Кавалеристские усы

Антоша, семилетний мальчуган с россыпью конопушек на носу,  осторожно, на цыпочках, приближался к спящему деду. В руках он держал большие ножницы. Федор Кузьмич Сергеев, старший прапорщик запаса, дремал на старом диване в летней пристройке. Он привык к короткому послеобеденному сну ещё во время службы на пограничной заставе. Накрывшись покрывалом, сладко посапывая, пенсионер неосознанно взмахнул рукой, отгоняя надоедливую муху, перевернулся на спину и захрапел. Его необыкновенно большие и пушистые, залихватски загнутые вверх усы слегка подрагивали.

Снилось старшему прапорщику запаса, будто он кавалерист легендарной 25-ой стрелковой дивизии. Эскадрон его — сплошь красавцы как на подбор, усачи,  каких мало — выстроился во фронт. Василий Иванович Чапаев на белом гарцующем скакуне объезжает строй и дивится лихости войска. Вдруг взгляд комдива останавливается на Фёдоре Кузьмиче. Чапаев подъезжает к нему поближе:
— Как фамилия, красноармеец?
— Сергеев, товарищ комдив…
— А, Сергеев, слыхал. Это ты, брат, первым в кавалерийской атаке в строй противника врубился? Молодец!
— Служу трудовому народу!
— Награждаю тебе орденом Красного Знамени!
Комдив прикрепил орден на гимнастёрку, затем дружески похлопал Фёдора Кузьмича по плечу и, наклонившись к уху Сергеева, восхищенно произнёс:
— Усищи-то у тебя, герой, всем кавалеристам в пример, наипервейшие!

Фёдор Кузьмич большую часть жизни посвятил военному делу, и похвала за ратную службу ему была приятна, даже во сне…

В начале шестидесятых девятнадцатилетнего Фёдора после окончания сельскохозяйственного техникума призвали в пограничные войска. Выросший в чувашской деревне, он с раннего детства был привычен к  простому деревенскому труду. В двенадцать лет наравне со старшими косил траву, а летом с раннего утра до поздней ночи работал в поле помощником комбайнёра.
Старшина заставы, куда после учебного подразделения попал Фёдор, сразу же приметил  старательного паренька:
— Рядовой Сергеев, я вижу, ты парень толковый, к сельскому труду привыкший, принимай под своё начало подсобное хозяйство заставы. Я уверен, что бурёнка и другая наша живность будут под надёжной опекой.
— А как же служба в пограничных нарядах? – пытался возразить Федя.
— Не переживай, пограничная служба от тебя никуда не уйдет.

Так рядовой Сергеев стал главным помощником старшины по подсобному хозяйству. Как и было обещано, пограничная романтика присутствовала в его службе. Фёдор вдоволь набегался в тревожных группах, неоднократно сиживал в заслонах на рубеже прикрытия.

Незаметно пролетели два года. Как-то в начале весны Сергеева вызвал к себе начальник заставы. Зайдя в канцелярию, Фёдор заметил здесь же старшину.
— Проходите, Сергеев, — оторвавшись от бумаг, сказал майор Королёв. — Есть у нас к вам серьезный разговор. Старшина  Пётр Иванович, как вы знаете, в пограничных войсках с начала финской. Теперь вот собрался, понимаешь, на заслуженный отдых. Мы посовещались, и я решил, что вы, — сержант, лучший кандидат на старшинскую должность.  Даю вам время подумать над этим, посоветоваться с родными и через недельку-другую жду ответа.

После этого разговора Фёдор долго не мог принять решение. Служба пограничная ему нравилась, но уж больно хотелось   на малую родину — в Чувашию. Родители, узнав о заманчивой перспективе военной службы сына, очень обрадовались. Особенно отец — танкист, пришедший с войны без пальцев левой руки — был горд за Фёдора. В их деревне односельчан, посвятивших себя военной службе, было раз-два и обчёлся, но пограничников среди них ещё не было. Отец сразу же написал сыну: «Мы с мамой очень гордимся тобой, сынок. Служи честно. Дед твой Фёдор Пантелеймонович в Гражданскую беляков рубил, батя — в танке в Отечественную горел. Теперь твой черёд Родине послужить. Об нас не беспокойся. Служи спокойно. Твои родители, братья и сестры». Внизу было дописано неровным материнским почерком: «Феденька, сыночек. Брат твой меньшой Петенька всё картуз пограничный просит. Привези ты ему Христа ради. Совсем замучил нас с отцом. Соседка Верушка очень красивой стала. Всё об тебе спрашивает. Дай ей весточку, сына». Получив письмо, Фёдор перечитал его несколько раз и решил: служить так служить…

А усы у Фёдора в начале его службы старшиной появились, в общем-то, случайно. Что это было: желание ли казаться старше своих лет или походить на земляка — героя гражданской войны комдива Чапаева, а, может,  — щегольство? Уже трудно вспомнить.
 
Усы с каждым днём становились всё длиннее, пышнее и краше. Откровенно говоря, они прапорщику Сергееву были к лицу. Начальник заставы майор Королёв вначале пытался бороться с не вполне уставным видом старшины. Сначала по-дружески просил, затем настойчиво уговаривал и наконец категорически высказался: «Ты что тут, понимаешь, кавалерию устроил! Может, скакуна арабского у цыган в таборе ещё выкрадешь, и на нарушителя Государственной границы с шашкой наперевес в атаку ходить будешь? Давай сбривай свою будёновскую красоту, право слово…»   Но Сергеев не хотел расставаться с усами даже под страхом сурового наказания. Видя упорство подчиненного, майор со временем просто примирился с чудачеством старшины. А однажды даже сам начал отращивать усы. Но посмотрел на себя в зеркало, критически оценил отражение и без сожаления сбрил «растительность».

А вот старшина Сергеев словно родился с усами. Густые, черные, невероятно большие — они сделали его знаменитостью не только в отряде, но и пограничном округе. «Вы знаете, почему на участке четвёртой заставы нет нарушителей границы и пограничного режима? Да это прапорщик Сергеев со своими залихватскими усами всех их пораспугал!» — шутили пограничники. Поговаривали даже, что командующий войсками округа генерал-лейтенант Викторов, посетив пограничный отряд, восхитился бравым видом старшины: «Вылитый Чапай, только шашки не хватает». Возможно, с легкой руки командующего линейная застава в повседневных разговорах пограничников постепенно стала именоваться «чапаевской», а личный состав  «чапаевцами». Эти «позывные» проскальзывали даже в телефонных разговорах, что вызывало законное негодование начальника связи.

Со временем усы старшины стали даже краше, чем у легендарного комдива. Появившаяся седина  придавала им импозантность и солидность. Постепенно у Фёдора Кузьмича сложился своеобразный ритуал ежедневного бритья. Для этой цели были приобретены специальные аксессуары.  Старшина садился перед зеркалом, аккуратно вычёсывал усы гребешком,  выстригал лишние волоски ножницами, ежедневно мыл их детским мылом и шампунем. Использовал даже воск, чтобы придать закрученную форму.  Жена старшины Верочка относилась к занятиям мужа с пониманием и юмором, и часто говорила женам начальника заставы и зампобоя: «Мой-то, чистый тараканище, всё изволит цирюльничать».

Пролетели годы. В день проводов старшего прапорщика Сергеева в запас собрался весь личный состав заставы. Из отряда приехал начальник политотдела. В руках он нёс большой предмет, завёрнутый в полотно.  Официальная часть мероприятия плавно перетекла в дружеское застолье. Заставские повара  приготовили богатые разносолы: подразделение славилось крепким подсобным хозяйством. Праздничный стол украшало ароматное блюдо из молодого поросёнка, был богатый выбор пирогов, солений, маринадов. Жена старшины приготовила какай-шурпи — национальное чувашское блюдо из внутренностей барашка. О старшине говорили много тёплых слов. Не остался без комментариев и знаменитый старшинский атрибут, неизменно вызывавший у всех добрую улыбку.

Слово взял начальник политотдела:
— Мы в отряде долго думали, что же подарить лучшему старшине заставы, — сказал начальник политотдела, — Хотели вручить и шашку, и вороного коня, и бурку. Но тут пришла мысль…
Подполковник достал из-под стола увесистый предмет и сбросил с него покрывало. Все присутствующие увидели искусно написанный масляными красками портрет в деревянном багете с замысловатым узором. Чувствовалась рука профессионального художника. Как выяснилось позже, автором работы был солдат отрядного клуба — выпускник художественного училища, впоследствии ставший в Карелии известным живописцем. Автор в полотне специально выбрал нижнюю точку горизонта. Благодаря этому приёму фигура всадника, в котором сразу же узнавался облик старшины, казалась грандиозной и величественной. Всадник на вороном коне, в бурке, папахе и с шашкой на боку, озирал окружающую местность в поисках нарушителя государственной границы. Контур фигуры с большими усами чётко вырисовывался на фоне голубого неба. Фёдор Кузьмич был  тронут подарком и даже прослезился.
 
После увольнения со службы старший прапорщик с семьёй вернулся в родное село. Его сын Сергей через год поступил в пограничное училище. Окончив вуз с отличием, женился и уехал с молодой женой на дальневосточную границу.

Однажды летом Сергей, его жена и внук Антон приехали в отпуск.  Внук быстро освоился на новом месте и уже через несколько дней бегал с ватагой деревенских ребят на речку, в поле, по местным оврагам. В один из дней родители маленького Антоши вместе с бабушкой Верой пошли за грибами в близлежащий ельник. Дед с внуком остались дома.
 
…Антоша вплотную приблизился к деду и застыл в нерешительности. Фёдор Кузьмич улыбнулся сквозь сон. Внук осторожно приблизил ножницы к лицу старшины и резко щелкнул. Половина правого усища упала на пол. Антоша поднял её с пола и стремглав побежал в избу.
От топота его шажков Фёдор Кузьмич проснулся. Что-то было не так. Рукой провёл по груди, надеясь найти орден, вручённый ему комдивом. С досадой поняв, что это был только сон, поднёс руку к лицу, привычным жестом попытался закрутить конец правого уса. Рука застыла в воздухе. Старший прапорщик запаса в ужасе вскочил и побежал к зеркалу. Увидев своё отражение, побледнел. Поняв в чём дело, снял на ходу ремень и, придерживая свободной рукой штаны, засеменил в избу.

Войдя в комнату, он огляделся. Внука нигде не было. Фёдор Кузьмич заглянул за печку, посмотрел в шкафах, за занавески. Осмотрел кругом комнату. Покрывало на кровати, над которой висела любимая картина, шевельнулось. Он, кряхтя, наклонился и увидел забившегося в дальний угол внука:
— Сорванец, что ты  наделал, как я теперь людям покажусь?!  — грозно сказал старшина. —  А ну, вылазь!.
— Не вылезу, дедуля, ты меня ремнем отлупишь.
— Зачем усы отрезал, говори деду!
— А мне Васька обещал за ус удочку подарить, а ещё я с пацанами поспорил, что усы твои настоящие. А ребята говорят, что поддельные.
— Да вы что, совсем сдурели! — возмутился Фёдор Кузьмич. — А Васька твой — шалопай, он ещё от меня получит… Ты зачем со своим дружком вчера соседскому коту Пирату под хвостом скипидаром намазал? Носился, чёрная бестия, с воем по всей деревне!
—  Пусть он воробышков не дерёт.
— А медаль с кителя кто уворовал? — начал высказывать свои обиды внуку дед.
— Деда, у тебя их целых шесть, а у Васькиного отца — ни одной. Я её Ваську и обменял на рогатку. Любимую твою, с пограничником, брать не стал. Взял со звездой. Их у тебя три. Жалко тебе, что ли?

Войдя в комнату, вернувшиеся грибники застали Фёдора Кузьмича необычно возбуждённым, сидевшим на корточках. Дед оглянулся. Сергей с женой, супруга  Вера с корзинами, полными маслят в руках, застыли от удивления. Вдруг они разом засмеялись. Старшина приподнялся, левой рукой придерживая штанину, правой — ремень.  На фоне живописного полотна выглядел он прямо-таки комично. Из-под кровати высунулась голова Антошки. Все сразу же догадались о случившемся:
— Ну, что, батя, подпортили тебе героический вид, ты теперь не Чапай, а его ординарец — Петька, только в возрасте. Ничего, не переживай, усы теперь ещё лучше расти будут.
—  Смейтесь, смейтесь, — обиженно сказал Фёдор Кузьмич.
— Да что тебе, старому, конницу что ли в бой водить?  Откомандовался уже, чай! — прикрывая ладошкой лицо, сквозь смех произнесла баба Вера.

Антошка вылез из под кровати и осторожно подошёл к деду, протягивая на ладошке часть дедова уса:
— Деда, а может их на клей посадить?
— Эх ты, Антошка, эко удумал, дедовы усы, на удочку поменять, — укоризненно произнёс Фёдор Кузьмич и погладил вихрастую голову внука. Как ни жаль было Сергееву усов, но в душе он уже простил озорника. С высоты прожитых лет старший прапорщик запаса понимал, что теплые отношения с родными важнее всего на свете — даже великолепных усов. —  Пойдем, внучёк, тово… удочку делать.
Он обвёл взглядом близких, оглянулся, посмотрел на свой живописный портрет, и ему показалось, что всадник едва заметно улыбнулся…

Опубликовано в газете "Граница России" № 9, 2013 год