***

Говорят, всё проходит,
Кроме
Одиночества.

Бывает, нажимаешь плей... И треугольник жгёт глаза, и льются из глаз жизненные токи, рождённые самой кровью…
Flur. Последняя неделя августа 2010 года. Москва. Закат.

Я стояла у окна и вглядывалась в необъятное розовое небо. Лиловь расходилась в разные стороны, охватывая пространство фиолетовыми лучами... Красиво. Я знала, что это конец. Я знала, что к этому моменту шла вся моя жизнь. К началу конца.
Тяжело, если год. А если вся сознательная жизнь?
Села на кровать. Дурацкая гостиница, дурацкая деревянная кровать, дурацкие советские обои, дурацкие поломанные тумбочки!!!  Как?! Как всё это случилось?
Логичность закономерно ставила на места детали страшной мозаики – моей мозаики, моей жизни… Я пытаюсь найти причину, видя тысячи причин. Я пытаюсь осознать, зная всё.
Твержу себе в сотый раз: моя вина. Только моя. Но почему, почему так вышло?!

"Верните меня в прошлое! там было такое прекрасное будущее!". Прошлого нет. И будущего тоже. Есть данность-настоящее, и больше ничего. Вокруг него – пустота и пепел.
Я смотрю широко открытыми, пустыми глазами на железобетонный пейзаж. Вдалеке гудит поезд. Для чего? Кричат чайки. Для кого? Солнце садится. Для чего я здесь?

Чувства мои, мои ощущения, зелёная травка, распятые в осень и рыжину листья, грязно-карий светящийся цвет, грязно-бурый мир… Я больше не вы, я умираю, сгораю, я становлюсь тем, что вне сферы, вне пространства, вне жизни… Сейчас песня закончится, и наступит пустота – голь и раскалённые железные прутья по запястьям.
Сейчас Тысячи светлых Иуд будут покрывать поцелуями моё тело – мне всё равно. Бейте, режте, жгите – покойника не убить. Труп – это плоть, кожа и кости – здесь нет ни души, ни сердца, для материй нет ощущений времени, нет ощущений пространства.

Лейся, длись, существуй. Мучай. Ползунок прирос к ленте – он движется невозможно медленно, не предвещая конца – ползунок с красной лентой, врезавшийся в шею моего нерождённого ребёнка. В ТОТ день, тогда, во мне умирали дети – три наших нерождённых ребёнка – я лежала и скулила брошенной собакой, глотая кровь и слёзы.
А ты ждал, сам того не зная, первого осеннего дня – ждал освобождения – чтобы никто не звонил тебе, чтобы никто не писал тебе, чтобы никто не тащил тебя из депрессии.

Я – больше не девушка, не женщина, не жена, не старуха – я без лица и без маски, меня нет – торжествуй же – меня нет, МЕНЯ НЕТ!
Здесь, во мне, только немая тишина и твоя правда.

"Ты - пепел, я пепел...
Нас друзья, убитые горем,
Со скалы развеют над морем...
Ты - пепел, я - пепел..."