Встреча

Иногда мы быстро идем не потому, что куда-то спешим, нам просто нравится это делать. В то утро я шел очень быстро. Перебирал ногами с какой-то невероятной скоростью, как будто за мной гнались и обвиняли в совращении малолетней, шел, будто бы мне скорее нужно было покинуть грязные нечищеные улицы, целиком заваленные снегом. Их никто не чистит и в этом была какая-то своя прелесть, будто бы в маленьких городах все фанатеют от снега и сугробов. Может я один такой, но я снег ненавижу.

Я был в пригороде. Вокруг маленькие одноэтажные домики, занесенные снегом, отдаленный лай собак и такая непривычная современным людям тишина. Было утро (ну смотря, что можно считать утром, конечно), и я приехал на совершенно особую встречу.

Мы не виделись около четырёх лет. Мы теперь принадлежали самым разным социальным кругам. Я – студент, проводящий свои пятницы и субботы в барах, он – вернулся из армии. Мы были школьными друзьями, и он попросил о встрече, так как хотел увидеться, я не стал отказывать. Я не спал всю ночь, чувствовал некоторую усталость, мысли немного путались, но утренняя прохлада делала свое дело – заснуть у меня бы точно не получилось.
Я замерзал и вглядывался в каждую фигуру, которую я видел на горизонте. Все так делают, когда долго кого-то ждут. Надеются, что каждый человек, которого они еще не успели разглядеть – это тот, кто им нужен . Странная разноцветная куртка, какие-то кроссовки на ногах, хотя снег валит тот еще. Пачка «Винстона» в руках и зажигалка. Перебегает дорогу в неположенном месте и подбегает ко мне.

- Здорово, Женя! – обнимает меня. Не люблю мужские объятья.
- Здорово!
- Чернявский, я тебя не видел уже 4 года, как ты?
- Да все нормально у меня, что со мной может произойти. Как сам?
- Это долго рассказывать. Сейчас в поисках работы.
- Вроде хотел в милицию устроиться, насколько я помню? – мы оба закурили.
- Мне осталось сдать нормативы и тогда буду патрульным, но там конечно тетка бешеная сидит в отделе кадров. Знаешь, Жень, за этот год здорово деградируешь. Я пришел когда, мне стали вопросы задавать, чтобы проверить, не придурок ли я. Я на все ответил и тут меня спрашивают «Какая столица у Азербайджана?». Я вообще охренел, откуда мне помнить подобную херню. Стала спрашивать о российских императорах с Петра I и дальше. Я ей конечно сказал, что я на работу иду не императоров изучать, но она не унималась.

Если честно, я тоже не сразу вспомнил столицу Азербайджана. Всю ночь до этого он пил, поэтому денег у него не осталось, а вот перегар и запах сигарет наверняка присутствовал. Он выглядел на удивление бодро, что редкость для людей, ведущих такой образ жизни, особенно с утра.

Он быстро выбежал из дома, держа в руках четыре купюры, по сто рублей каждая. Одна бутылка «Столичной» , почему-то сразу мне подумалось. Хотя он вряд ли пил «Столичную». Все это утро заставляло меня чувствовать меня некомфортно, я ведь не спал всю ночь, и теперь искренне надеялся что в пьяном угаре он забудет про встречу, а я отправился бы домой, отсыпаться.
 
- Мы выпили 6 литров пива за ночь. У меня приятель тут живет, вот у него всю ночь сидели, – сказал он.
- Ну неплохо, я не могу столько выпить, слишком много жидкости для меня.
- Дело не в том, сколько пива, все дело в том, как ты его пьешь.
Шутка показалась мне смешной.
- Не удивляйся, я разбил свой телефон, поэтому позвонить не мог.
- Как ты умудрился его разбить?
- Я с девушкой со своей разговаривал, разозлился. В общем, теперь без телефона.
Мы сели на первый попавшийся автобус  и поехали в его квартиру, которая была на другом конце города.

***

Он сдал экзамены дерьмово. Очень дерьмово. Помню, пару раз встречал его, когда сдавал сам, ему хватало минут 40 чтобы написать тесты - проставить галочки в бланке и уйти. Он начинал отмечать прямо на пороге школы. Легко представить, чем он занимался то самое лето. О поступлении в университет не могло быть и речи. Выпивка, легкая наркота, клубы, друзья-уголовники, вечеринки и драки. Звучит не так уж и плохо, на самом деле. Он знал, что армия светит ему обязательно и старался прожигать свою жизнь как можно более ярким образом, на год вперед. Видимо, прожигать жизнь тоже надо уметь, а к саморазрушению иметь какой-то талант, так как подобная жизнь может погубить кого угодно. Он выглядел заплывшим алкоголиком, которых встречаешь на лестничной клетке, и стараешься побыстрее разойтись. В сентябре ему исполнилось восемнадцать лет, и военкомат не заставил долго себя ждать. Он попрощался со своими друзьями, своей девушкой и отправился в военную часть где-то под Москвой.

Отрывочно я знал, что с ним происходит, слышал из разных источников. Он попал в обычную воинскую часть, не элитную, не десантную, по-моему, такие называются мотострелковыми. Легко догадаться, с кем ему пришлось служить. Столовой в части не было, есть приходилась в уличных шатрах, в которых повар, из числа служащих, варил какую-то баланду. Под столами сновали крысы, как-то раз он нашел в своей каше крысиный хвост.
Его многочисленные приятели не торопились его навещать. Как это часто происходит в таких случаях, о нем просто начинали забывать. У него был друг, тоже учился со мной, вместе они проводили все лето, вместе развлекались и пили. У друга был богатый отец, поэтому он стал студентом одного очень престижного университета в Москве. Этот товарищ не навестил его ни разу. Наверное, так проверяется дружба. Хотя что вообще такое – эта мужская дружба?

Каждый день в части кто-то кого-то бил и постоянно кто-то что-то воровал. Начальство отвечало на это очень просто – за проступок было наказание, а любой приказ надо выполнять. Видимо, веселья ради, похищалось почти все, в том числе и военная форма. А на утреннем построении всем было все равно, куда она делась – была украдена, забрызгана грязью, облита кровью. Она должна быть и быть чистой. Единственное, чем он мог ответить на все это: он, как и все, воровал сам. Как-то раз он прокрался ночью в другую роту с целью похитить три комплекта формы, после того, как его собственная была утеряна. Нет сомнений и в том, что почти все проблемы решались побоями, но ему не привыкать, он мог за себя постоять. Что-что, а вот как следует набить морду он умел, и умел отлично.

Он стал участником парада на Красной площади. Его часть была недалеко от Москвы и принимала участие. В парадной форме и с оружием он два месяца подряд вышагивал на плацу, чтобы в один день ровным шагом пройтись вдоль трибун с сотней другой самых важных людей в российской политике. Ему вроде даже дали медаль, как участнику.

Как-то раз его часть отправилась на учения куда-то в леса. Погода или непогода – было не важно, лес далеко не самое гостеприимное место. Ежедневно им полагался сухой паек, чтобы не умереть с голоду, но в один прекрасный день поставки прекратились и его взвод был оставлен наедине с самим собой. Всем очень хотелось есть. Как-то раз его сослуживцы поймали собаку, которая сбежала из местной деревни. Он не видел, как ее убивали, сдирали кожу или разделывали. Не стал смотреть. Но с голоду никто не умер.

Так или иначе, его год службы прошел и пришло время возвращаться. По возвращению он узнал, что его бабушка умерла, но квартира, в которой она жила, временно принадлежит ему. Получив на руки свое собственное жилье он начал отмечать свою демобилизацию. Он праздновал уже несколько месяцев,  и именно после одного из таких «праздников» мне посчастливилось его встретить.

***

- Я в квартире с Нового года не убирался, ты не удивляйся. Скоро будем праздновать день рождения одной подруги, тогда придется прибраться.
- А курить где можно?
- Да везде, просто стряхивай пепел куда-нибудь.

На этих словах он повернул ключ и мы зашли. До этого я уже узнал, что его не любили соседи, лишь переступив порог, я осознал почему. Любая российская квартира слабо приспособлена к вечеринке, а точнее к тяжелой пьянке, а особенно плохо становится, если эта пьянка имеет место каждый день.

Старые вещи, принадлежащие его бабушке, разные шубы, свитера, все еще висели в коридоре. Повсюду лежали пустые пачки сигарет, в любой тарелке, любой чашке – окурки. Можно было легко запнуться о пустую бутылку водки или пива. Сложно вообще представить, чем он питался. В раковине гора немытой посуды, в холодильнике только мясо, которое он ел каждый день после возвращения. Весьма символично. Это была типичная квартира алкоголика, очень неуютная.

Мы открыли по бутылке пива, я закурил, квартира не проветривалась никогда. Мне очень сложно дышать. Сутки без сна говорили сами за себя, я хотел спать, хотел уйти.

- Расскажи что-нибудь про наших, Жень. Я уже 2 года никого не видел.
- Даже не знаю, все уехали, мы редко видимся.
- Паша такой же мудак?
- Он теперь культурист…
- Значит все такой же.
- Все учатся, сам понимаешь. Кто – где, но все вообще неплохо устроились.
- Я тоже учиться собираюсь. Правда не знаю, когда. Понимаешь, без образования работы мне не получить никогда нормальной. Мне придется учиться, так или иначе.
- Где хочешь учиться?
- Я хочу в школу МВД поступить, - на этих словах меня конечно передернуло. Я всегда не понимал стремление людей работать во внутренних органах страны, но тут мне это говорит человек, жизнь которого была полна конфликтов с этими самыми внутренними органами. Может, я идеалист, не знаю.
- Тебе придется пересдать экзамены? – я спросил его.
- Да, но это не проблема. Сейчас ничего нельзя получить без образования. Вообще ничего. Я когда вернулся, отдохнул, начал искать работу, везде нужно высшее образование. Я тут рядом с домом хотел устроиться грузчиком, зарплата двенадцать рублей, должно бы хватить. Только там график мне не понравился, там шесть дней в неделю работать. А потом сказали, что ответственность за товар распространяется. Я не захотел.
- Да ответственность всегда почти распространяется, - я пытался поддержать разговор, - Они так вешают убытки на сотрудников.
- Вот я им то же самое и сказал и ушел.
- Так что случилось с телефоном?
- В общем, я с девушкой своей все ссорюсь. Она меня из армии дождалась, понимаешь? – я кивнул. Все эти «понимаешь» на меня всегда как-то особо действовали, - а сейчас вдруг что-то началось. Я страдаю без нее, Жень, я не могу.
- Я понимаю, - не знаю, на самом деле, понимаю ли я его, и те ли это чувства, что испытывал я в свое время, - но я всегда стараюсь избежать скандалов.
- Она поступает неправильно, Жень. Я с ней вроде порвал, но мы все еще общаемся. Я люблю ее, наверное.

Я бы на его месте не стал торопиться с такими выводами.

- Я всему ее научил. Она младше меня на 3 года, я у нее был первым настоящим парнем, она и не трахалась ни с кем до меня. А со мной научилась всему. Знаешь, как здорово она мне отсасывала?...

Я неуютно себя чувствовал, нет ничего хуже, чем разговор двух парней о сексе. Я хотел встать, сказать, что мне пора, убежать. Но он нуждался во мне. Я чувствовал, что ему нужно было со мной общаться, ему хотелось рассказывать мне армейские истории. Я не понимал, что он хотел этим себе доказать, но мне было трудно. Прошло около часа, я покинул его, сказал что опаздываю.

- Приходи еще как-нибудь, Жень!
- Как-нибудь приду обязательно.
Я отправился домой, отсыпаться.

***

Мой вечер не был бы моим, если бы я не решил напиться после всего этого. Мы вместе росли, до определенного возраста мы были всегда вместе. Что и где пошло не так? Все это крутилось в моей голове, я пытался найти ответ. Мы были друзьями в школе, я знал его гораздо лучше всех остальных, мы виделись почти каждый день. Но в один прекрасный день он попал не в ту компанию. Представьте, в один день. Он попал совершенно не туда, он всегда хоть и был немного раздолбаем, но он не был проблемным, он был умным парнем. Дальше пошел алкоголь, потом девушки, потом наркотики. Тогда я не понимал, что заставляет человека выбирать все это. Потом он стал появляться в школе все реже и реже, дома его тоже не было видно. Мы разорвали общение постепенно, он бросил школу, ушел в другую, у него появилась девушка. Его жизнь, его круг общения разрушали его. Зачем он все это выбрал?

И тут я понял: это моя вина. Это я не смог ему помочь, я не смог дать ему альтернативы, я сам подвел его подо все это. Мне легче было отвернуться, чем попытаться что-то исправить, я не нашел в себе сил помочь ему. «Это моя вина» - я повторял эту мысль раз за разом. Я подвел его под черту. Каждый раз, когда мы закрываем глаза – мы отворачиваемся от человека. Никогда нельзя отворачиваться, всегда нужно пытаться помочь.

Мысли крутились в голове быстро и невнятно, я сам уже порядочно набрался. На глазах уже начинали проступать слезы, я представил, что выгляжу сейчас жалко и смешно, я должен был что-то сделать. Я выпил еще немного, перелил остатки виски в бутылку с колой и решил ехать к нему, я хотел, чтобы он простил меня, чтобы он понял, что он мне не безразличен. Что я отвернулся тогда, но не хочу отворачиваться сейчас. Я вызвал такси и отправился в ту самую квартиру, где я успел побывать этим утром.

Музыку слышно было еще в подъезде. Я понял, что приехал не совсем вовремя, но мне некогда было передумывать. Я нажал на звонок. Музыка чуть притихла, старый товарищ мне открыл.

- Жень, снова ты! Проходи давай! Не ожидал, что ты вернешься.
- Ты не понимаешь, я хочу с тобой поговорить, - я еще хорошо стоял на ногах, но язык уже заплетался, - вот, я хочу с тобой поговорить. Я хочу чтобы ты простил меня. Я прошу прощения за все, что я натворил.
- Жень, я не понимаю, о чем ты?
- Ты все понимаешь, - продолжал я, - я виноват во всем этом. Из-за меня ты стал пить, из-за меня ты бросил школу, из-за меня ты попал не в ту компанию. Это все моя вина. Я не дал тебе альтернативы, я не смог тебе помочь. Все остальные относились у тебе не так, как я. Я всегда сочувствовал твоей ситуации, остальные говорили, что ты это заслужил, я считал, что это не так. Прости меня, прости меня…

По моему лицу катились слезы. Мне уже было все равно, что он скажет, я просто хотел дать ему понять, что мне не все равно, и никогда не было все равно. Но то, что он сказал, ввело  меня в ступор:

- А знаешь, Жень. Ты мудак. Ты всегда им был и навсегда им останешься. Думаешь, что я выбрал все это, потому что ты не смог мне помочь, как ты говоришь? Потому что ты оказался слаб? Ты самовлюбленный мудак. Я хотел поговорить с тобой, хотел увидеть, и думаешь, я ждал вот этого? Мне плевать на тебя, на твою помощь, поддержку. Я выбрал все это, потому что хотел этого сам. Кто ты такой, чтобы решать за меня, что я хочу, а чего я не хочу? Что ты о себе возомнил, кем ты себя считаешь? Ты ничтожество, которое ставит себя выше других. Ты сноб. Ты никто. Никто! Ты не имеешь права распоряжаться моей жизнью, не имеешь права решать за меня, и не имеешь права сожалеть. Иди на хер отсюда и больше не возвращайся.
- Ты не понял! Я не пытался тебе помочь, я не мог тебе помочь!
- С чем помочь? Я и без тебя справлялся неплохо, а знаешь почему? Потому что мне помощь твоя не нужна была. Совершенно. Я ни в чьей помощи не нуждался и не нуждаюсь. И мне противно, что передо мной какой-то плачущий самовлюбленный мудак доказывает о своих благих намерениях. Мне плевать на твои намерения, но я никому не позволю распоряжаться моей жизнью. В этом проблема, не только твоя, а и всех таких как ты. Почему я перестал с вами общаться? Да потому что вы все такие снобы, вы все считаете себя особенными. Ты для меня был единственным из них всех, с кем было чуть проще. Выметайся.

Тут он попытался вытолкнуть меня за порог, я начал сопротивляться, начал говорить ему что-то. Музыка затихла, люди столпились у двери и смотрели на происходящее. Он ударил меня в лицо, не знаю куда. Меня редко били, очень редко, я вылетел из квартиры, такого удара я не ожидал. Он вышел на площадку. Я поднялся, но тут последовал следующий удар.  Из носа пошла кровь.

Внезапно дверь в подъезд открылась. Послышались быстрые шаги, я валялся на лестничной клетке и слышал их отчетливо. 2 человека поднимались наверх. Все затихли. Это была милиция, кто-то из соседей вызвал, видимо с жалобой на шум. И тут они увидели меня, валяющегося на полу. Ситуация приняла серьезный оборот, дверь в квартиру закрылась.

- Это они тебя так? – спросил один из милиционеров.
- Это не важно, - ответил я.
- У нас уже четвертая жалоба на эту квартиру за неделю. тебя избили, пройдем с нами.
- Да нет, у меня нет претензий.
- Сейчас когда нам откроют, ты сможешь опознать того, кто тебя бил?
- Я не буду этого делать.
- Как?
- Так, не буду. Мне это не нужно. Я просто хочу уйти.
- Нет претензий? Тебя же избили?
- Нет. Не избили.
- А кровь откуда?
- А просто пошла.

Пошатываясь, я встал. Я надеялся, что за дверью мой диалог был услышал. У меня нет претензий и нет вины. Меня не мучает совесть. Я все сделал, все что мог. И это не мое дело. Как и всегда, это не мое дело.

На улице шел сильный снег. Большие хлопья ложились на землю, почти ничего не видно. Каждый остается один, наедине с этим снегом. Он покрывает все, тихо и медленно. Пожалуй, тогда я не почувствовал к нему отвращения. Я вообще не чувствовал отвращения, ни к снегу, ни к себе, ни к моему бывшему приятелю. Я впервые за долгое время был абсолютно спокоен. У меня остановилась кровь, лицо болело, но мне это не мешало. Я закурил и пошел в снег, дальше. Все, что случилось в этот день, стало совершенно не важным. Ничего не важно.