Серега, ангел мой

...Наконец пришло утро, снаружи вначале послышались отдельные трели, а потом поднялся нестройный птичий гвалт, с вкраплениями лягушачьих рулад и всплесков играющей в озере  рыбы.

После зябкой бессонной ночи, украшенной нескончаемым зудением и атаками пробравшихся в палатку комаров,  в теле чувствовалась разбитость, настроение было паршивое.

Осторожно пробравшись через еще спящую  братию и выглянув наружу, я невольно улыбнулся. Солнышко уже приподнялось и светило прямо в глаза, кожу мгновенно обдало теплом, как будто по лицу провели пушистой нежной лапкой. Небо излучало ультрамарин, а беленькие веселые тучки были словно нарисованы для улучшения картины.

Отбросив сомнения, выполз полностью и немного размялся, подрыгав руками и ногами. Ночной комариный кошмар сразу забылся, мозг лихорадочно начал искать занятие для молодого организма.

Когда накануне вечером мы сюда добрались, времени на осмотр местности уже не оставалось,. поэтому вполне логично было начать день с изучения прилегающей территории.

Моя пытливость была вознаграждена — в двух десятках метров от палатки обнаружилась целая поляна дикой клубники, причем многие ягоды были уже спелые!

Вначале я брел, изредка нагибаясь за попавшейся на глаза краснобокой клубничкой, а потом, вспомнив, почему-то, битловские "Земляничные поляны навеки", опустился на четвереньки, и стал ползать по полянке, выкусывая ягоды одним ртом, без помощи рук, и давясь клубничным соком от беспричинного смеха. Спустя некоторое время мне послышался  еще чей-то смех, это оказался Серега, который тоже, радостно хихикая, пасся на полянке. Его помятая со сна мордашка щурилась на утренние лучи, а длинные, по тогдашней моде, волосы рассыпались по плечам и казалось, что над его головой светился нимб, как  у ангела.

Эта картинка  навсегда врезалась в память, и потом не раз вспоминалась...

...Когда однажды мы с ним возвращались с "приватной" вечеринки в институтской общаге, на которую всеми неправдами затащили совсем тогда еще юных "машинистов", заехавших в наш город на гастроли; а нас встретила банда отморозков с велосипедными цепями, и после неравного боя, в котором он прикрыл мою голову своей рукой от, может быть, смертельного удара,  мы все в крови, но радостно распевая "вот, новый поворот!" и обнимаясь, расползались по домам...

...И когда на институтской "картошке" мы спина к спине противостояли сельской шпане...

...И потом, когда судьба раскидала нас по разным уголкам Союза, и мы даже не переписывались, а через несколько лет неожиданно столкнулись аж в мятежной африканской стране, строящей подобие социализма, тут же попали в передрягу с перестрелкой, и они вдвоем с Хосе тащили меня, пьяного от кубинского рома, с двумя пулями в теле, а я безудержно хохотал, потому что Хосе был жутко похож на грузинского актера, сыгравшего Остапа Бендера в фильме "Двенадцать стульев", и отстреливаясь из "калаша" , то ругался на испанском, то матерился на русском почти без акцента, а  Серега глупо улыбался, упрашивая меня замолчать, и по его лицу струились слезы...

...И еще несколько лет спустя, когда после турецкой тюрьмы, где от верной смерти его самого едва спасла община курдов, симпатизирующих славянам, Серега приехал ко мне в Питер, и мы на пару  работали альпинистами,  и один раз  какой-то наркоман обрезал подо мной обе веревки на уровне шестнадцатого этажа, и жизни моей оставалось сантиметров шесть - только такой кусочек был зажат в моей ладони и медленно просачивался в спусковое устройство, а я понимал, что долго удерживать свой вес без страховки не смогу, тогда Серега успел скинуть мне запасную веревку а я еле-еле успел остановить его, бросившегося убивать  того идиота...

...И когда так же глупо улыбался и плакал таксист, машина которого снесла половину Серегиного черепа...

Серега, ангел мой...