Хаврошечки-3

            

Всю жизнь учусь, такое дело,
Достоинству души и тела,
Самостоянию ума –
Не отводить глаза при встрече,
Медоточивы слыша речи,
Поддакивать… но не весьма.



        Зимняя олимпиада   

Эх, купить бы валидолу, завалиться на диван,
На дороженьку ледову пялючись в телеэкран!..
Эк там ловко и уклюже, вдоль полосочки скользя,
Круг сужают – можно ль уже? – уже, уже... значит, льзя.
Всё на этом свете можно, если только захотеть,
Можно даже осторожно над землёю полететь:
Льдом пыля, – всё выше, выше, круг за кругом, как во сне,
Чтоб рвалось всё тише, тише сердце где-то в глубине,
Чтобы сердце, залитое льдом и болью, как трофей,
Из объятий валидола рвал не Бахус, но Морфей...


***
Намучишь тебя, обидишь –
Заноет под вечер в груди,
Такое во сне увидишь,
Боже, не приведи!
…залитый лучом приснится
Лица твоего клочок,
Там вывихнута ресница
И скошен лунный зрачок,
Ликующий взгляд уносишь,
Сияешь в бесстыжем луче
И жарко прощения просишь
Во сне, на его плече…





Миражи-миражики
ки
И я, как сокол на скале, сидел себе в Бетпак-дале,
И я в Бетпак-дале сидел, сидел, во все глаза глядел.
Как хорошо во все глаза глазеть в пустыню, в небеса, –
Во все!..   а то один болит… – весь день глазел в теодолит. –
Он крив, чудовищен, трехног, больной фантом, он сам измаян,
Он здесь чужой, он марсианин, косящий диковато, вбок.
А рейка – полосатый страж, фата-моргана, джинн, мираж,
Дрожащий в зное... о, скала! О, сокол! О, Бетпак-дала!..
И я в Бетпак-дале сидел, сидел, во все глаза глядел.

***
…а что и вспомнишь – по весне, среди беседки, при луне,
Ещё совсем нестарый, стою себе с гитарой.
Не отворяет двор окон. Зарос плющем её балкон.
И слушает меня алкаш, один в ночи… и тот не наш.
Он будет, гад, благодарить. Потом попросит закурить.
Потом попросит денег дать. Потом чего-нибудь поддать…
А на дворе – весным-весна, над тополем – луным-луна,
И я, такой нестарый, стою себе с гитарой…




***
И мы не избегну ли кары, и нас понесло на ущерб.
Кто так напоил тротуары, до ниточки выбелил серп?
Небесною сточен водою, в шершавом замучен плюще
Наш месяц бедовый, медовый... любовь понесло на ущерб.
Зачем нас пьянило круженье миров, просиявших во мгле,
Зачем наших звезд натяженье разбилось на темной земле?
Не знаю, сказать не умею, спасенья не слышу с высот,
Не знаю, не помню, не смею... куда-то несет и несет.



***
Светает, светает, светает...
Святая, святая, святая,
Ты спишь, разметавшись во сне,
Бормочешь, светясь безмятежно,
Безбрежно, бесстыже, безгрешно,
И грешные губы так нежно
Цветут, раскрываясь в огне,
В огне, в приближенье опасном
К рассвету, цветущему красным,
Красней твоих уст!.. И в неясном,
Мучительном, властном –
Ко мне...


****
Сумасшедшая, дурочка!.. я человек, или нет?
Что же ты ссоришься?.. да не молчи ты с дивана!
Плюнь в потолок, наконец! Иль напейся из крана.
Иль сошвырни со стола хоть пригоршню сырую монет.
С улицы, да. Да, с друзьями зашел в магазин.
Да, за здоровье и прочее… но не убил же старуху!
Время такое… завоешь – ни слуху, ни духу.
Глухо, как в танке. И так много лет, много зим.
Надо ж не спятить. А ты уже это, учти,
Тронулась, кажется, малость вот тут, в одиночке.
Плюну, сбегу, отсижусь в диогеновой бочке…
Ссорься, пожалуйся. Только не молча – кричи.