***

Возмущение просто взорвало мое и без того беспокойное сердце: «Подумать только, а  мы еще имеем наглость жаловаться на свою жизнь?!»…
Сегодня утром, в то время когда мой привычный кофе был уже выпит, а желание работать лениво просыпалось в глубине души, в мой кабинет вошла молодая девушка. По привычке я обратила внимание на скованные движения, нарушенную осанку, но светлое и улыбающееся лицо. На вид ей было не больше двадцати, хотя, как оказалось, она была значительно старше меня.  Она вошла, а я начала свой обычный опрос: кто направил, как долго болеете, что беспокоит…  Первой фразой девушки было: «А можно я не буду вам всё рассказывать». Эти слова прозвучали с невероятной усталостью в голосе, и я неожиданно кивнула. Но мне хватило и того, что я услышала, чтобы почувствовать себя озадаченной. Нет, не как специалист, но как человек. Только в ту секунду, когда она заговорила, я поняла, что передо мной сидит женщина, которая ежедневно борется с собой, борется за свою жизнь, хотя бы просто за право существования. Ее молодые, ухоженные руки заметно тряслись, голос запинался. И вроде все было просто, логично и понятно – сильное отравление, реанимация, жизнь заново. Я слышала это множество раз. Но как оказалось, теперь она не может ничего запоминать, она навсегда осталась в том дне, 31 августа 1996 года, и теперь живет с той только мыслью, что завтра ей надо идти в школу. Передо мной сидел человек, а я понимала, что у нее нет настоящего, которым можно жить и которым мы так хвалимся. У нее не будет будущего. Она навсегда осталась там, ежедневно пытаясь усвоить этот жуткий парадокс существования. А  мы еще имеем наглость жаловаться на свою жизнь!
Но возмущение через минуты утихло. На смену ему явилось спокойное принятие и легкая задумчивость. Закрыв за собой дверь кабинета, она больше не вспомнит меня. А я не смогу забыть ее, эти глубоко серые, полные грусти глаза.