Не пара. Мини-повесть. Глава 4

Из города Пётр уехал через четыре дня. Домик продать не удалось, но весь инвентарь разошёлся по новым хозяевам очень быстро. Лексеич был мужиком хозяйственным — инструменты содержал в идеальном порядке, за что парень теперь был ему очень благодарен. Даже после смерти старик продолжал таким вот образом посильно помогать «сыну». Кроме того, получилось распродать некоторые летние вещи и часть мебели. На вырученные деньги Петя смог купить билет на поезд. На еду осталось совсем немного. А ведь дорога, как прокричала ему нервная тётка из узкого окошка железнодорожной кассы, займёт почти две недели — «поезда щас ходють плохо!». Парнишка махнул рукой: «Как-нибудь доберусь!» И залез в переполненный поезд.

Но до спасительной цели Петя не доехал. На шестые сутки, ночью весь состав почему-то начали перетасовывать, сопрягая с другими поездами того же направления. Пыхтящие маневровые паровозики, деловито посвистывая, до утра таскали туда-сюда вагоны из разных составов и сцепляли их по-новому, формируя на лежащих рядом путях несколько отдельных эшелонов. Но ни в один из них Петин вагон так и не попал. По ошибке дежурного диспетчера его прицепили в хвост какого-то спецпоезда с зарешеченными окнами и усиленной охраной. Что едут не туда, Петя и его соседи-попутчики догадались только к концу следующего дня. Но было уже поздно: охрана никого не впускала и не выпускала — вагон заблокирован до конечной точки маршрута. Оказалось, что едет Петя не на восток, к сестре Лексеича, а совсем в другую сторону — на север. Не известно к кому и зачем.

Прибыли на место ранним утром десятого дня. Вооружённые военные люди чуть ли не силком повыкидывали пассажиров из вагона, из соседних вагонов так же быстро, но много грубее выгрузили заключённых, и поезд быстро отчалил от перрона, дав на прощанье длинный гудок в кристально прозрачный морозный воздух.

Городок назывался Котлас. Это был даже не город, а, скорее, большое поселение. Проживали здесь, в основном, политические заключённые в отдельных барачных блоках. Тут же и работали, вырубая вокруг посёлка лес и обустраивая жилые кварталы. Но так «везло» не всем. Большую часть двухнедельными сменами увозили ещё севернее — на строящуюся в сторону Ухты железнодорожную ветку. Из таких смен обратно возвращалось меньше половины уехавших. Советской власти срочно требовался лёгкий доступ к Сыктывкарской нефти и огромным местным лесным массивам, и, чтобы достичь желаемого, она не жалела средств: зарешеченные эшелоны прибывали на железнодорожный вокзал Котласа с поразительной регулярностью.

Несколько дней Петя жил в небольшом одноэтажном здании вокзала вместе с другими горемыками из злосчастного вагона. А потом его, продрогшего до костей и оголодавшего, забрала к себе семья местного стрелочника: муж с женой и дочкой. Но надолго Пётр у них не задержался. Они и сами-то еле прокармливались, потому парень не хотел своим присутствием ещё больше ухудшать положение гостеприимной семьи. С большим трудом устроившись разнорабочим на машинно-тракторной станции, на первую же зарплату снял крохотную комнатушку в одном из бараков для вольнонаёмных недалеко от работы. До весны этих небольших денег на жизнь кое-как хватало, а с приходом тепла появился новый способ заработка.

По вскрывшейся Северной Двине в Котлас стали приходить пароходы. Прибывавшие на них пассажиры дальнейший путь держали уже по железной дороге. И всё было бы хорошо, но путешественников поджидало одно неудобство: от пристани до железнодорожного вокзала почти целую версту приходилось добираться пешком. Такая же беда была и у пассажиров, пересаживающихся в обратном направлении. И вот этим «удачным» стечением обстоятельств вовсю пользовалась местная ребятня: мальчишки за небольшую плату помогали перенести мелкую ручную кладь с пристани на перрон и наоборот. Всю позднюю весну, лето и осень до самых морозов, когда реку окончательно сковывал непроходимый лёд и судоходный сезон заканчивался, Пётр мог не думать о голоде — в кармане всегда была лишняя монетка.

Хромота, как ни странно, даже помогала: сжалившись, добросердечные пассажиры давали хромоножке чуть большую денежку, чем другим, за перенос обычного размера багажа или за ту же денежку нагружали немного меньше. Конечно, это не могло ускользнуть от зорких глаз трудившихся на том же поприще Петиных юных конкурентов, и его частенько поколачивали. Но однажды, не на шутку разозлившись, парень в кровь расквасил нос главному зачинщику и тем самым раз и навсегда положил этому вопросу конец. Больше его никто не трогал.

Тяжёлый труд и суровые условия закалили мальчишку. За несколько незаметно пролетевших лет худосочное тельце обросло мышцами, плечи расширились, кожа покрылась ровным бронзовым загаром. Парень повзрослел и посерьёзнел. На работе его перевели в подмастерье и увеличили зарплату. Удалось перебраться в более просторную комнатку. Жизнь как-то потихоньку утряслась и наладилась. И неудивительно, что именно тут на Петю обрушилась любовь.

На русском севере природа мало балует теплом и солнцем. Однако, насколько суровы и неуютны здесь зимние холода, настолько же нежна весна, ласково лето и трепетна осень. Пётр, хоть и не отличался аристократизмом или избытком романтичности, но каждый год не мог глаз оторвать от первых весенних ручейков, что берут сок из прозрачной, звонкой капели. И от тоненьких первых цветков, упорно вылезающих из-под не успевшего ещё сойти снега. Да от счастливых мелких пичуг, бешено и шумно радующихся пригревающему солнышку…

Ему нравилось в конце долгого летнего дня уйти в лес и, добравшись до какой-нибудь живописной лужайки, лечь в тёплую траву и лежать долго-долго, раскинув руки и зажав в зубах длинную, сладковатую травинку. Лежать и смотреть, слегка прищурившись, на проплывающие далеко вверху, в яркой синеве красивые облака. А потом солнце быстро садилось, и опускалась темнота. И в чёрном ночном небе будто кто-то большими пушистыми комочками ваты протирал и протирал и так уже до блеска начищенные звёзды…

А осень поражала его мгновенной переменой во всей окружающей природе: он не понимал, как это — такая почти одноцветная тайга вдруг буквально за несколько дней взрывалась огромным количеством ярчайших красок и оттенков! Он глядел на них и никак не мог насмотреться, никак не мог насытиться впрок этой необъяснимой красотой... А потом приходила зима, и докуда хватало глаз — везде лежал её идеально белый снежный наряд, нарушаемый лишь тонкими сероватыми струйками дыма из печных труб…

Но как бы там ни было, всё это совершенно не волновало местное население! Оно желало отдыхать и развлекаться! И для этого в клубе организовали ансамбль художественной самодеятельности, и ещё каждое воскресенье проводили танцы. Вот в клубе Петя и познакомился с зазнобой своего сердца. Звали её Алёнкой.

Нет, Пётр в ансамбле не скакал вприсядочку по кругу. Нога не позволяла. По той же причине он не был нарасхват на воскресных танцульках. Но в клубном коллективе его уважали — имея природный голос и немного зная ноты, пел Петя лучше всех. Сначала его ставили в задах, на подпевку, однако старший по хору быстро разглядел в парне талант и тут же вывел его в солисты. Для стеснительного, не привыкшего к излишнему вниманию Петра такая большая публичная ответственность была в новинку, и он всеми силами старался оправдать оказанное доверие. Спустя некоторое время, попривыкнув, парень почувствовал в себе уверенность, научился справляться с волнением на сцене. Обрёл способность общаться с людьми на равных, невзирая на привычную физическую неполноценность. И такая перемена не осталась незамеченной среди женской части посетителей клубных мероприятий.

Не имея нужного опыта в амурных делах, Петя не понимал окольных, каких-то невнятных, заигрываний девушек. Потому Алёнка сразу понравилась ему своей простотой и прямотой. После очередного концерта она подошла к нему, тряхнула длинными русыми волосами, и сказала, глядя голубыми глазищами в упор: «У тебя красивый голос! И я думаю, ты человек хороший. Меня зовут Алёнка. Будешь моим парнем?» Пётр от неожиданности лишь кивнул. Обрадовавшись, она схватила его за рукав рубашки и потащила из клуба.

Они гуляли всю ночь, взявшись за руки, и наперебой рассказывали друг другу очень важные вещи. В семнадцать лет многие вещи кажутся крайне важными, и ими непременно нужно поделиться с новым другом! Дружба быстро переросла во что-то большее. Парочку часто видели то на речке, то у околицы, то в клубе на репетициях, а кто-то, возможно, видел их милующимися за стогом сена недалеко от окраинного колодца. Но кто видел, тот молчал: сплетничать о таких вещах здесь не принято.

А повод для сплетен был, да ещё какой. Ведь Алёнка была дочкой известного геолога, прибывшего два года назад для организации работ по разведке и ускоренной разработке нефтяных запасов, расположенных, по предварительным данным, северо-восточнее Котласа. Но молодых это не заботило. Они обитали в своём маленьком мирке на двоих, где не было места каким-то там непонятным чужим проблемам. Они любили друг друга и проводили вместе почти всё время.

К примеру, Пете нравилось взять маленькую, тонкую Алёнкину руку с длинными изящными пальчиками, положить её себе на ладонь и накрыть второй ладонью сверху, согревая своим теплом. Девушка улыбалась от такой необычной, но приятной ласки и просовывала в Петину пригоршню и вторую ладошку — и они обе без следа утопали в огромных ладонях парня. А тот ещё и подышит внутрь, щекоча тёплым воздухом. А потом раздвинет чуть-чуть свои ладони и целует нежно маленькие девчачьи пальчики.

Как бы ни желали Алёнка с Петей оставаться в своём уединении и никуда из него не выныривать, но внешний, большой мир такой независимости не терпит. Он сразу же начинает давить и крошить кокон, в котором кто-то пытается от него укрыться. Алёнкин отец закончил работу, ради которой его прислали в эту богом забытую тайгу и горел желанием как можно скорее вернуться в привычный балтийский уют любимого Ленинграда. Новость для влюблённой парочки прозвучала как гром среди ясного неба.

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/03/11/1954