Весна светлых надежд. Чуб Александр Тихонович

Александр Тихонович Чуб               

                ВЕСНА  СВЕТЛЫХ  НАДЕЖД   


               Неумолимо быстро бежит время.  Когда встречаются люди моего поколения, то разговор непременно начинается с неподдельного удивления: как, когда и почему так стремительно пролетели годы. И, хотя все они были наполнены до предела  большими и малыми событиями, повседневными заботами и хлопотами, ощущение быстротечности не покидает нас. Души-то остались по-прежнему молодыми, неугомонными, только вот силы уже не те, что раньше, да  от седин и морщин никуда не денешься. Грустно от неизбежности. Утешает, правда, то, что мы честно служили своему народу и Родине, которая оказалась вдруг растерзанной по частям, а ее история оплеванной. Разрушаются десятилетиями складывавшиеся связи, отвергаются идеалы, на которых воспитывались многие поколения, нас бессовестно тянут в мир чистогана и волчьей морали.
               Чудовищно, но все чаще на страницах хлестких листков, появившихся, как поганки после дождя, делаются попытки опорочить смысл и значение нашей победы над фашизмом. Мы, ветераны минувшей войны, не имеем права молчать, просто обязаны дать отпор эти грязным инсинуациям. Приближается 50-летие  освобождения района от немецких оккупантов (15 лет назад писал это письмо Александр Тихонович), и эта задача становится особенно актуальной. Молодое поколение должно знать правду о былом, о том, что грозило советскому народу, от чего оно избавлено великой Победой, оплаченной кровью и жизнями миллионов лучших его сыновей и дочерей.
                Всего несколько недель отделяло начало первой оккупации Керченского полуострова от высадки советских войск, форсировавших пролив в конце 1941 года. Но сколько бед успели натворить гитлеровцы за это недолгое время на нашей земле! Трупы десятков повешенных коммунистов и непокорных патриотов раскачивал колючий ветер на деревьях в Керчи и в окрестных селах. Весь мир потрясло известие о зверской расправе фашистов над крымчанами, заполненный сотнями трупов Багеровский ров. Я уже не говорю о разграбленных колхозах и совхозах, разгромленных фабриках и заводах.
               Преклоняюсь перед мужеством и выдержкой своих земляков, проявивших  недоступные пониманию пришельцев силу духа и широту мышления. Когда после майской трагедии 1942 года непрошеные «хозяева» вновь появились в районе, люди уже хорошо знали, как вести себя с ними. Села, казалось, вымерли, без особой нужды никто не появлялся на улице. Хлеб-соль, с которыми, якобы, встречало население «освободителей», существовали только в воображении геббельсовских пропагандистов. Даже собаки, будто почуяв недоброе, не покидали конуру. Однако это не было пассивной приспособленностью к неожиданно свалившемуся несчастью. Терпение значительной части населения (и не только русских) напоминало сильно сжатую пружину, готовую в любой момент выпрямившись, подвигнуть людей на жесткое сопротивление врагу. Очень скоро во многих  селах почти стихийно возникают подпольные группы – мирные хлеборобы становились умелыми воинами-борцами. Почти одновременно родились они в Марфовке, Чокуле (теперь Виноградное), Джафтебе (Вулкановка), Мамате, Тайгуче, Заводском и ряде других. Противодействие оккупационным властям нарастало по мере накопления опыта. Невозможно в газетной статье перечислить все, сделанное патриотами, скажу только, что, благодаря их работе, не один десяток солдатских семей, чьи кормильцы ушли на фронт, был спасен от голодной смерти, а хозяйства района от полного разграбления.
               В последнее время не только недобросовестные журналисты, но и кое-кто из историков-краеведов весьма скептически оценивает действия партизан и подпольщиков, утверждая, что урон, нанесенный ими немцам, крайне незначителен, и говорить о нем не стоит. Но если бы это было так, то почему чуть ли не с первых дней оккупации немецкие власти, несмотря на серьезные потери, не прекращали попыток задушить партизанское и патриотическое движение в Крыму? Это злопыхательство – только отголосок потока лжи, обрушенного на весь послереволюционный период советской истории. Не давая себе труда или, скорее всего, не желая вникнуть в суть событий тех далеких лет, их значение для судеб страны, они огульно отрицают объективные свидетельства о них, в том числе и ценность посвященных им материалов, по крупицам собранных в сельских и районных музеях, предлагают выбросить их на свалку. Считаю это не просто недомыслием, а преступным стремлением убить в народе память о героических станицах прошлого. Не случайно модные певцы надрывно поют о горькой судьбе корнетов и поручиков, но что-то не слышно, чтобы оплакивали казненных ими революционеров. Немало пишут и говорят преднамеренно всякой чуши. Прием старый и примитивный – оболгать прошлое, чтобы не так омерзительно выглядел хаос, посеянный беззаконием, учиненным в Беловежской пуще. Но даже самая изощренная ложь не способна скрыть правду, которая, в конце концов, пробьет дорогу к умам и сердцам людей. О том, что несет нам «рыночная экономика», уже красноречиво говорит нищета, в которой оказался почти весь народ.
               Несмотря на установленный оккупантами террор (на всех углах плакаты свирепо грозили расстрелом за малейшую провинность), подавленности не было даже летом 1942 года, когда издаваемые нацистами листки, захлебываясь от восторга, кричали о блистательных победах вермахта. Люди верили, точнее, знали, что враг будет разгромлен и с позором уберется восвояси.
                В ноябре 1943 года в небе над Керчью заполыхали зарницы артиллерийских залпов, и в ночной тишине стал явно слышен гром далекой канонады. Даже заядлые маловеры поняли, что желанный час освобождения совсем близок.
               Позволю себе важное, на мой взгляд, отступление. Осознав непрочность своего положения на полуострове, немцы под страхом сурового наказания приказали жителям некоторых сел эвакуироваться в центральную часть Крыма. Приказ этот, насколько мне известно, выполнили далеко не все, которых он касался. Погрузив свой нехитрый скарб в тачки, женщины впрягались в них сами или запрягали уцелевших еще буренок и уходили до ближайшей глубокой балки, где можно было скрыться от немцев или румын. Просидев там 2-3 дня, «эвакуированные» снова возвращались к своим подворьям, а когда наши танки вышли к Перекопу, немцы вовсе забыли этот приказ. Стало не до того. Дома же тех, кто уехал далеко от родного гнезда, вражеские солдаты  безжалостно разрушали: разбирали на дрова и камень для мощения дорог. Подгоняли тяжелый грузовик, стягивали крышу, затем снимали потолки и полы, где они были, и увозили к своим блиндажам. Пишу об этом для того, чтобы все знали:  за редким исключением, не бомбы и советские солдаты уничтожали жилища людей, как теперь иногда приходится слышать.
               Продолжу, однако, свой рассказ. С наступлением весны все чаще над полуостровом стали появляться краснозвездные самолеты. Бомбили запрудившие железную дорогу эшелоны, караваны воинских грузовиков, увозивших награбленное добро. В небе над морем закружились карусели воздушных боев. И если, дымя, валился в воду очередной стервятник с черно-желтыми крестами на крыльях, восторгу очевидцев не было границ. Случалось же это теперь нередко: наши соколы летали на отличных боевых машинах, не то, что в первые годы войны. Во всем чувствовалось приближение больших перемен. Румынские солдаты, плохо обмундированные и голодные, не таясь, ругали Гитлера и Антонеску. Вымещая злобу на населении, неистовствовали каратели.
               В первых числах апреля стало очевидно, что до прихода Красной армии остались считанные дни. Утро десятого апреля, как часто бывает у нас, на Керченском полуострове в это время года, выдалось холодным и туманным. Было видно, как по всем дрогам потянулись на запад бесконечные обозы. Это ликвидировали свои тылы войска, стоявшие под Керчью. Немцы, чтобы задержать наступление Приморской армии генерала И. П. Петрова, отправили на передовую многих нестроевиков из хозяйственных служб, поэтому не хватало ездовых для обозов. Осатаневшие интенданты врывались в придорожные хаты, хватали не успевших скрыться мужчин или подростков и – дуло автомата в спину – загоняли на свои фуры в качестве ездовых. А те, пользуясь темнотой, при первой же возможности бросали повозки и скрывались в придорожных лесопосадках. Наша дальнобойная артиллерия обстреливала железную дорогу и шоссе. Шелестя пролетали над головами тяжелые снаряды и взрывались где-то у Ак-Маная. На станции Семь Колодезей подожженные фашистами горели школы и склады горючего, гулко взрывались бочки с бензином, густые клубы черного дыма и языки пламени поднимались высоко в небо. В потоках раскаленного воздуха носились какие-то тлеющие тряпки и бумаги. Во второй половине дня десятого апреля потянулись к Феодосии жидкие цепочки вражеских солдат. Всю ночь продолжалось это бегство, а когда поднялся новый день, выползая из тумана, показались наши тридцатьчетверки с десантами на борту. На рукавах многих солдат были нашиты якоря. Это наступали батальоны 83-й отдельной бригады морской пехоты, сыгравшие большую роль в освобождении Керченского полуострова. Так пришел святой день освобождения.
               О том, как встречало население освободителей, написано много в разных книгах, журналах и газетных статьях. Эти знаменательные события запечатлены кинематографистами. Свидетельствую, что все это было именно так, там нет преувеличения. Добавлю только, что уже на следующий день, никем не принуждаемые люди, словно муравьи, принялись налаживать жизнь, как будто замороженную на два года. Работы было много. Но были энтузиазм, радость свободного труда, светлые надежды. Конечно, не все состоялось так, как мечталось в те весенние дни 1944 года, но теперешней катастрофы, уверен, не предвидел никто.


               
http://www.proza.ru/2013/03/21/2226

На фото: А.Т. Чуб (слева)  среди членов МАН