Чарующие звуки флейты

– Сережка, пошли в картишки! В “дурочка” перекинемся! – кричит дедушка из коридора.
Сережка в это время лежит на диване в гостиной и без особого интереса рассматривает по пятому или шестому разу прошлогодний выпуск “Веселых картинок”. Мальчику еще только семь лет. Он с неохотой, вызванной дождливой погодой за окном, поднимает голову и молча смотрит на своего старенького дедушку. Не дожидаясь ответа, дед шаркающими шажками заходит в гостиную и подходит к комоду. Затем он с усилием открывает один из ящиков и достает сильно потрепанную колоду.
– Нет, – говорит внук и поеживается от холода. – Надоели мне карты. Давай лучше в домино.
– Ну, давай “козла” забьем, – соглашается дед.
Он убирает карты обратно и извлекает коробочку с домино. Сережка откладывает надоевший журнал и садится на диване. Обувается в рваные вязаные тапки и бежит к столу занимать свое место. Скоро садится и дед. Он осторожно открывает коробочку и высыпает костяшки на стол. Пока дед их переворачивает и долго мешает, внук кладет руки на стол и в нетерпении болтает под столом ногами, вызывая, тем самым, тряску хлипкого стола.
– Не тряси, – делает замечание дед. Внук покорно перестает болтать ногами и начинает смотреть на большое зеркало, стоящее на комоде.
Наконец, дед выбирает себе семь костяшек, внук – себе.
– Один-один? – спрашивает дед.
Внук рассматривает свои костяшки:
– У меня вообще дупелей нету.
– Тогда, я хожу дупель-пусто.
Дед опускает свои костяшки на стол, очками вниз, выбирает по памяти нужную и с силой, которую и не подозреваешь в таком старике, кладет в центр “игрового поля”. Затем он поднимает свои остальные костяшки – три в одну руку и три в другую – и ждет ответа внука. Внук не заставляет себя долго ждать. Ходов через пять с той и другой стороны, когда приходит очередь деда, он берет из своих костяшек дупель и, переворачивая его очками вниз, кладет поперек уже выстроившейся линии.
– А вот накося – выкуси, – приговаривает он с довольным выражением морщинистого лица.
Таким образом, еще через два хода после обоюдных “затыканий” остается только одна свободная линия. Дед ее перекрывает и произносит:
– Рыба! Считай бабки!
Внук, и обидевшись и растерявшись, опускает свои костяшки, а у него их много, так как во время игры дед часто посылал его “на базар”.
– Сорок восемь, – говорит внук.
Дед опускает свои две костяшки, а там – что за история – пусто-один и один-два: счет, который даже на запись не идет.
Дед улыбается и, довольный своей победой, неожиданно, как всегда, начинает очередной рассказ:
– Вот, помнится, был я еще ма-а-а-а-ленький, как ты, только больше. И вот, значится, мне мой дедушка – ему тогда было годов восемьдесят пять – рассказал одну удивительную историю, которая случилась с ним за пять лет до этого. То есть, он уже тогда был стареньким.
Внук распрямил спину и приготовился слушать. О домино можно было на время забыть.
– У моего дедушки, надо тебе, Сережа, сказать, был старший брат. Ну, это так, к слову пришлось.
Он и рассказывает мне:
«понесла, говорит, меня нелегкая на природу погулять. А было в это время лето, и жили мы с братом и моей старухой за городом. Погода выдалась на редкость солнечная, так и тянуло выйти из дома. Старуха на поле копошилась. Вышел я, говорит, на воздух. Иду себе, не спеша, и все полем, полем. Долго ли коротко, ушел я далеко от дома-то, а и не замечаю того – что за напасть такая? Дошел до леса, что за полем был. Иду и вдруг слышу – музыка играет, еле слышная. Не понимаю: леший, что ли, чудит? Только уж сильно поближе подойти захотелось, послушать. Иду. Музыка все громче, а я все быстрее иду, словно молодею. В одном месте даже через упавшую березу перелез.
Выхожу на опушку, а там ручеек течет, и возле него паренек сидит лет семнадцати и на флейте играет грустно-грустно. Присел я за кустик, чтобы он меня не заметил и не прервал своей чудесной игры. А музыка так и берет за душу, аж слеза наворачивается.
Долго играл парень, до самого вечера не смолкала его флейта. А я все сидел и слушал, как зачарованный. Лишь когда стемнело, парень отложил флейту и тяжело вздохнул. Вдруг он заметил меня, как – сам не знаю.
– Кто тут? – спросил он, и голос его был такой красивый, бархатный, что век бы слушать.
– Кто тут? – спросил он еще раз и вывел меня из оцепенения, потому что на этот раз его голос прозвучал жестче.
Я вышел и представился. А потом я спросил:
– Скажи мне парень, что за потрясающий талант я имел удовольствие слушать?
Он улыбнулся и сказал:
– Не стоит тебе ничего обо мне знать. Ступай своей дорогой.
Я удивился и даже разозлился.
– Ты хоть и великий музыкант, но как ты смеешь мне, пожилому человеку, тыкать?
А он очень мягко ответил:
– Тому есть две причины, и самая простая – подойди к ручью.
Я подошел и посмотрел на свое отражение. О, чудо! Из воды на меня смотрел молодой человек, каким я был шестьдесят лет назад.
– Как это возможно? Я не понимаю!
– О, это все музыка. Она на тебя подействовала.
Я продолжал смотреть на свое молодое лицо в воде.
– А что за вторая причина? Скажи.
– Нет, для этого мне придется рассказать тебе мою историю.
– Так расскажи, сделай милость.
Как он ни отказывался, но я все-таки упросил его.
– Что ж, слушай, – сказал он со вздохом. – Триста лет назад я был простым человеком. Но однажды мне повезло, я встретил колдуна, у которого была волшебная флейта Пана. Он так чудесно играл! А я был старым, прожившим множество десятилетий, человеком. Его музыка омолодила меня. Но стоило мне отойти от него на большое расстояние, как я снова стал старым. Но я хотел быть молодым! Тогда я вернулся к колдуну и попросился к нему в помощники. Он не отказал.
Много лет мы ходили с ним вместе, но когда я почувствовал, что мой смертный час приходит, я спросил его, как можно сделаться вечно молодым.
«О, это просто. Тебе только надо иметь при себе эту флейту, стать ее хозяином. Но я никогда не отдам ее тебе».
Зависть стала душить меня. И как-то раз, на этом самом месте, я напал на него во сне и убил, забрав себе флейту. Лишь только я взял ее, как помолодел. Радости моей не было предела. Но вдруг из тела колдуна вышел дым и сложился в лицо колдуна. “Что ты сделал, глупец? – сказал он. – В наказание я проклинаю тебя!” И исчез.
Я остался вечно молодым, но отныне каждый день от рассвета и до темноты я должен играть на этой флейте здесь. Вот такие дела, друг.
Парень замолчал. А мне стало невыносимо грустно и жалко паренька. Но надо было идти домой, и я пошел, с каждым шагом старея, пока не стал таким же, как прежде. От этой встречи у меня, правда, осталось ощущение молодости, какая-то легкость.
Вернулся домой я поздно. Жена моя и брат встречали меня на дороге с лампами. Я рассказал им, что видел. Не рассказал только историю паренька, словно он запретил мне. А он запретил, я чувствовал.
На следующее утро мой брат подошел ко мне и сказал, что тоже хочет пойти к тому ручейку, и спросил меня, где это. Я сказал. Но когда он пошел туда, у меня вдруг неожиданно возникло чувство тревоги. Что-то будет. И я пошел за ним, стараясь, чтобы он не видел меня.
Брат вышел на опушку и спрятался в кусты – я рассказал и об этом. Паренек по-прежнему играл свою проникновенную музыку. Я встал поодаль за дерево, чтобы никто меня не заметил. Когда паренек закончил, мой помолодевший брат вышел из-за кустов и подошел к пареньку.
– Хорошо ты играешь, – сказал он. – Спасибо тебе.
И ни слова больше не добавляя, пошел с опушки. Но, как только он стал стареть, он остановился и снова обратился к пареньку.
– Что такое, парень? Я не хочу стареть! Играй снова!
Паренек спокойно ответил:
– Это все равно не поможет. Ты не помолодеешь ни на день, сколько бы я не играл.
– Э, нет. Ты же волшебник...
– Я обычный человек.
– Ты должен омолодить меня своей флейтой, иначе я расскажу о тебе властям, и тебя посадят или сошлют за чародейство!
Паренек задумался.
– Хорошо, – сказал он. – У меня есть кое-что для тебя.
И он снова заиграл свою чудесную мелодию. Но вдруг его мелодия ускорилась. Паренек играл все быстрее и быстрее. В какой-то момент мне показалось, а может, так и было на самом деле, что паренек повернулся в мою сторону – но он не должен был видеть меня, – и направил несколько нот специально для меня. Так ли это было на самом деле, но мне после этого стало плохо, уши заложило, и я повалился на землю. Больше я ничего не слышал, но я видел и знал, что задумал паренек: мой брат, помолодевший сначала, теперь старел. Вот его кожа стала сохнуть, и от моего брата остался только один скелет с перекошенным от ужаса лицом. Я отключился.
Очнулся я только поздно ночью. Я вернулся домой и больше никогда не встречал того паренька, да и не надо – молодости духа мне уже и так хватало».

Дедушка Сережки замолчал. Внук посмотрел на него и только и сказал, что:
– Давай дальше играть.
– Конечно, – ответил тот и начал перемешивать фишки.