всех. Искали двоих, похоже, парень с телегой проболтался. Да, и как не сказать, под пытками не такие поют, сладкоголосыми птахами корчась от боли.
Вечером разошлись, решив встретиться на берегу реки неподалёку от места, что свело нас вместе. Уводя стражников за собой, я проры-вался с шумом, звенела сталь, щедро летели молнии заклинаний. Гридни покидали этот мир по-разному, одни молча, сцепив зубы, другие не в силах сдержать крик. Их было много.
Я петлял и потому ранним утром, когда лучи далёкого солнца уже елозили по самым высоким городским крышам, оставался в городской черте. Редкие прохожие шарахались в стороны, стража умирала на месте.
Рассвет застал меня на площади. Лейна всё ещё болталась в городе, тут же с высунутым языком и выпученными в предсмертном крике глазами. Обычная виселица, каких много и она, каких мало и нет больше.
Её уже успели повесить. Впервые за много лет я завыл, потому что мгновенно осознал, чего лишился. Магистры не влюбляются в про-стых смердов.
Город проснулся, волна страха прокатилась по его улочкам, вызывая панический ужас, вырывая горожан из домов и заставляя бежать, куда глаза глядят.
Я мстил, баронам, городу, муравьям, что бегут по улицам, не зная куда, мстил всем, за её смерть. Пылали покинутые дома, гремел гром, а волны слепого ужаса продолжали расходиться кругами от центра, там, где стоял я. Больше никто не умирал, люди покинули дома, стража бежала в страхе, город пылал единым погребальным костром.
Лишь когда центр выгорел дотла, вместе с виселицами, дворцами и особняками, когда ис-пуганные в нижнем белье жители сгрудились за его стенами, ушёл и я. Обессилено опустив руки, стиснув до боли зубы, и молясь, чтобы никто не встретился по дороге. Мне не хотелось больше убивать.
*   *   *
В моём сердце больше не было любви, лишь пепел, пепел сгоревших надежд. Маги-стры часто переживают свою любовь, не вырастая, а лишь теряя её.
Долг, теперь меня звал долг. Замок за зам-ком, я буду идти, пока не отберу все зёрна, пока будет жив лорд, породивший своих баронов.
Теперь я знал, знал главное. Все лорды от-цы, бароны их дети, магия кредо, а жизненный смысл – власть. Но я сильнее, позади меня тьма. Когда-нибудь я подниму голову и пойду против неё.
Бароны, кто следующий?!
*   *   *
Я всё помню, все сто пятьдесят лет, тревоги и горести, радости и первый шаг и я никогда не забуду, как плакал. Маги не плачут, не плачут, если не хотят. Из моих глаз текли слёзы, потому что я так хотел.
Лейна была мертва, и я плакал над её те-лом, не в силах что-либо изменить. Плакал по-тому, что не мог иначе, так уходит любовь. Маги никогда не плачут. А я плакал, плакал, ибо не мог иначе, плакал оттого что любил.
Я похоронил её за городом, на холме. Ма-гистр, имевший несчастье влюбиться в просто-людинку, нёс её на руках пять гряклов. Выло-жил из камней три кольца и, истратив всю силу, накрыл её магией.
Сердце разрывалось от тоски, захлёбываясь кровью, слёзы засыхали где-то внутри, там, в глубине уже клокотала ненависть, зарождалась и гасла. Маги не ведают зла, им не знакомо слово – месть. Но это не значит, что возмездие не придёт.
Я убью их одного за другим, не спеша, без злобы, потому что так надо. Браслеты, зёрна, кристаллы, не их ли искал Артиинодиус посы-лая меня в никуда. Это хорошо когда совпадают желания и неотложные дела.
Мне больно, но рана затянется, магистры не плачут, им некогда, время зовёт.
- Спи спокойно, моя Любовь!
Меня ждут бароны.
*   *   *
Любовь умирает по-разному. Быстро в одно мгновенье, так же как и рождается порой. Иногда годами, медленно тлея, порой вспыхивая вновь, словно агония. Но никогда ещё не покидала меня так безвозвратно, почти мгновенно моя любовь.
Я перестал плакать, когда решил, что на сердце вдосталь печали. Смерть не смогла прийти за мной, а потому забрала то единственное, что было у меня в тот момент. Магистры обручены со смертью, это так.
Я ненавижу зло, я не белый маг, серый как сумерки, и смерть моя подруга. Ты не станешь магом, не обручившись с ней, ты не проживёшь долго, не заключив негласный договор, за всё надо платить.
Я исправно плачу по счетам, но иногда она требует слишком много. Фатум, карма, судьба и смерть неразделимы, они идут друг за другом и рука за руку, они счастье и проклятие мага.
Я понимаю, судьба, Лейна должна была умереть, умереть, что бы жил я. Не в моих си-лах было предотвратить её смерть, тьма идёт по следу, она выписала ордер, ордер на мою голову. Судьба стояла на страже, я заработал отрицательную карму, но уцелел, рок перевёл стрелки, перевёл на то, что дорого.
Что это значит? Ничего, так бывает когда смерть идёт по счетам. Обычно маги теряют что-то меньшее, так пустяки, но тьма не разме-нивается по мелочам. Старое правило, - маг тем ближе к смерти, чем больше теряет. Практически я потерял саму жизнь.
К Думху всё! Пусть дрожат бароны, и тре-пещет тьма. Я не отступлюсь.
Я не отступлюсь, даже если дрогнет мир, и в том случае, когда он сорвётся с орбиты и по-летит прочь. Мне ли не верить в любовь, даже если она перестала верить в меня?! Любовь и ненависть, два качества, которые не отнять у нас, людей.