Письмо

Здравствуй, моё солнце. Интересуешься, почему я так тебя зову? Что ж, я отвечу, мне не сложно. Когда я в первый раз тебя увидела, ты был в жёлтой футболке, а в глазах... В твоих тёмно-карих глазах искрились золотистые лучи. Зачем только я взглянула в твои глаза тогда? До сих пор себя корю за это. Теперь так тяжко делается... Вижу лишь твои карие глаза, с лёгкой усмешкой. Позволь мне хоть раз увидеть тебя, почувствовать, что ты рядом, взъерошить твои каштановые кудри. Долго ещё ждать. Я мечтаю украсть поцелуй с твоих изящно изогнутых губ. Прикосновение тонких лёгких пальцев. Пожалуйста, умоляю... Конечно, я попытаюсь это сделать. Тогда, когда мы с тобой очутимся в другом мире. Ты будешь воином, а я чародейкой. Мы будем жить другими жизнями, облачённые в шёлк и бархат. Прости ту глупую голубоглазую девчонку в синей рубашке за то, что она так привязалась к тебе. Любит очень. Знал бы ты, как я хочу написать это письмо на желтоватой бумаге, скрипящим пером выводя букву за буквой, положить его в шкатулку, читать, улыбаться своим глупостям. Подкладывать ещё письма. А потом жечь их. По одному. Наблюдая, как тлеют слова. Слова вымученные. Они выходили из сердца, как смола из ствола сосны, который был глубоко порезан. А потом смола стала такой прозрачной и золотистой, крепким янтарём. Так и мои слова. Крепнут и обретают для меня яркий, живой смысл, лишь при мысли о котором нутро наполняется теплом. Но душа-то болеть не перестаёт. Она требует кричать, кричать во весь голос, каждой клеточкой тела, но нет. Она молча плачет. Только и всего. Хочу петь, словно тетива. А в этом поможет мне лишь твоя улыбка. Я беспомощна перед тобой, как птичка в клетке. Она поёт, старается, выводит трель за трелью. Хочет лишь, чтоб любили. Сияй в ночи, луч лунного света. Шелести ветром в траве. Будь везде. Рядом.