Читая сборник стихов Голубые следы Павла Винтмана,

 
  Склоняю голову перед Павлом Винтманом и его женой Зинаидой Сагалович, сохранившей хорошие стихи мужа, погибшего в далёком 1942 году, и сумевшей издать эти стихи  в  книге «Голубые следы».
 
Автору  книги  стихов  «Голубые  следы»
--------------------------------------

Читаю  стихи  и  хочется 
видеть  глаза  твои.
В  строчках  то  завтра  пророчится, 
то  сердце  горит  в  любви.

А  лет  тебе  восемнадцать 
и  строится  жизнь  на  бегу.
Читаю  и  не  восторгаться 
поэтом,  тобой,  не  могу.

Ты – отражение  времени, 
луч  романтичной  зари.
Жаль,  что  тебе  отмерено 
лет  всего  двадцать  три.


Зинаиде  Самойловне  Сагалович
------------------------------

Я  патетику  любую  ненавижу.
Потому,  поглаживая  иней 

на  висках,  боюсь,  что  Вас  обижу, 
громко  называя  героиней.

Но  ведь  это  не  высокопарно, –
цену  слов  своею  шкурой  знаю, –
и,  стихов  читая  книжку  Павла 
Винтмана,  я  так  Вас  называю.

Сохранить,  пробить  сквозь  бюрократов, 
людям  донести  творенья  мужа, 
видеть  в  этом  жизни  цель,  отраду –
для  такого  героизм  ведь  нужен.

Восхищён  поэзией  и  Вами, 
настоящей  жизненною  Музой.
Хоть,  я  сердцем  чувствую,  годами 
у  самой  жизнь  продвигалась  юзом.

Были  трудности,  и  это  не  наверно, 
чёрствых  душ  была  непроходимость.
Дай  Вам  Бог  за  подвиг  Ваш  безмерный, 
за  любовь,  за  Вашу  одержимость 
сохранить  и  силу  и  здоровье!
Пусть  они  до  финиша  не  тают, 
чтобы  видеть,  как  читатели  с  любовью 
Вами  сохранённое  читают.


Мимоходом  о  себе
------------------

Из  письма  П. Винтмана  к  жене  (11.12.41.)
«… Права ты также и в отношении строки “клянутся, исполняют гимны”. 
Слово “исполняют”  жуткий  прозаизм…»

Банальности  и  прозаизмы 
в  строках  наших  стихотворений 
смешались,  но  нет  в  них  цинизма 
последующих  поколений.

Но  сутью  мы  все  лицемерные, 
свои  раздували  масштабы, 
ведь  думалось  быть  правовернее 
святейшего  римского  папы.

Войной  измордованы  были  мы, 
остались  навеки  подранками.
Отсюда  и  души  с  наплывами, 
что  грязными  пахнут  портянками.

И  нету  ничуть  романтизма, 
что  свойственно  сверстникам  Павла.
Свои  мы  лелеяли  жизни, 
и  это – реальная  правда.

Поэтому  тридцатилетие 
боролись  Вы  с  бюрократами.
Их,  нынче  подросшие,  дети 
хуже,  чем  были  когда-то  мы.

В  нас  в  старости  что-то  лиричное 
с  трудом,  на  всё  ж  просыпается.
Поэзия  Павла,  как  личное, 
читателем  воспринимается. 

Желаю  и  внукам  я  это: 
сердца  их  пусть  размягчаются, 
и  строки  хороших  поэтов 
в  их  душах  пускай  отзываются.



- * - * - * -* -   

На  войне  убитого  поэта 
я  читаю – рана  сердце  гложет.
Почему  его  сегодня  с  нами  нету?
Кто-нибудь  ответить  может?

Почему  и  войны  и  теракты 
чаще  самых  лучших  забирают?
Впечатление,  что  всем  с  бухты-барахты 
шизофренники,  не  боги,  заправляют.

И  кому  такое,  право,  надо?
Жизнь  прожив,  я  не  могу  ответить.

Над  стихами  захлестнула  радость.
А  могла  бы  большей  быть  раз  в  десять, 
кабы  не  был  он  убит  войною
и  бурлили  б  в  нём  и  страсть  и  сила; 
кабы  он  с  любимою  женою 
сделали  и  вырастили  сына, 
как  мечталось…
                Люди!  Люди!  Люди!
Непонятное  творите  вы  на  свете.
Войны,  горе…  Неужели  будет 
так  всегда?  И  лучшее  не  светит?..
 

- * - * - * - * -

Всё  прочёл  на  одном  дыхании,–
романтичный  по  сердцу  ветер.
И  не  верится,  что  расстояние 
между  нами  семь  десятилетий.

Яркость  строк  за  года  не  угасла, 
очень  многие  и  современны.
Современные – часто,  как  прясла, 
а  у  Павла  свежи  и  отменны.

Поздновато,  но  всё  ж  состоялась 
моя  встреча  с  хорошим  поэтом, 
от  которого  книга  осталась.
И  жене  его  честь  за  это.