Наказание

Наказание

Начало конфликта я не видел. Внуки – Дима шести лет и Владик – десяти – гоняли на велосипеде вокруг здания детсада. Подъезжают ко мне. Дима, довольный, протягивает букет желтых одуванчиков. «Для бабушки», - говорит.
- Где ты их взял? – спрашиваю.
- Нашел.
Брать мне их не хотелось, уж больно мятые и сорваны со стебля неровно – одни длинные, другие короткие, но чтобы не обижать внука, кладу их в пакет. Поднял голову и вижу поодаль двух девчушек лет семи – тоже на велосипедах. Смотрят на меня во все глазенки. Неспроста это!
- Уж не у девочек ли вы отобрали цветы?  - спрашиваю внуков.
Те замялись, занервничали. Подзываю девочек:
- Ваши цветы?
- Наши…
- И кто же их у вас взял?
Девочки показывают на Диму.
- Как это было?  - уточняю у них.
- Мы рвали цветы и складывали на землю рядом. Этот мальчик сидел на корточках, наблюдал, а потом схватил букет и убежал.
Стыжусь за поступок внука, но в ответ пытаюсь загладить его вину, оправдать его, мол, он еще маленький, всего пять лет (стыдливо убавляю возраст), и вы его простите. Достаю из пакета цветы и возвращаю девочкам. Они уезжают довольные.
Внуки наблюдали за всем этим из беседки. И как только девочки отъехали, уязвленный Дима полез за перила и поцарапал ногу. Испугался. Крови он боится не меньше меня – того и гляди разревется. Я дую ему на ранку, достаю пластырь (он у меня всегда с собой), наклеиваю.
- Вот, - говорю, - и наказание тебе за то, что взял чужое без спроса. Понял, что так нельзя делать?!
- Понял, - мямлил внук и, хотя глаза у него на мокром месте, крепится, не плачет, переглядывается с братом. Сознание вины – еще не осознание плохого поступка. Но первый урок общественного поведения случился…

Китаец

Саша учится в восточной гимназии. Во втором классе после первых уроков китайского он с энтузиазмом обращается к бабушке:
- Бабушка, назови какой-нибудь овощ, а я тебе на китайский переведу.
- Огурец, - говорит бабушка.
- Ну вот, так я и знал, что назовешь такой, какого мы еще не проходили.
- Тогда – капуста.
- Опять не то. Мы пока только тыкву проходили, но пока ты соображала я забыл, как она по-китайски…

Гулена

Вышел погулять с внуком. Он у меня, мужичок-годовичок, только начал ходить. Отпускаю его на землю в палисаднике. Тут спокойно, пусть побродит, листья осенние пособирает. Сам пристраиваюсь на скамейку.
Ко мне подсаживается девочка из соседнего подъезда – Гуля, третьеклассница. Она гуляет с братцем Гариком. Тот тоже, как и мой внук, мужичок-годовичок, только что начал ходить. Ножки колесом, ковыляет как колобок в пуховом комбинезоне, - нельзя смотреть без улыбки.
- Ваш уже ходит? – интересуется Гуля, а сама критически поглядывает на малышей, ревниво сравнивая их.
- Как видишь, начал ходить, - отвечаю я ей.
- А наш уже давно пошел. Такой гулена – не угонишься за ним, - рассуждает Гуля, явно подражая кому-то из взрослых. – И  все-все говорит, не остановишь. А ваш говорит?
- Да как сказать, - мямлю я, недоверчиво глядя на нее. – Мама, папа, баба, дай, деда…
- Это что, - перебивает Гуля. – Наш уже все говорит: подойдет к балкону и «ля-ля-ля», - это  значит – хочу на балкон. Подойдет к стулу и опять «ля-ля-ля», значит, хочет сесть на стул. Мы все понимаем, что он говорит.
В это время подбегают к нам две пятиклассницы. Одна из них сестра Гули.
- Гуляешь? – строго спрашивает старшая сестра младшую. – И гуляй. А то мама сказала, если не будешь гулять с Гариком, то тогда все четыре дня в праздники будешь сидеть дома без улицы. Ясно?
Сказала и убежала вместе с подружкой.
Гуля долго смотрит ей вслед, потом вздыхает:
- Вредная у меня сестра. Все учит и учит, а сама неученая. Даже с Гариком гулять не умеет…

Сашка-самолет

Осенние сумерки после дождя. Тишина, прохлада, шелест листьев под ногами. Детвора высыпала во двор. Мой трехлетний внук Сашка тоже с ними. Одет во все чистое. В курточке, шапочке. Я  выбиваю палас в палисаднике и стараюсь следить за ним. Да разве уследишь. Только что ехал на велосипеде. Упал, - на пенек наехал. Коленке досталось. Ревет в окружении друзей. Я к нему, спрашиваю:
- Толкнули тебя?
- Нет, - отвечает сквозь слезы, - пенек не убрали.
Пожалел, подул на ушибленное место, успокоил и говорю:
- Пожалуйста, будь осторожнее, смотри под ноги, лужи кругом, скользко.
Через минуту-две снова Сашкин рев. Ищу его глазами. Велосипед валяется, бросил его. Значит, что-то другое случилось. Идет навстречу, руки растопырены, в грязи с ног до головы. Даже нос, лоб и щеки.
- Как же ты так?
- Я самолетом был, хотел летать, - и снова рев. Чувствую, ревет не столько от боли, сколько из-за боязни, что перепачкался весь и теперь придется раздеваться, умываться, переодеваться. А этого он страсть как не любит.
Слово за слово, выясняется: разбежался – руки в стороны, подпрыгнул и полетел, не в небо, конечно, а плашмя в лужу. Так обидно!
- Ну летчик же в мультике про Вову-солдата полетел,  - говорит  недоуменно Сашка.
В мультике об Вову-солдата стукнулся самолет, шишку на лбу Вове набил, а сам развалился. Там летчик, испугавшись Вовиной мамы, улетел, раскинув руки в стороны.
- Так то в мультике, - говорю Сашке. – То понарошку.
- А я не понарошку хотел…
Уследить за Сашкой ни практически, ни физически невозможно. Он непредсказуем и что выкинет через минуту, никто не знает, в том числе и сам Сашка.
Что поделаешь, растет человечек, познает себя и мир…