К Меланье!

Когда Семён Ильич вошёл в кабинет стоматолога, надежда в нём ещё теплилась. Перед ним сидел пожилой мужчина в белом халате и что-то писал в карточку. Он на секунду оторвался и жестом руки указал на стул. Холодный, равнодушный его вид насторожил Семёна Ильича, в душе стало неуютно, напряженно – будто сейчас решалась его судьба.
Врач посмотрел рентген-снимок на просвет и произнёс страшный вердикт:
– Коренной зуб придётся удалять.
Семёна Ильича словно мокрым, холодным веником хлестнули по спине.
– Как удалять?.. – переспросил он, не веря услышанному.
И память мгновенно унесла его в далёкое прошлое. Будучи ещё молодым и смелым, он уже однажды побывал здесь. Принимала тогда девушка, только что начавшая практиковать после института. Какой трагический спектакль разыгрался! Эта худая девчонка с тонкими ручками отломила ему часть зуба, а остальная, вместе с корнем, так и осталась в грядке! Семён Ильич впервые узнал, какие у зубов, оказывается, большие корни. Как у морковки или даже свеклы. Казалось, особенно большими природа наградила именно его. Зуб – ведь это лишь верхушка айсберга, а там под водой, в глубине... Девушка, как водолаз, всё ныряла и ныряла и отщипывала кусочек за кусочком от его глыбы... Потом он укусил её за палец, и в челюсть пришлось ставить распорки. Потом ему давали выпить воды... Потом к носу подносили ватку с нашатырным спиртом... Потом она призналась, что по ошибке удалила здоровый зуб рядом – и Семёна Ильича уложили на кушетку...
– Как удалять?.. – вздрогнув от этих воспоминаний, переспросил он. – Разве нельзя чем-нибудь полечить? Сегодня медицина, говорят, достигла космических высот! 21 век!
– Поздно лечить, – доктор показал снимок. – Вот, сами гляньте: чего тут лечить?
Семён Ильич, как рентгенолог, внимательно изучил его.
– А плёнка у вас качественная? Импортная? Не могла она засветиться? А вдруг тут какой-нибудь дефект? Раньше я фотопечатанием увлекался и бывало...
– Что вы! У нас самое современное оборудование! Даже не мечтайте.
Не оставалась последняя надежда:
– А зуб точно мой? Верхний коренной?
Ему так хотелось, чтобы на снимке был другой зуб, лучше передний, а ещё лучше, чтобы этот передний зуб был молочным, как у детей, но доктор подтвердил:
– Именно ваш, коренной! – и покачал головой. – Не понимаю я: ходить с больным зубом месяцы, а то и годы – и ходить мимо нас!
Не хотелось Семёну Ильичу признаваться, что жена его, Валя, женщина простая и отзывчивая, нашла по его просьбе альтернативное лечение. Когда они впервые шагали к тётке Василисе, жена держала его под руки и, появляясь то слева, то справа, как Пятачок перед Винни-Пухом, подбадривала:
– Держись, Сенечка, терпи! Это не рожать! А Василиса, говорят, сильно заговаривает. Деньги даже не просит. Значит, настоящая. Лучше, говорит, подарки мне носите.
– Чего купила ей? – едва открывая рот, поинтересовался он
– Так, мелочи... Конфеты, чай, муку, сахар, кофточку. Она записала свой размер. Бюстгальтер ещё просила купить, а какой размер сказать забыла... На глаз взяла.
После тётки Василисы лечились у монгольского шамана Илюхи Копылова-оглы. Тот деньги брал, но можно было и водкой. Между делом Валя иногда осторожно намекала:
– Сеня, а может к зубному... к врачу?..
– Что ты! – злился он, раскусив её плутовской намёк. – Больница – это, Валя, крайняя... высшая мера! Надо доверять народным целителям, не все они такие!
Но сегодня, когда собрались к очередной бабке по имени Меланья, боль началась такая, что доехать до неё заживо не представлялось возможным: жила она в далёкой деревне. Поликлиника находилась в трёх кварталах от дома, поэтому в этот раз Семён Ильич наконец смирился с судьбой и сам пришёл к врачу.
– Удалять сейчас будем? – спросил тот. – Если сейчас, то оплатите в кассе за анестезию.
«Сейчас! Ишь ты, какой прыткий! Это дело серьёзное. Тут надо обмозговать, посоветоваться с женой!» – нервничая, подумал Семён Ильич и поспешил соврать:
– У меня с собой и денег нет. А позже, когда можно?
– Работаем до семи вечера. Но можно и после семи: будет дежурный хирург.
Бледный и вмиг похудевший, он вышел в коридор приёмного покоя, где в зловещей тишине сидели десятки таких же обречённых посетителей. Глядя в их тревожные глаза, он грустно вздохнул, потом покосился на дверь хирургического кабинета, представил разложенные на блюдцах страшные блестящие железки, эти изощрённые орудия пыток, и сразу съёжился, ему стало невыразимо одиноко. Кого-то ему здесь не хватало. Так и не поняв кого, он поспешил к выходу.
В этот раз боль не оставляла уже ни на минуту. Дотерпев кое-как до вечера, Семён Ильич решился нанести визит к дежурному хирургу. Пошли вместе с женой. По дороге она ободряла:
– У них там как в сказке! Укольчик тебе – вшик, и понять не успеешь, как зубика тю-тю!
Она забегала вперёд, хватала его за руки.
– Ну хочешь, я попрошу, чтобы он разрешил мне присутствовать рядом? Думаю, он согласится. Разрешают же мужчинам присутствовать при родах! А женщинам почему нельзя быть рядом? Ты будешь держаться за мою руку и чувствовать опору.
– Ммм... Ооо... – скулил Семён Ильич. – Какие роды! Чего ты мелешь! Я что, по-твоему, без женщины не смогу обойтись? Я сам! Сам!
Но чем ближе походили к поликлинике, тем шаги почему-то становились короче. Семеня и часто останавливаясь, они всё же добрались до дверей. Семён Ильич с минуту помялся, потом прислонился, прислушался: внутри было тихо.
Вошли. Сели. Спросили у двух посетителей, ожидающих в коридоре, кто последний. Вздохнули, и стали ожидать.
Только сейчас Семёну Ильичу пришло просветление: теперь ему не было так одиноко, как днём, и он понял причину – здесь ему не хватало жены. С ней было спокойнее.
…Сгорбленная женщина вышла из кабинета. Прикрывая платочком рот и пряча глаза, она прошелестела скорыми шагами мимо. У Семёна Ильича возникло желание, схожее с журналистским: взять интервью у участника происшествия по горячим следам. Внутри тела всё томилось, ныло, а зубная боль как нарочно утихла. Из кабинета послышался женский голос:
– Следующий заходите!
Голос за кадром даже показался знакомым, но Семён Ильич не стал гадать – он пересчитал посетителей заново и облегчённо вздохнул: перед ним был один. Настенные часы громко тикали, и ему казалось, что сердце раза два успевает стукнуть, прежде чем тикнет в часах. Он стал прислушиваться внимательней. И вдруг заметил, что сердце временами уже стало улаживаться в три удара между тиком. Это ещё сильнее взволновало; должно быть, его щёки сейчас выглядели как красные помидоры. И жена притихла не вовремя, хоть бы слово сказала – наверное, вспоминала роды.
Дверь открылась, и вышел парнишка: глазища у него были на выкате, как у омара, и вращались по разным орбитам; одной клешнёй он прижимал щёку. Следом за ним выглянула женщина в белом халате и обвела всех взглядом.
И Семён Ильич вздрогнул! Это была она! Не случайно голос показался знакомым: прошло много лет, она очень изменилась, но он сразу узнал её – ту самую худую практикантку!
– Ещё один зайдёт, потом перерыв на двадцать минут.
Теперь его сердце совсем не улаживалось ни в какие часы. Воспоминания нахлынули так ярко, живо, что в коридоре, казалось, едко запахло нашатырным спиртом. Он уже не понимал, болит ли зуб или нет – это было уже не так важно; машинально поднялся и тихо, будто боясь издать лишних звуков и привлечь внимание, он пошагал к выходу. Даже не стал оборачиваться.
– Сеня! Куда ты? – удивилась жена и встала за ним.
Но Семён Ильич молчал, будто воды набрал в рот. Он вышел на улицу и, ускоряя шаги и глядя только прямо, направился прочь в непонятном направлении. Жена догнала его и встревоженно заговорила.
– Сеня, скоро же наша очередь! Остановись.
Но он не отвечал, а только упрямо смотрел вперёд. Жена растерялась.
– Куда же ты? Скажи, Сенечка, не молчи.  Ты меня убиваешь!
Она ухватила его за руку и едва поспевая переставлять ноги, приклеилась сбоку. Долго шли молча. Наконец, жена не встрепенулась: озарённая догадкой, она пытливо заглянула в глаза и широко улыбнулась.
– К Меланье едем?
– А куда же ещё! К Меланье! – сплюнул он.