Путь к превращению в духов

Как душа между землей и небом, так и мы еще не солдаты, но уже далеко не гражданские люди. Таких нас ехало два полных вагона, товарищ майор и пару его помощников – сержантов. Скажу вам, что последние были не надежной охраной для сотни парней и от этих парней для окружающей среды, а особенно советского имущества. На нем мы три дня ехали, лежали, ели и пили, рисовали и вырезали, тушили окурки и разливали с под полы водку… В общем проводили время весело и беззаботно, что не скажешь о майоре. Этот небольшого роста человек с умными, добрыми, но грустными глазами был похож на молодого учителя, который не удерживает порядок в классе. А по большому счету его задача была иной, просто доставить этот необузданный народ по месту прохождения службы. А уж там и воспитают, и к дисциплине приучат. Это командир знал наверняка, а мы про это тогда не думали.
Мы знакомились, общались, конфликтовали и немного начали осваиваться в обычных, но очень уютных плацкартных вагонах… Что еще было нужно молодому человеку без дурных, а точнее всяких мыслей в голове ?. Каждый за короткое время нашел себе место, кампанию и занятие. Верхние полки, я имею в виду - третьи полки, были заполнены не только лишними матрасами и вещами призывников, но там также отдыхали отшельники, так сказать небожители. Они просто не хотели не нужного для них общения. К ним, конечно, не относился дюжий паренек с Харьковской глубинки, полка которого возвышалась над начальством, и куда он попал не по своей воле. Первое же место вторых полок (и подальше от начальства) было забронировано за Петренко. Ему подавали еду и обязательно горячительные напитки, а именно обычный самогон. Иногда парня относили в туалет и приносили обратно. Он всю дорогу был очень вежлив и молчалив. По всей видимости, весь процесс движения на службу (или уже по службе) и его близкое окружение ему нравились. Остальные вторые полки были заняты желающими поспать, потому что именно на первых полках беспрерывно кипела жизнь. Игра в карты, шахматы и шашки, просмотр газет и журналов, и даже чтение стихов. В тоже время, отображением нашей коммунистической действительности были именно боковые полки. Кто – то предложил всю наличную еду не прятать, а выложить. Потом нашлись умельцы расставить товар. Можете представить, что было в наших котомках, и что, а самое главное, сколько еды наши родные и близкие положили нам в дорогу с Украины в Казахстан. Это масса всяких хлебобулочных запасов, колбасы, мясные изделия, печенье и конфеты, различная консервация и много - много другого лакомства, в основном, домашнего изготовления. Утопический коммунизм на лицо: все общее, все для всех и даже майор был единым на два вагона нашим достоянием. Хотя, впрочем, мы его практически не замечали.
Прошло более двух суток, и за окнами вагонов сменился не только пейзаж, но и люди. Это другие одежды, лица, язык… Поезд вошел в Азию.  Многие, правда, этого и не заметили. А особенно Петренко и его команда. В количественном показателе – это около полтора вагона призывников.                А в это время, рядом проплывали станции, одинокие деревья, и все окружающее тонуло в бесконечной серовато-белой пустыне. На третье утро огромный детина с нашей родной глубинки, имя которого знали уже все – Гриша, диким басом завопил: «Хлопці, дивіться, он корів пасуть!». Но когда поезд подъехал ближе, то все увидели не коров, а стадо верблюдов. Грязные, обтрепанные, худые, но гордые животные степенно плыли по пустыне. А рядом с ними, такие точно, но далеко не гордые, плелись несколько пастухов – казахов.   Чтобы их подзадорить призывник Петренко через открытое окно с криком «Гей, братці , від нашого столу вашому», швырнул в сторону трудящихся Казахской ССР банку нашей Купянской сгущенки. Оживление местных джигитов было колоссальным, за что они получили еще от наших вагонов около ста зарядов консервации, колбас, конфет и прочего съестного добра. Обстрелянные нашими запасами, но резво-довольные казахи еще долго собирали наши брошенные не им, а в них боеприпасы.  Теперь такая картина повторялась на каждой станции дружественной Украине республике. Так мы убивали время в последний день нашего пути и по сути неопределенного периода между тем, что было и тем, что будет.  В последний вечер пути, мы увидели маленькие города. Они были  малы  по масштабам и строениям. Уменьшенные копии. «Там, что живут лилипуты… А может это города пустынных гномов… Или просто мираж».    На самом деле, это были тихие местные кладбища. Восток, дело тонкое.
Вечер подходил к своему логическому завершению, но мы не готовились к отбою, нам дали приказ готовиться к высадке. Поезд остановился на станции Тюра-Там. И так была поставлена точка нашего бесшабашного пути. Ко мне подошел майор и предложил ехать служить к нему в часть. Я, конечно, подумал и спросил все возможные варианты нашего распределения.
И вот я восемнадцатилетний парень, среднего роста и сложения, с соответствующей физподготовкой, незаконченным училищем культуры за плечами, пошел своим путем, чтобы не обременять вежливого майора. Не хочу службу начинать с нашего ментального украинского кумовства. Меня, Петренко и еще около двух десятков призывников направили курсантами в учебный центр площадки № X. Петренко долго не мог проститься с настолько ставшими нам родными вагонами, что долго не соглашался выходить на построение. И мне даже казалось, что около двух десятков уже теперь моих товарищей были отправлены в учебку, именно как кортеж уважаемому Петренко. А товарищ майор вместе с остальными вояками во главе с дюжим парнем Гришей отбыли в другом от нас направлении.
И снова построение, посадка в грузовые авто, высадка из них, и опять построение… И при этом с нами особо никто не церемонился. И потому начала появляться ностальгия за родным домом и какое-то глубокое чувство нашей ненужной нужности.
Так мы перешагнули порог нашего нового дома. И сразу всем нам стало понятно, что нас ждут в учебной части не только батюшки-офицеры, но и другие разумные существа. Особенно это ощущалось по дороге в баню. Хотя было уже довольно поздно, но нас встречали радостно и очень радостно, с подворотни, с окон, дверей, на дорожке, спортивной площадке, возле бани и даже в ней. «Молодых ведут, с Украины, говорят», «Наконец прислали нам замену, теперь мы не духи», «Смотри, какая куртка у долговязого клевая», «Ремни мои, шапки тоже возьму, если хорошие, настоящие», «Вот завтра будет с ними забава!». Нам уделили по пути в двести метров больше внимания, чем звездам на красной дорожке в Голливуде.
А вот и первые прямые контакты с прижившимися здесь одноплеменниками.
«Вешайтесь, духи!!!», кричали неистово они, бросая в нашу сторону тоненькие тканевые ремешки с брюк. Я уверен, что это ребята с ближайшего к нам призову, а точнее те, кто из них выжил.
«Сами вешайтесь, козлы», отзывались пока еще бодро мы.
«Духи, мы скоро едем к вашим бабам, будем гулять по полной пока вы здесь». Это визжали, наверное, армейские выпускники, или проще сказать дембеля.
«Поздно, лохи, после нас вам там делать уже нечего», отвечали мы.
Так, в разговорах путь и скоротали, физически пока еще не тронутые, но уже душевно подтрепанные пребыванием в армии.
Об армейской бане, скажу вам, нужно не только анекдоты придумывать, о ней можно поэмы писать. И о банщиках тоже. Встречают с улыбкой, осматривают как рабов перед продажей.
«Вещи складывать здесь,  с собой уже ничего нельзя. Армия вас оденет и обует. Тазы в правом углу, душевые – прямо, мыло солдатское в больших кусках - под ногами. Забыл сказать, воды холодной уже нету. На помывку десять минут!», отрапортовал бравый старшина.
И понеслось: хватаешь железный покореженный таз, на ходу подымаешь с пола мыло и бежишь к душевым. Сначала подумал, что прибежавшим первыми к душевым кабинкам повезло, но нет.  Еще не умеем слушать командира: «… воды холодной уже нету…». Пять первых новобранцев,  ошпаренных отлетели от горячего душа. Я шел вторым расчетом, а значит быстро разобрался в обстановке. Полный таз воды в руках и в сторону. Мытье удалось. Красные, распаренные, прибаненные, голые и веселые. Это мы.
В большем здании банно – прачечного комплекса нашлась комната и для переодевания в казенное имущество. Наше же на этот момент было уже расфасовано и разделено. Как бы подготовлено к утилизации. Так как новая форма была одинаковой по содержанию, то выбирали за принципом, кто быстрее схватит. Я был самым удачливым. Если Петренко с трудом влез в эти одеяния, были коротки штаны, узковат китель и малы сапоги, то в мою одежду мог влезть и я, и еще один Петренко. Но старшина рассудил по  - своему, добычей пришлось обмениваться. И вот мы уже одетые, а значит, с виду похожи на настоящих солдат.
К полуночи нас завели в апартаменты роты и мы, даже не оглядевшись, улеглись спать. В ту первую армейскую ночь мне приснился сон какой-то не спокойный, но очень даже сельский. Вокруг коровы, кони, люди… Орут, кричат, ржут… Пламя, горит степь, дома, стога… Я залез на частокол и с ужасом наблюдаю эту картину.
«Подъем!», закричал дежурный и прозвучала внутренняя сирена. Но я не реагировал, как в прочем и все мои сослуживцы. Я еще не проснулся. После вчерашнего трудового дня, надо бы еще поспать. Перевернулся на бочок и закрыл глаза. Но вместо приятного продолжения отдыха, снова прозвучало : «Подъем, вы чего духи, обнаглели!». Вот так мною и был получен первый статус на срочной службе в иерархии Советской армии. Я ДУХ!!!