Автобиография

Автобиография

Саша написал свою первую в жизни автобиографию. Перечитал: так хорошо, что самому понравилось. Нетерпится перед кем-то похвастаться. И тут младший брат, Димка, подвернулся под  руку.
- Почитай, как я написал.
Дима с большим интересом раз прочел, два, и вдруг заревел, бросился к родителям: «Мама, папа! Вы представляете, он про всех все написал, а обо мне ничего нет!
- Ну, Саша, как так? Дима же твой брат, - прячут улыбки мама с папой…
И Саша дописал: «Все мои беды, проблемы, а так же неприятности в жизни начались со дня рождения моего младшего брата Димы. Я его, конечно, очень люблю, особенно, когда он спит и не занимает  компьютер, и не орет свои песни хуже моих любимых, но он не догадывается и обижается обидно…

Когда некогда

Закончился самый первый учебный день для Димы в гимназии. По дороге домой бабушка спрашивает его:
- С кем сидишь-то?
- С девочкой.
- А как ее зовут?
- Не знаю…
- Так чего не спросил?
- Некогда-а-а… было!

Буждение

Дима до гимназии в садик не ходил, домашним был, рано  утром не вставал,  спал вволю. А тут надо каждое утро ни свет, ни заря подниматься. Первое время в охотку,  терпимо, интересно даже… А к  концу четверти подустал и не добудишься. В очередной раз  спрашивает спросонья:
- Мама, долго еще у меня будет такое буждение?
- Одиннадцать лет пока учишься.
- Вот я влип!

Помощник

После уроков Дима в окружении однокашек вылетает на улицу маме навстречу. «Дима, пока! Пока, Дима!» - несется со всех сторон. Ребят тоже  встречают, кого мамы, кого папы, кого бабушки с  дедушками… И Дима им вслед: «Пока! Пока! Пока!»
- Хорошие у тебя друзья, внимательные, -  говорит довольная мама Диме.
- Ой, мама! Да они такие хулиганы, такое вытворяют, на головах ходят, дерутся, девчонок за косы…
- А ты что делаешь?
- Как что? Им помогаю…

Запинашка

Школьный автобус привез первоклашек с экскурсии обратно к школе. Дима первым из салона к выходу. Глядь, на  полу чья-то спортивная  шапочка валяется. Поддел носком, выбил на землю, сам спрыгнул, стоит, ждет, кто признается, чья? Друзья один за другим отнекиваются: «Не моя!» И погнал Дима шапочку по скверу как мяч. Друзья, естественно, подключились к ничейному, пинают, перепасовываются с Димой, пока шапочка не залетела куда-то в кусты.
Дома бабушка, оглядев внука, первым делом спросила:
- Дима, а где твоя новая шапочка, которую мама вчера купила?
У Димы глаза на лоб! Шарит в карманах куртки, в ранце, крутится вокруг – нету! И вдруг как заревет:
- Бабушка, бабушка, маме не говори, я ее не узнал и запинал…

Обратный подарок

На Новый год сестрички первоклассница Карина и третьеклассница Марина подарили соседке, бабушке, младшая – пупсика в ведерке, а старшая – красивое пасхальное яйцо. Ну, подарили и подарили… С поздравлениями, в благодарность за то, что бабушка по просьбе занятой на работе их мамы, встречала и провожала обеих домой после уроков в школе.
Прошло время. Весна на дворе. Казалось, забылись  уже новогодние поздравления. Бабушка возьми да и поднеси к 8 марта младшей того же самого пупсика в ведерке, мол, он к тебе просится.
- Ой, бабушка! – обрадовалась Каринка. – Вы мне мой подарок обратно подарили, какое счастье!
- Бабушка, бабушка, - затараторила старшая, - а мое красивое пасхальное яичко вам не жалко подарить мне обратно?

Мыльный загар

Сто лет не виделись, а тут встретились две школьные премилые подружки. Бабушки уже. Обе с внучатами. Пока, то да се, как да что… одна из них глаз не сводит  с внука подруги и, наконец, любопытствует:
- Где он у тебя так загорел? Не иначе на Канарах!
- Что ты, что ты! Какие Канары! На даче мы с ним все лето… Он в папу. Дочка вышла замуж, как его, за этого…
- Кавказца?
- Да нет, сирийца…
- Смуглого?
- Еще какого смуглого! А внук, видишь, не такой. Я его часто купаю и все с мылом, все с мылом, и так отмыла, что побелел до загара…

Толстый недовес

- Чего убиваешься: располнела, растолстела! Надо меньше чавкать все подряд с утра до вечера – всего и делов-то…
- Причем тут это? Вон, Дина говорит, даже среди ночи встает к холодильнику: колбаски,  сырку, сметанки с буханкой умнет и ничего  - весит всего 68 кг. Конституция у нее такая.
- Это  Дина-то 68 кг? Скажи еще девяносто-шестьдесят на девяносто! Модель, эталонная девочка… Гусеницу не хочешь! Она же, что вширь, что поперек топорщится, узлами перевязана, по всем швам лопается, как танк в своих чоботах шаркает – асфальт бедный прогибается… Где это она взвешивалась?  Не иначе на рынке кавказских ловеласов, которые ни одной смазливой юбки не пропустят и, чем шире корма, тем тоньше комплимент с толстым недовесом…

Кайф

Петрович, профессор минералогических наук, по словам коллег – чрезвычайно рассеянный интеллигент, ныне почетный пенсионер, приставленный детьми к внукам, в раздумье расхаживал по дому. Что-то его беспокоило, чего-то такого ему не хватало, но понять самого себя ему, как всегда, удалось с трудом. Поэтому он очень обрадовался, когда, наконец, сообразил, что его гнетет тишина, ему не хватает привычного  шума со двора. Обычно все было наоборот: писк, плач, удары по мячу, скрип качелей, а тут тихо!
- Не к добру это, - забеспокоился профессор и выглянул в одно окно, в другое, - пусто в зоне обзора: «Куда же они подевались? Вдруг опять трансформатор подключают к качелям или у котельной в угле добывают алмазы… от этого бесшабашного народца и не такое можно ожидать».
Петрович накинул на плечи пиджак, поправил галстук, и спустился во двор. В дальнем углу под липами, где за столом со скамейками обычно тусуются доминошники, толпился весь дворовый  «детсад». Профессор подошел поближе. Внуки заметили его, обступили.
- Деда, хочешь кайф поймать?
Петрович таращит на них глаза: «Разыгрывают, поди, акселераты реформенные». Это выражение не он придумал. Может, кто-то из дворовых  мальчишек, а может, от взрослых услышали, только старший внук как-то заявил, что они дети реформы, и их дело  научиться выживать в экстремальных условиях, иначе – швах.
Профессор перелистал словари, но что такое «швах» мог только догадываться. Зато про кайф он немало наслышан, особенно, про наркотический, и ужаснулся:
- Голуби мои, вы хоть знаете, что такое, кайф?
- Само собой, - это  когда тебе хорошо, а кому-то плохо.
- И когда же мне, по-вашему, будет хорошо, а кому-то плохо?
- Не кому-то, а Гошке. Он у нас чемпион по шахматам. Всех обыграл, сто раз  кайф поймал, а мы ни разу. Издевается еще, говорит, что никто не может прервать его победную серию кайфа. Может, ты его огорчишь?
С внуками  у Петровича всегда были проблемы: он их не понимал, они понимали все. Вот и на этот раз, ничего не понимая, что они тут от него хотят, он попытался отшутиться:
- Во-первых, что-то я раньше не замечал вашего пристрастия к шахматам, у вас одни компьютерные игры на уме. А, во-вторых, Гоша, вероятно, в шахматном  клубе занимается, мастером стал, а я сто лет без практики. Так что увольте от позора.
- А Гошка говорит, что в шахматы все равны. Главное – напор и интеллект.
- Какой напор, какой интеллект?
- Не знаешь, а еще профессор! Ну, когда кто кого перехитрит, обманет.
- Как так обманет? – недоумевает Петрович. – В шахматы играют по правилам.
- Скажешь тоже! Ты видел, как Корчной и Фишер играют: кто кого больше обзовет разными обзывками, тот и чемпион. Огорчи Гошку, деда!
Петрович ни в жизнь не согласился бы на эту авантюру, но, глянув на Гошку, вальяжно развалившегося на скамейке, его презрительную ухмылку, заколебался. Внуки тут же подтолкнули его к столу:
- Не мохай, дед, садись и, главное, держи понт, что ты его не боишься.
- Фу-у, какие слова, какие выражения! – попытался взять инициативу в свои руки Петрович, но его никто и не собирался слушать.
- Дед, у тебя белые фигуры, - тараторили внуки. – Ходи, пока не поздно!
И Петрович пошел… Как под холодный душ. Ожидая серьезной игры, старался сосредоточиться и быть предельно внимательным. Он любил умные шахматы еще со школьной поры. Однажды в каких-то соревнованиях занял даже почетное третье место. Но когда это было… А потом постоянный дефицит времени: не до шахмат.
Петрович смотрит на доску, потом на Гошу и снова на доску. Он крайне взволнован и удивлен: сделано всего несколько ходов, а ему видится победа! Или тут какой-то подвох? Он вновь и вновь лихорадочно анализирует партию: все верно…
- Вам мат, молодой человек, - неуверенно произносит Петрович. Гоша с минуту смотрит на доску и заявляет:
- Какой еще мат? Лично я делаю последний ход, беру вашу королеву и у нас боевая ничья. Согласны? – и Гоша снял с доски белого ферзя Петровича.
- Позвольте, какая ничья? - растерялся Петрович. – Поставьте  мою королеву на место, ее брать нельзя, иначе ваш король окажется под боем, а это, извините, нонсенс, - я его съем!
- Не съедите, - уверенно перечит Гоша. – Без короля в шахматы не играют. Вам самому будет неинтересно.
- Я по всем правилам объявил вам мат, молодой человек, - горячится Петрович. – Причем – детский мат. На этом  игра заканчивается. Вы проиграли. Таковы правила.
- Нет правил без исключения, - возражает Гоша. – Вы первый сделали ход, и у вас на мате закончился лимит ходов, а у меня остался еще один ход в запасе, и я использовал свой шанс: съел вашу королеву. Теперь получается, что вы съели у меня три фигуры, и я у вас три. Значит, боевая ничья. Признаете?
Петрович лишился дара речи, хватает воздух открытым ртом.. В это время слышится певучий голосок Танюшки, которую во дворе прозвали вундеркиндом за знание английского языка и чемпионство в подростковом шахматном клубе:
-Петрович, зря вы дискутируете с Гошей! Шахматы ему сегодня на день рождения подарили, и он играет первый раз в жизни, - сказала и запрыгала на одной ножке вглубь двора.
- Правда?! – оторопел Петрович. Он оглядел собравшихся и вдруг совсем несолидно разразился хохотом… Да так заразительно, что втянул в это мероприятие не только внуков, но и весь дворовый «детсад» вместе с Гошкой. Это был коллективный кайф…