Первак 2

   Земляничка парила на морозном воздухе. Солнце ещё не поднялось, но было светло, от выпавшего ночью первого снега.

   Славно. Это Родушко знак подаёт – благословит сЕмью новую.  Надо бы мосток поправить. – подумал Первак – Ну, не сейчас, конечно, весной, как лёд сойдёт.

   За вороным Первака старый вой (наверное, батюшке ровня), верхи вёл в поводу вьючную лошадку. Вчера князь позволил отряд на охоту послать – дичи свадьбе набить. Вот теперь Первак и вёз в родную весь десятка полтора зайцев, кабанчика малого, глухарей да копалух* без счёта.
 
   Со стороны веси потянуло дымком. Бабы печи уже растопили, - подумал Первак – котлы на огонь ставят. К полудню то снег, должно, стает, можно будет и столы да лавки на улице поставить. Где ж обряд то проводить будут? Поди, к Буриловой черёмухе свадьбу поведут…  Надо было бы с вечера отвезти в весь дичину-то, бабы к утру уже выпотрошили, ободрали бы да ощипали. Да недосуг было, ни самому, ни воя какого послать нельзя. Княже приказал посольство собирать к Варяжскому морю. Торжок проведать да посмотреть, как в новом городке люди обустроились. Добротную ли стену поставили от находников морских, честно ли ту стену берегут. Вот и поднялся до солнца, чтоб успеть отвезти дичину да к делам княжим вернуться. Родители то Лебёдушкины со вчерашнего новую Третьякову избу украшают да обустраивают, а саму Лебёдушку князь вечером сам привезти вызвался, помнит князюшко, кто его терем изузорочивал**. Да ещё и подарков наготовил – Лютобор сказывал.

  Лютобор то, после той охоты, после первого своего ведмедЯ, с большим почтением к тестюшке моему – как за отца принимает. Не раз за советом приезжал. Иной раз и против князя – отца родного, слово скажет, а Ведмедю никогда не перечит. Впрочем, князь то недолго на свадьбе погостит – тоже делов невпроворот. Надобно дружину снарядить – киевский князь помоги просил – шляхта опять налезла на земли русские. Уж двести лет поляки на Киев град зубы точат, да не сдаётся им стольный город…  Кто ж дружину-то поведёт? А Лютобор, поди, и поведёт. Как он без меня управится то. Ох, не случилось бы беды, первый раз он без моего досмотра останется. Ну да, не мальчик уж – бывалый витязь. Только вот, горяч больно – в самое пекло, ведь, лезет. И князю не пожалуешься – только возгордится за сына хоробра. Ох,… не случилось бы беды…  Что за мысли?! У людей праздник – свадьба, а я всё о кровавых делах…  Ну,… а о чём ещё и думать вою…

   - Постой-ка, Годила… то не печной дым-то! Накликал, кажись… то поганые опять весь подожгли! Мало им. Всё неймётся… Ты вьючную то лошадёнку здесь оставь, а на своём коне скачи ко князю – за подмогой. Да не стой ты, торопись, Годилушка, посекут ведь, поганые мужиков со стариками, а баб да ребятню в полон уведут. Тогда уж догонять придётся. Поспешай! И Первак ударил ножнами меча коня Годилы по крупу.

   Первак какое-то время ещё посмотрел вослед удаляющемуся дружиннику. Поспеет – не поспеет? Ну, то как Род решит. Мне бы успеть, пока поганые семью не порубили. Даром то, уж конечно, не дадутся.  Да куда ж безоружными-то?  Федюня, конечно, обучен из лука стрелы пускать (Ручеёк и натаскала, уж она-то в этом деле дока) да только, лучше б они в погребе с матушкой затаился. У батюшки в кузне полно мечей, да ведь, другим делом народ то занимался. К свадьбе готовились – не к войне. Не у кузни толпились.

   Вынув наполовину меч, Первак вернул его в ножны. Пока до ближних доскачу, пяток стрел успею пустить. И пришпорив коня, Первак понёсся выручать родную весь.

                ***

   Первак фыркал и отдувался, смывая копоть пожара. Умывался молча. Отругать баб нерадивых, не уследивших за огнём он ещё успеет. Рябинка, тоже молча, поливала из ковша на бугристую, в шрамах, спину мужа, черпая воду в стоявшей тут же кадке. Ручеёк, зареванная, с перепачканным сажей лицом, стояла рядом, держа наготове холстину.
Первак отстранил руку Рябинки, с полным уже ковшом и  взял у Ручейка, подмигнув  дочке, рушник. Потянулся до хруста и поморщился – всё же содрало кожу то бревно, хоть он и заметил его вовремя, да и отпихнуть вроде успел…

   - А ну-ка постой, сына! – поймал Первак за руку, пробегавшего мимо Фёдора – Я смотрю, вы с Рыжим-то подружились вроде.

   - Лисёнок его зовут, батя. Ну, пусти, баба дровов ждёт.

   - Всё им огня мало. – пробурчал Первак – Ну, отнеси, дров-то, а потом подойди – дело есть. Вместе с Лисёнком и подойди.

   - Что опять за дело? – вскинулась Рябинка – дома делов мало вам? Помогать кто будет? Пожар свадьбу не отменит!

   Баба и есть баба. Лишь бы встрять.

   - Дык о свадьбе и речь. – выдавив улыбку, сказал Первак – Я ведь, не один к вам ехал. С напарником.  Да и не пустые мы были. А как дым-то увидали, я Годилу и послал за подмогой. Думали ведь, поганые опять наведались. Хотя и поздновато уже. Раньше-то они по снегу ведь, не ходили. Ну да. А сам поскакал к вам, поганых рубить. Ну?

   - Чего несёшь-то? Какие поганые? Говори, что за дело такое, чтоб помощников забирать.

   - А я не сказал? Лошадка с нами была вьючная. Ну, там, убоина охотницкая. Дичина в общем. Так у ручья и осталась. Пусть бы ребятня и сбегала, привела. Ну?
Рябинка досадливо вырвала у Первака рушник, резко развернулась и поспешила в дом. Прав муж. И хотелось бы слово сказать…  и тут же стыдно стало. Разве дело это, на любимом досаду на пожар срывать? И без того редко бывает, а если обидеть его, совсем дорогу домой забудет.

   С тёплой улыбкой Первак проводил взглядом жену и повернулся к Ручейку.

   – А ну-ка, давай теперь я тебе полью, поляница***. Да не визжи ты так-то. Вода ещё тёплая. На Земляничке даже заберегов нет.

   -  Тятя, я чай, не вой, чтобы в прорубь нырять да босой по снегу бегать?

   - А кто у деда Могуты сабельку выпрашивал? Да ещё и напраслину на отца родного возвела! «Учи-и-ить обещал». Я вот, тя щас и научу. Ещё и деду Ведмедю расскажу про твою кривду.

   Ручеек резко выпрямилась, маленькие кулачки сжались, то ли от страха, то ли от обиды.

   - Тятя, только не деду. Только, не деду Ведмедю. Он ведь, со мной разговаривать не будет. Он ведь, меня ни к одной борти не допустит. Он ведь…
Слёзы перекрыли горло, но к глазам Ручеёк их не пускала.

   Пряча улыбку в усы цвета спелой пшеницы, Первак строго смотрел на дочь.

   - Я то, может, и не скажу. Да ведь, дед то сам догадается, когда тебя пчёлы на первой же борти и покусают.

   Ручеёк, всё-таки, дав волю слезам, прыгнула отцу на грудь, обхватив его шею руками.

   - С пчёлами то я, батюшка, договорюсь. – прошептала Ручеёк и уткнулась мокрым носом в шею отца.


     *копалуха – самка глухаря.
  **изузорочивал – украшал,  от – «узор».
***поляница – витязиня, женщина воин.