Русские в Бирмингеме II. Choogoonnaya zhopa

Русские  делегаты уже неделю гостили в Бирмингеме. Освоились. И стали гнуть свою  линию.  Ну, к примеру,  демонстрировать  бирмингемцам,  как правильно спиртное употреблять. Надо сказать, что не без успеха.   Вообще-то,  когда русские начинают  гнуть свою линию, т.е. вести себя на публике необычно, вызывая у засушенных вековыми традициями этикета англичан  сложные чувства, то делается это не из злого умысла, а по простоте душевной. Эту душевную простоту иногда называют  загадочной, иногда широкой, как степь; чаще русской удалью или дурью. Некоторые же не без основания полагают, что неожиданные зигзаги в движениях  русской души  – результат её алкогольной  интоксикации. Русские сильно пьют.  Правда, англичане тоже далеко не трезвенники, но есть одна тонкость: у русских всё   заметнее. Наш брат не любит пить в одиночестве. Справедливо полагая, что пьянство в одиночку   гибельно.
Члены  делегации о гибели  не помышляли. А потому ежевечерне собирались у кого-нибудь в номере  «вмазать» привезенной с собой водки. Потом  шли в гостиничный бар  на  живых англичан  посмотреть, ну  и, конечно,  себя им  показать.
Делегаты  были из разных мест распавшегося  недавно Союза, а потому, сохранив общий признак русскоговорящего социума (то есть пили все и много), имели всё же некоторые различия. Так,  магнитногорцы  во главе с мэром, хотя и были носителями еще не выветрившегося рабочего духа первенца пятилеток, отличались заметным снобизмом.  В баре они заказывали себе микроскопические порции дорогущего коньяка в огромных тюльпанообразных  бокалах на коротких ножках, женам (тогда на бюджетные деньги некоторым начальникам  прокатывало  возить и жен) - Campari с апельсиновым соком.  Земляки из других регионов воспринимали это как «понты»  и порицали  комментарием : «Магнитка  опять выябывается».  Народ попроще, к примеру, глава соседствующего с Магнитногорском   сельхозрайона и носитель, до недавнего времени, самого известного в России ФИО – Пушкин Александр Сергеевич, ныне отбывающий длительный тюремный срок за взяточничество и казнокрадство, неизменно спрашивал водочки.  А получив через переводчицу  ответ, что водка есть, кажется,  в  ресторанной кладовой  и придётся подождать,  ограничивался пивом. Белорусские чиновники вообще заказывали сок. Выпив его залпом, тут же, якобы незаметно, неестественно скособочившись,  разливали в опорожненную тару водку из бутылки, спрятанной во внутренний карман пиджака. Но круче всех был Хозяин Эльбруса, -  так всем отрекомендовывался мэр города Прохладного. Войдя в бар,  он громко произносил, усаживаясь за дальний от стойки столик: «Шампэйн, плиз»…   Словом, с приездом русских бар университетской гостиницы, в котором вечерами обычно сидела за пивом  пара-тройка командированных инженеров-проектировщиков  да профессоров-стажёров, наполнился жизнью.
Почему русские любят пить водку в номерах, наливая ее в стаканы для зубных щеток?  Почему  сразу не идут выпить  в бар, как это принято во всем мире? Ответить и легко и сложно.
Бухгалтерия здесь такая. В баре порция любого спиртного стоит довольно дорого, а объемом мала.   Порция (30-40 мл.) на русскую глотку - это один глоток, стоит  никак не меньше пяти-семи фунтов. Нормальному русскому, если он действительно русский и не загулял, нужно от четырех до шести таких глотков. Кругленькая сумма получается.
В первый вечер А.С. Пушкин угостил  магнитногорскую делегацию в целях  укрепления сотрудничества со столицей черной металлургии, а когда расплачивался, хмыкнул,  пробормотав:
- Вот так химия! У меня меньше на оборудование школьного  кабинета химии «районо» просил…
- И что? Ты не дал? – поинтересовался  кто-то.
- Так ведь районный бюджет пуст… - вздохнул Пушкин.
Едва ли  этим примером  можно объяснить  феномен  любви  к выпивке в «нумерах». Зато он прекрасно демонстрирует синергетическую способность бюджетных денег.  Если посмотреть на деньги любого муниципалитета как таковые, то это ничтожные, беспомощные деньги. Таких денег всяким там учителям, да библиотекарям только и хватает, чтоб лаптем щи хл*****. Но как только эти же деньги в виде бюджета попадают в руки распорядителя мэра, там,  или  «начфина», сила их многократно возрастает, и они о-го-го чего могут.
Во всяком случае, в баре.
Выпивка же в номерах  играет роль этакой  социальной «Виагры». Настоящую  «Виагру» пьют те, кто хочет хорошо сделать то, что делать в принципе уже затрудняются, а может никогда хорошо и не делали. Вот и русские пьют водку перед выходом в свет с аналогичной целью. Сказанное, конечно, не означает, что они не пьют ее просто так, к примеру, на сон грядущий. 
В 90-ые годы  практически никто из российских визитеров  не знал английского. Никто не понимал в напитках. Никто не разбирался в ресторанной кухне и приличной одежде. При этом  все чувствовали волшебную  силу больших денег. Поэтому за границей  трезвые русские на  публике обычно  выглядели смущенными, какими-то  чуть  неуклюжими и  хмурыми.   Но  в те времена  трезвые русские за границей встречались  редко.  Как, впрочем,  и поныне. Хотя бы потому, что русских, освоивших язык, научившихся одеваться и улыбаться незнакомым, выделить из общеевропейский массы  невозможно. Да и какие ж это русские?!
Члены бирмингемской делегации были русскими без страха и упрека. Накануне их отъезда  в ресторане гостиницы состоялся  ужин и прием, который посетила Глава городского совета Бирмингема – немолодая,  улыбчивая женщина, со специально для русских надетым  ритуальным золотым  ключом от города на массивной тоже золотой цепи.  Вина за ужином не подавали. Речи говорились на су***, что наших не слишком обескураживало, т.к. перед ужином  в номерах были допиты  остатки припасов с родины. Белорусы уже пару раз скособочивались под стол, объясняя неодобрительно  смотревшим на это  магнитогорцам,  что наливают остатки исключительно «для аппетиту»  и незаметно.  Заметила ли всё же эти своеобразные манипуляции высокая гостья, неизвестно, но после ужина, когда всех пригласили  перейти в бар,  она вдруг спросила, не угостят ли ее настоящей русской водкой. И тут русские опозорились.  Ни у кого водки не оказалось. Выпили всю и магнитогорцы,  и белорусы, а Хозяин Эльбруса водкой вообще пренебрегал.
Глава совета пробыла в баре недолго, оставив для неформального  общения с посланниками страны, вновь вернувшейся  на путь рынка и демократии,   своих мужских  представителей. Общение, впрочем, быстро застопорилось.  Никто не знал сразу двух нужных, для  пусть и неформального общения, языков. Исключение составляла  русская девушка-переводчица. А что бывает, когда всего одна девушка,  владеющая  языком, оказывается в окружении,  почитай, взвода разгоряченных алкоголем и разделенных непониманием  мужчин?  Девушку нужно использовать максимально эффективно, без всяких непотребностей. Тут и показал себя Пушкин. Пробормотав под нос: «С ними без бутылки не  разберешься…» - он приобнял девушку чуть ниже талии, бесцеремонно уводя её  из компании магнитогорского мэра, которому та помогала  донести вздор  о  необходимости братания Магнитки с Бирмингемом до озадаченно лупавшего глазами англичанина, и сказал:
- Света, есть идея. Узнай у бармена, осталась ли на складе водка. Если да, то пусть принесет целую  бутылку.
Бармен, темнокожий моложавый человек, внешностью напоминавший помесь Майкла Джексона с Кофи Аннаном, кивнув утвердительно, ушел за водкой. Но вернулся пустой.
Переводчица пересказала объяснение бармена: «На складе есть только одна бутылка «Смирновской», но она особенная. Ее укрепляют на барной стойке в специальное приспособление вниз горлышком, в которое вставляется краник-дозатор». Бармен закивал,  показывая  на аналогичные бутылки с виски и джином, уже  висевшие над стойкой. Переводчица продолжила: «Он не решился принести вам такую бутыль. В ней 3 литра. А других нет, водка здесь не пользуется популярностью».
- Пускай тащит! -  воскликнул  тёзка великого  поэта, почувствовавший, что наступает его час.
Бармен снова ушел на склад,  но опять вернулся без водки. После коротких переговоров переводчица пояснила: «Бармен и теперь не решился нести, так как выяснил цену. Бутылка стоит 675 фунтов стерлингов».
Но Александру  Сергеевичу уже  всё было нипочём,  и он,  напрямую обращаясь к бармену по-русски,  скомандовал:
-Тащи, браток! Получишь 700!  Так, и всем стаканы… сколько здесь…  один, два …восемь … 15… Ага 15 рыл,  я шестнадцатый. Разливай всё в 16 стаканОв!
Бармен  понял, и исполнил споро. Только когда доверху наполнял  водкой  стаканы,  с показным ужасом таращился, сверкая белками.
В  баре были уже не только оставшиеся с приема, но и другие постояльцы гостиницы, которые  тоже от предложенных  стаканОв не отказались.
- Света, переводи тост! - скомандовал Пушкин, и продолжил: - Товарищи и господа! Предлагаю выпить этого исконно русского напитка, правда этот, кажись, делали американцы, ну да один хрен, за дружбу  между, так сказать, Грейт Бриттен и Советским Со.., ну, точнее СНГ… Света, ты сама переведи как нужно! Выпить предлагаю сразу до дна, чтобы дружба была крепкой,  а кто не выпьет  - тот нам не друг!
Пока Светлана переводила,  Пушкин проинструктировал земляков свистящим шёпотом: «Мужики, все до дна, и проследите, чтоб англикосы тоже залпом».
В итоге выпили все, в т.ч. и «англикосы», не без затруднений, в прихлёб, с  малыми перерывами между мелкими глотками, от которых любого русского вывернуло бы наизнанку.  В общем можно считать, что залпом выпили все.  А потом в баре выпили всё. Не осталось даже сиропа для коктейлей.  При этом выяснилось, что языковые барьеры - выдумка идеологов холодной войны. Никто даже не заметил отсутствия переводчицы, которой водки не предлагали, что, однако  не помешало ей отчаянно блевать в барном туалете. Понимали  русских не только англичане из городского совета, но и заглянувшие полюбопытствовать ресторанные  повара  и кухонные работники, девчата с рецепции и даже полицейский.   

    Полицейского затащили в бар с улицы, когда тот подошел к входу гостиницы выяснить чем занимается на газоне  большая группа возбужденных и непонятно голдящих мужчин. Те сажали прямо на мокрую траву  одного из сотоварищей, положив ему на голову стопку странных меховых шапок. Потом принимались  по очереди через эти шапки перепрыгивать.  Когда все благополучно перепрыгивали , в стопку добавляли  еще одну шапку. Наконец, кто-то   сбивал одну, или несколько шапок. Неудачника тут же поставили  в позу, напоминающую русскую букву «Г», а четверо гогочущих «удачников» ухватив за руки  и ноги, сидевшего под шапками,    раскачали его и  на счет  «раз-два-три-и-и»  ударяли задом в зад незадачливого прыгуна, от чего  последний бороздил на локтях и коленях  мокрый газон с анютиными глазками. Полицейский, узнав в одной из жертв экзекуции англичанина  предложил защиту. Но получил отказ и пояснение. Это просто веселая игра, смысла которой пока не понятен. Но это исконно русская игра с непереводимым названием «Choogoonnaya zhopa».
  В общем, полицейскому тоже пришлось  пригубить того, что осталось, т.к. он скоро понял: откажется - напоят силой.  А того хуже вовлекут в игру. Не делать же из себя посмешище, вызывая подмогу для защиты от угощения…
    
     Разошлись далеко за полночь.  Но те, кто потом заглядывал  в бар, неизменно  до 5 часов утра могли наблюдать следующую сцену.
За столиком,  уставленным пустыми бутылками из-под шампанского, понуро сидели Хозяин Эльбруса и бармен в брюках с мокрыми пятнами.     Время от времени чиновник  брал бутылку,  наливал себе и тянулся к фужеру,  стоящему против бармена. Тот прикрывал бокал рукой и говорил:
-No, no… I’m gonna drive now, - после чего для вящей убедительности изображал руками, будто крутит руль.
Тогда хозяин Эльбруса вяло бормотал:
- Ну, и хрен с тобой. - Выпивал бокал, и они снова молча сидели понурившись. Заведение честно следовало принципу «Открыто до последнего посетителя»…
    
        На другой день бар не работал. Бармен заболел. Да  и ассортимент за один рабочий день восстановить практически невозможно. Русские после раннего завтрака, который скушали с большим аппетитом, сетуя только на отсутствие пива или хоть чего-нибудь, уехали. Но память о себе оставили добрую и надолго.  Когда бар через несколько дней заработал в обычном режиме, то показался постоянным клиентам пустым и скучным, а чернокожий бармен и вовсе уволился, объяснив знакомым своё решение так: «Когда ты за вечер делаешь  месячную выручку, а потом снова  изо дня в день  продаешь  пять скотчей и дюжину кружек пива, то чувствуешь себя зря родившимся…»
       Бармен пробовал себя в разных сферах, нигде  не складывалось, долго сидел на пособии по безработице, и в конечном итоге вернулся в тот же бар, где работает до сих пор.  Русских помнит и почему-то любит. Держит под стойкой затрепанный самоучитель русского языка, который иногда листает, когда нет посетителей. Русские в баре случаются  редко. И главное,  это всё какие-то другие русские, хорошо горящие по-английски,  не понимающие произносимых им  русских фраз и не спрашивающие водки.  Хотя водка у него теперь всегда есть разных сортов и калибров. Так что, след в его душе те русские оставили.
     Как-то, выпив в выходной, он попытался на лужайке  своего таунхауса затеять с сыновьями  и соседскими мальчишками ту таинственную русскую игру, но кончилось всё плохо. Он даже впоследствии имел неприятное собеседование с муниципальным чиновником, курирующим счастливое детство в Бирмингеме. А русский язык он стал учить, чтобы разобраться в сути игры с труднопроизносимым названием «Choogoonnaya zhopa».  В  английской  «Британике» он ничего похожего не нашел…

А вот, собственно, за что помнит русских и пытается учить их язык этот уже немолодой чернокожий англичанин? Ничем это, кроме  как загадочностью русской души не объяснишь.  Ясно только, что алкогольная  интоксикация в этом понимании – системное условие.



март 2013