Судно связи 1. 22

Утром на мокром пирсе, заливаемым холодными волнами, стая ворон заклёвывала раненого буревестника. Он поранил крыло и беспомощный влачился по бетонной плите, пытаясь найти укрытие. Вороны азартно кричали, каждая из них со всей силой, подпрыгнув, клевала белую птицу, стремясь оторвать кусочек живого горячего мяса. И, вот собравший остаток сил, оставляя кровавый след на обледеневшем бетоне, баклан доковылял до укрытия и спрятался в углублении меж плитами. Он закрыл своё тело и крылья и выставил длинный клюв, чтобы обороняться. Несколько попыток достать его были отражены. Вороньё не отступало, а баклан терял силы. Чуя это, вороны заводились больше, чаще атаковали и теперь уже не отлетали в стороны; каждая из них клевала его в голову. Сначала он лишился глаза, потом второго, а через пять минут всё закончилось. Пепельно-чёрные птицы выскребли полуживую тушку белой птицы из под плиты, и начался пир. Налетело ещё с десяток ворон. Окровавленные белые перья ветер разносил повсюду. Это всё, что осталось от некогда красивой и сильной птицы.
Тучи, которые так низко висели над водой и землей, находились в хаотичном движении, и двигались, словно на ускоренной перемотке плёнке. Несильно штормило. Стояла обычная погода для этого времени года. Ветреная и холодная, мало кого она могла обрадовать. Призывники стояли на перроне и ёжились от холода. Разве, что Марьин был как никогда весел.
 Он радовался завершению своей очередной миссии и концу службы на флоте. Он принял это решение, служба и роль, которую он играл в ней, достали его, до тошноты.
Владимир Марьин построил призывников, сделал перекличку, перекурил в последний раз с ними и повёл передавать свой отряд под командование встречающих.
На Вокзале ждали Марьина двое: на вид старый, высокий и волосатый мичман, с глубокими морщинами на лице, одетый, почему, то в бушлат и старшина второй статьи в шинели, гладко выбритый и розовощёкий парень, стройный, пышущий здоровьем.
Они отдали друг другу честь, поздоровались, Марьин передал мичману документы, затем подошёл к ребятам и каждому из них крепко пожал руку.
 - Это край нашей земли бойцы, дальше только море и враги от которых вы должны защищать нашу родину – насмешливо произнёс полусонный Марьин.
Потом ещё немного посмотрел на призывников и добавил.
- Помните ребята! Быть патриотом – это отдать всего себя даром, не тем, кто всё это придумал в угоду себе, а земле, где вы были рождены и близким вам людям. Служите родине, а не властям, люди у власти - они приходят и уходят, они все…
На лицах парней отразилось чувство, которое появляется с утратой чего-то дорогого и такого нужного в жизни. Марьин отдал честь и зашагал в неизвестном для призывников направлении.
- Строиться дрищи! - прозвучал грубый, угрожающий голос.
Призывники выполнили приказ. Мичман стал обходить строй, каждого пронзая своим полным непонятной злобы взглядом.
- Вас здесь всех отымеют – гавкнул он – Это КТоФ уроды, каждый из вас здесь вонючее, дрищавое тело. Здесь вы больше чем ничто, ниже, чем ничтожество! Здесь из вас сделают матросов или опустят до гальюна как чушар последних! – продолжал хрипеть мичмам.
В этот момент его речи он был похож на старого капитана-пирата, набиравшего себе новую команду. Таким, по крайней мере, представил себе этого человека Шумков. Мичман сказал ещё пару устрашающих фраз; они никого не испугали. Призывники больше смотрели на молодого, розовощёкого матросика, с простым деревенским лицом, который был невозмутим, казалось, совсем не имел никаких проблем и, возможно, кто – то из них представлял себя на его месте. Когда мичман закончил, то приказал следовать за ним, за отрядом в конце строя зашагал и старшина, пристроившись с левой стороны, рядом со Славкой Юдиновым.
- Когда – то я тоже шёл по этой дороге, по которой вы сейчас идёте – мягким голосом сказал он – В полном страхе и неизвестности.
- Как служиться то? – поинтересовался Славка.
- Нормально, без вопросов….
- Ты не знаешь, куда мы сейчас идём? – спросил старшину Парамонов.
- На карантин, на два – три дня, не больше.
- А, чё, там? – произнёс Славка.
- Медкомиссия сначала, распред по частям, кого, куда по здоровью. Потом баня, форму выдадут, и прощай гражданка. Я вижу у тебя гитара хорошая. Дай мне!
- Не могу, мать подарила.
- Понимаю…. Всё равно на карантине отнимут, не сохранишь.
- Это почему?
- Дурак ты что ли? Силой отнимут на ещё навтыкаю пи…лей. У меня тоже отняли, не хотел отдавать. Как получил по башке, мало не показалось. Потом только через «полтора» гитару для себя родил. Жалко, что развалилась…. Я ведь тоже играю.
Славка с пониманием посмотрел в лицо старшины и протянул ему гитару.
- Вот спасибочки, ты себе другую родишь, может лучше ещё.
- Это подарок матери!
- Я понимаю, надо было его дома оставить. Это же армия, тем более флот, здесь ничего личного не должно быть понял.
- Понял, просто жалко.
- Понимаю.
- Как на флоте служиться? – вмешался Парамонов.
- Это, смотря где…. Самая задница на коробке. Это на кораблях значит, особенно на не ходячих. Там полный беспредел. Получше дело обстоит на подлодках, там говорят хоть порядок есть какой. В частях на материке, тоже не сладко. В морпехи могут взять, там вообще одни сорванные служат. Лучше всего при штабе быть, сытно, тепло, чисто и всё по уставу. Так, что кому как повезёт. А вы сами, откуда будете?
- В основном с Урала все – ответил Юдинов.
- А я из Новосибирской области.
- А чё, начальник этот бородатый такой свирепый, чё, псих или контуженный - поинтересовался Славка.
- А ты, что блатной или так?
- Приблатнённый… Детдомовский я.
- Понятно, значит, всё нормалёк будет. А мичман этот говорят, на подлодке служил и после, какой - то аварии свихнулся малость. Комиссовать не комиссовали, но на берег списали. Теперь он по учебкам ошивается. Поэтому и злой такой, и срывается на матросах, но по настоящему ещё никого не обидел. Так знаешь: «Собака лает – ветер носит»!