Санька при дворе князя Владимира. Глава 24

Глава 24

Где Санька наблюдает, что такое правёж по-русски

Суета, вызванная приездом князя, а затем и его сына с войском, продолжалась три дня. Весь город бурлил, обсуждая последние события, а кто-то, потерявший сына, брата или отца, скорбил. Но постепенно шумиха стала утихать и город потихоньку стал возвращаться к размеренной жизни. Я, если честно, всегда больше люблю будни, ровную обыденную жизни, чем всякие праздники и иные потрясения. Наверное, особенность нервной системы такая: Новый год, 8 марта и любая другая канитель и беготня вызывают у меня лишь одно желание — спрятаться в какое-нибудь бомбоубежище и отсидеться, пока всё не закончится.
...Сейчас, после похода, общаться с людьми, ходить по городу и делать хоть что-нибудь не хотелось. Я целыми днями лежал на кровати, вставая лишь для того, чтобы поесть. Но постепенно я начал вставать и выходить для прогулок по Киеву. Тем более, что окружающая меня реальность была интересней всякого кино. Несмотря на предупреждения дружинников об опасности таких вылазок, я почти каждый день спускался в Нижний город — в Подол, где глазел на киевские торговые лавки, на кожемяк, кузнецов, сапожников и ювелиров. Верхний город был чем-то вроде административного центра не только Киева, но и всей Руси — здесь располагались усадьбы богатых бояр, княжеский дворец и самые красивые храмы. Но меня почему-то неудержимо влекло в Подол, поближе к крутому и частенько оползающему берегу Днепра.
Я ходил среди местных «бутиков», где продавались женские украшения весьма тонкой работы и дивился. Вот тебе и на! Вот тебе и предки, расчесывавшиеся пятерней и живущие в землянках. Дома были добротными и крепкими, красиво сложенными из сосновых брёвен — в моё время стало модно строить дачи из этого экологически чистого материала. Заявляю со всей ответственностью: древние избы не уступали современным в нарядности! Я заходил в лавки, где продавалось буквально всё — бронзовая и керамическая посуда, деревянные и бронзовые ложки, орудия труда. Количество всевозможных инструментов, которые я обнаружил в одном таком «магазине», зашкаливало за узкие рамки моих представлений о древности. Щипцы десятка форм и размеров, напильники, стамески, молоточки, топоры — не хватало, разве что, электроинструмента.
На широкой улице, которая была здешним «Бродвеем», всё время толкался народ. Мужчины и женщины приезжали сюда издалека, чтобы купить необходимое в хозяйстве. Все были одеты ярко, празднично, чисто. И было одно существенное отличие от моего времени — все люди здесь были приветливы, радостны и светились чистотой нравов и помыслов. Здесь не было пьяных, агрессивных или сквернословящих.
Пол в избах купцов был гладким, сложенным из прекрасно подогнанных досок, на стенах висели всевозможные вязанные и плетёные украшения, а иногда и вышивки. На улице, также, как и в Верхнем городе, под ногами был бревенчатый тротуар, но далеко не везде, а только возле торговых точек. Ярусы Подола соединялись крепкими и широкими деревянными лестницами. Я спустился ещё ниже и отметил, что здесь интерьер был победней. Тут обитали ремесленники, которые трудились как в одиночку, так и целыми артелями. Я наблюдал за работой кузнецов, которые изготавливали из раскалённого металла самые настоящие произведения искусства, глазел на плотников и столяров, делающих добротные столы, скамьи, табуреты и даже... трон! Да-да, один краснодеревщик вытачивал резные ножки для самого настоящего трона.
Артель лихих хлопцев заканчивала сборку немаленькой ладьи: я подивился насколько ладным был этот корабль — гладкий и тщательно обработанный, как игрушка.
- Не проходи мимо, заходи, добрый молодец, сапоги сафьяновые, одёжа царская — будешь как княжеский советник! - выпалил мне в лицо розовощекий парень.
Я улыбнулся его задору, а потом подумал: «Ведь я и есть княжеский советник». Правда о последнем я предпочёл умолчать.
Меня тем временем довольно бесцеремонно втащили в лавку, где парень принялся крутить передо мной красные сапоги из кожи очень тонкой выделки. Право, я бы подумал, что передо мной дермантин, но его ещё не изобрели.
- Я, наверное, пойду... - неуверенно двинулся я к выходу.
- Такой видный жених, да без товара уйдёт? - пресёк мои поползновения зазывала. - Невесты на тебя не посмотрят — век в холостяках проходишь!
Передо мной начали крутить одежду. Она была совершенно разнообразной — от рубашек и штанов из холстины до немецких камзолов.
- А это-то здесь зачем? - ткнул я пальцем в импортную одёжу.
- Как зачем? - недоумевал купец. - А ежели немчура зайдёт, да мошной трясти начнёт? Их тут много у нас. Али ты не местный?
...Ещё проходя по «Бродвею», я отметил что продавцы напирали недуром... И что были они, в основном, славянской наружности. Хотя разных наций и здесь хватало. Были экзотические «принцы Востока» в чалмах, армяне и немцы, правда, основную массу покупателей и продавцов, всё же, составляли коренные киевляне. В наше время на рынках редко встретишь брата-славянина, да ещё и активного, который бы что-то громко, во весь голос, рекламировал. Вообще, нынче мало колоритных персонажей — всех, кто хоть как-то поднимал голову над общей массой, за последнее столетие выбили. Впрочем, не только последнее столетие тому виной — активно закабалять простых, не принадлежащих к аристократии трудяг начали ещё при Петре I...
Кое-как отбившись от навязчивого торговца шмотками, я спустился к Днепру. Здесь суета была не меньше — вся акватория была заставлена ладьями, лодками и лодчонками, которые либо загружались товаром, либо разгружались. Наверх, к складам и торговым лавкам тащили тюки с тканями, ящики с посудой и продовольствием, вниз тянули мешки с зерном и мукой. Я купался в Днепре выше по течению, там, где стояли бани для князя и дружины. Здесь вода была мутной, потому что суда постоянно баламутили глинистое дно.
Понаблюдав немного за здешней суетой, я решил, что пора возвращаться домой. Мозг устал от впечатлений, если честно. Поднявшись до ремесленников, я немного отдышался, а затем отправился на «Бродвей». Однако взмокнешь лазать по здешним склонам...
На «улице древних бутиков» по-прежнему было людно и шумно. Я стал проталкиваться туда, где, как мне помнится был выход в Верхний город. Внезапно я увидел организованную группу людей с довольно неприятными физиономиями. Они рассекали толпу как корабль — люди, завидя их, шарахались в разные стороны. Посередине шествовал пухлый, как младенец, мужчина с редкими зубами и широко посаженными глазами. Его лицо выражало самодовольство и упоение властью. Ох, что-то мне напомнила эта картина... Такое хорошо позабытое мною в здешнем благом времени... Точно! Да это ж натуральные рыночные братки, которые шерстили лоточников в лихие 90-е... Один в один, только наряды и вооружение другое — на поясе у тутошних гоблинов болтались короткие мечи.
Между тем «бригада» подошла к магазину давешнего румяного купца. Тот заметно побледнел, оглядывая крепких парней.
- Ну что, Борис, - прищурился жирный, - пришла пора третные росты отдавать.
- Так ведь год ещё не прошёл, - купец старался держаться спокойно. - Да и князь ещё не разрешил наш спор с вашим братом! Может, не будет никаких третных ростов вовсе!
- Ишь, как заговорил, - угрожающе скривился толстяк, - думаешь, князю есть дело до ваших долгов? Как было при батюшке Святополке Изяславиче, так и будет! Князю тоже нужно казну пополнять, да с нами дружить.
- А вот твоя неправда, жаба ты эдакая! - из-за спины «братков» неожиданно выскочил чернявый крепкий мужчина в рабочей одежде, запорошенной мукой. - Князь-батюшка тебя, Тамир, не жалует! Не вхож ты к нему во двор! И подарки твои поганые он не принимает! Это Святослав падок был на монету звонкую, потому и жил ты припеваючи!
- Что-о? - толстяк весь изогнулся, угрожающе придвинувшись к самому лицу мельника. - Да как ты со мной разговариваешь? Да знаешь ли ты, что стоит мне только пальцем пошевелить, как ты в остроге сгниешь!
- Долой третные росты! - завопил дородный купчина, продававший инструменты. - От месячных ростов мы не отказываемся. Но третные больше истинника, что ты взаймы давал!
- Долой! - орали со всех сторон.
Наглое поведение ростовщика взбесило толпу до крайности. Это вам не забитые лоточники 90-х — испуганные «братки» жались друг к другу, схватившись за рукоятки мечей. Вокруг них бушевало разгневанное людское море. Но Тамир явно верил в свою звезду и так просто отказываться от денег не собирался:
- Всё правёж рассудит! Поведу вас к судье киевскому, всё до копейки отдадите!
В этот момент незадачливому банкиру прилетело в левую щеку — один из горячих парней-лавочников не выдержал. Тамир опрокинулся навзничь, а «гоблины» выхватили мечи.
- Вяжи их, ребята! На правёж к князю пойдём!
Я понял, что сейчас начнётся побоище и начал резво выбираться из толпы. Купцы вовсе не были безоружны — хозяин оружейной лавки быстро раздал всем мечи, копья и кинжалы. Бросив последний взгляд на толпу, я увидел, что ростовщик и его люди стоят, зажатые со всех сторон. После чего я кинулся бежать в Верхний город.
По счастью, до дворца было не так далеко. Через десять минут я ворвался в гридницу и припал к трону князя:
- Выручай, князь-батюшка, - я не мог отдышаться после бега, поэтому вынужден был сделать паузу.
- Что случилось? - Мономах был по-отцовски встревожен. - Тебя кто-нибудь обидел?
- Там, в Подоле, купцы ростовщика сейчас зарежут. Он третные росты требовать пришёл. Разберись батюшка, не обидь людей!
- Ох уже мне эти кровососы, - князь резко встал с трона. - Давно я хотел их укоротить, да всё руки не доходили. Сам видишь, как живём — ни дня свободного нет!
...Через десять минут мы во главе славной дружины уже мчались в Нижний город. Но поздно — нам навстречу разливалось самое настоящее людское море. Избитых и окровавленных телохранителей Тамира несли на руках, как кульки с мукой, а сам заимодавец был привязан к шесту и вывалян в перьях. Рассвирепевшая толпа явно жаждала княжьей справедливости. Давно копился этот гнев, да всё не находил выхода...
- Стойте, люди добрые! - громовым голосом молвил князь. - Отпустите ваших пленников на землю. Обещаю, что все сейчас пойдём на правёж.
Тамира и его людей и впрямь отпустили — они побрели на городскую площадь под охраной конников князя. Все наперебой пытались рассказать Мономаху, в чём дело, но он лишь морщился и отмахивался.
На площади неподалёку от дворца всё обставили чинно и мирно. Вынесли трон, два стола для писцов. Каждой стороне дали высказаться. Всякий галдёж и беспорядок были жёстко пресечены.
- Ежели будете говорить наперебой, велю хватать вас, да в Днепр головой остужать! - отрезал князь, после чего всеобщий гомон утих.
Тамир жаловался долго и плаксиво, но князю он явно был неприятен. Наконец, он прервал ростовщика:
- Хватит плакать и скорбеть! Жил ты сытно, трудами себя не обременял, а лицо отъел широкое. Никто капитала твоего не отнимает! Постановляю, пиши, Семён: отныне третные росты не взимать! Только месячные! Пора заканчивать этот грабёж. А вот народу, что беспорядок учинил, я штраф присуждаю, сто гривен. Пусть выплатят на поправку здоровья этим людям! - князь показал на «гоблинов». - И впредь знайте, что нельзя так делать. Всё решить через князя можно.
- Да мы ж посылали к тебе, князь-батюшка, - молвил давешний мельник, - да ты всё никак до нас не снизойдёшь.
- Али не видел ты, - нахмурился Мономах, - что я из похода вернулся, да за дела только взялся?
- Видел, князь-батюшка, - опустил голову купец, - да этот кровопивец не хотел обождать — пришёл нас обдирать, как липок.
- Зачем и берёте? - недоумевал Мономах. - Коли знаете, что отдавать нужно? Нежто на свои нельзя богатеть?
- Да вот ладью новую построить, дружинников нанять товар охранять, сколько трат, батюшка! - заголосили купцы. - Не всякий может без долгов-то разбогатеть!
Вот так-то, господа! Я сейчас лично присутствовал при рождении очередной статьи «Русской правды». Вам ни разу не доводилось? А я вот лицезрел, как князь Владимир Мономах лично отменил чрезмерные проценты за взятые кредиты. В наше время такого правителя явно бы ждала судьба Кеннеди.. Но князю это не грозит...

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/03/15/1323