Немного про судьбы

Дождавшись ночи, Ян выглянул на улицу. За окном было спокойно, лишь одинокий фонарь мигал в такт какому-то глупому рэпу, который слушала компания малолеток на скамейке у пятого подъезда. Сколько всего случилось у этого самого пятого подъезда, включая недавнюю перестрелку. Гриня никогда не понимал смысл рэпа. Вот Каста это да, вот над чем стоит задуматься, но «малышня предпочитает Аку и Гуфа. Первый гнет понты про травматику, а второй пропагандирует дешевую травку». Да, где теперь Гриня...
Похороны Грини состоялись недавно. Его закопали за оградой кладбища, потому что в документах, а, следовательно, и «перед Господом и церковью» он считался суецидником. На самом деле ничего такого не было, парень просто неаккуратно перезарядил ствол. Ян помнил последние слова Грини. Помнил отчетливо. Они въелись в его голову, как некогда въелась в его память Лика. Эти слова теперь украшали могилу Гришки, Грини: «Главное скажите маме, что люблю ее, как камень любит место, где он лежит». Гринька был философ по своей натуре, и нравилось ему рассуждать с поводом и без. Всегда был против  наркоты и с удовольствием бил тех, кто пытался толкать дешевых крокодилов и не очень дешевое ЛСД. Эх, Гриня, надеюсь, круто тебе там.
А Лика то. Лежит в больнице с очередным отравлением. Заядлая наркоманка, бывшая Грини. Он вытащил ее из  этой дыры. Сделал ее счастливой. Такую любовь стоит еще поискать. Сколько они пережили. В последней перестрелки у пятого подъезда она спасла ему жизнь. Но видимо Господь намеренно хотел забрать Гриню и этим же вечером он неудачно перезарядил ствол. Помнил Ян и слезы Лики. Такой они с пацанами ее еще не видели. А потом она опять подсела. Жалко ее. Как бы сказал Гриня: «Такая красота увядает на наших глазах, такие глаза умирают, а мы, как идиоты, стоим и наблюдаем. А что сделать то? Это уже не предотвратить".
Обо всех этих событиях думал Ян, изредка выглядывая в окно. Где его мать? Кто его поддержит? Кто будет оплакивать его смерть? Парни, верные ребята, долго еще будут вспоминать о нем. Без друзей в этом мире никак. Отец погиб в Афгане, мать – кукушка нашла очередного хахаля и уматала с ним на Кавказ. Из родных была у Яна только соседка, Нинель. Ей было около 45 лет. Вот кто был его матерью. Кто обнимал его и гладил по голове, когда Ян испытал чувство первой любви. Вот, перед кем ему стало стыдно, когда в 15 он первый раз покурил травку и напился, как потом сказала Нинель, «в горлышко стеклышка». Впрочем, и Нина была благодарна Яну. Пару лет назад, какой то мужик пристал к ней явно не с целью подарить цветы. И, когда Нинель потеряла надежду на спасение, прибежал он. Потом Ян объяснил женщине, что это было как предчувствие. Это была некая проверка на вшивость. Они оба ее прошли.
Еще один раз, выглянув в окно, Ян понял, что пора. Закрыв, поплотней форточку, Ян вышел в подъезд. Выбежав на улицу, он сказал малолеткам что-то вроде «Не стыдно вам такое дерьмо слушать», надел плащ и пошел к пустырю. Малолетние проститутки и утырки кричали оскорбления в сторону Яна, но он не обращал внимания.
Вскоре подрастающее поколение утихло, и в каждом шевельнулась совесть от того, что мама ночами не спит и ждет, когда наконец-то хлопнет дверь в прихожей. И ведь не важно, пьяный пришел сын, укуренная ли дочь. Главное, что дома. В тепле. И мать рядом.
Ян немножко поменял их. Наверное, от того что менялся сам. Может, и Гриня с того света помог. И Лика с больницы.