Тетрадь. Рустам Тодошев

 
- Папка, папка, не бей меня! Не надо! А-а!

- Молчи, гадёныш! На! На! На!

- Хорош драть пацана! Давай выпьем, я уже налил.

- Ишь, чего удумал! Опозорил меня на всю окраину!

- А что он хоть натворил-то?

- В магазине булку хлеба украл! И съел, сволочь! Теперь вот на учет в детской комнате поставили. Прихожу, а он опять за свое, мания у него - сказки сочинять. Видать, с головой что – весь в мамку. Убью гада!

- А-а-а! Папка, не надо!
Где моя тетрадка? Я – на вокзал.


      …В те давние времена на Алтае жила Корова. Она так красиво пела, что сама Природа замирала, слушая её пение. Все звери были влюблены в неё, и не один бычок, очарованный ее ресницами, в отчаянии бросился со скалы в пропасть. Она ведь была недотрогой. Кто только к ней не сватался! Марал, Медведь, горный Архар и даже дикий Сарлык предлагали ей стать женой. Но гордая Корова одна паслась у подножия Уч-Сумера и часто, уставившись прекрасными глазами в зеркальный ледник, любовалась своим отражением. Там она и простудилась. От частого соприкосновения со льдом её нос стал холодным и мокрым. Не верите – потрогайте сами. А её голос, очаровывавший даже лесных птиц, пропал навсегда. Теперь она не поёт, а только мычит. И замуж она не вышла, на все стадо – только один бык, да и тот с кольцом на носу. А Медведь и вовсе её возненавидел. Остальное сами знаете…

- Ну, что? Опять не сделал домашнее задание. Садись, двойка. Вы посмотрите только! Он опять пришел в школу с одной тетрадью. А там – сказки какие-то. И все! Что ты на меня так смотришь? У-у, стервёныш, весь в отца! Моя бы воля, я бы таких, как ты, сразу в тюрьму сажала! Итак, дети, продолжим урок…

Я когда подрасту, я тебя… я … Гадина!

      …Давным-давно на Алтае царствовали Овцы. А началось это так: подошел как-то самый главный Баран к Снежному Барсу и сказал: «Пришёл, видно, нам конец. Совсем мало моего народа осталось. Все хищники норовят отведать баранины, и даже некоторые птицы стали утаскивать наших ягнят. Защити нас, а мы будем тебя на своих спинах возить, куда захочешь. И будем выполнять все твои приказания». Барс подумал и согласился. И развелось баранов видимо-невидимо! И все звери их боялись: кто же захочет связываться со Снежным Барсом. И вот настало время, когда главный Баран объявил: «Страшнее нас зверей нет! Давайте же и человека поработим! Встанем отарой и побежим на его стойбище! Нет силы, которая бы устояла под нашими рогами!» «Остановитесь!» - крикнул Барс. Но было поздно. Отара пробежала по Снежному Барсу, и остался он лежать в Чуйской степи, весь израненный и растоптанный. Отара же снесла коновязь, аил и человека, но тут на их пути стал чугунный очаг. Ну, а, как известно, чугун крепче даже бараньего лба! Ударив рогами в очок аила, бараны, конечно, сдурели. Что-то помешалось у них там, в голове. Вот с тех пор они ходят и трясут головой, чтобы там у них все поправилось. А иногда какой-нибудь баран вспомнит, что они были самыми могущественными животными и начинает звать Барса: «Ба! Ба!», но тот никогда не простит им крапинки на его белой шкуре, оставленные овечьими копытцами. С тех пор Баран – самое глупое животное на Алтае, и даже когда его режут на дьоргом, он не возмущается: знает – за дело. Остальное вы знаете…

- Любимый, я выхожу замуж…

- Светланка, я …

- Молчи. Я знаю. На свадьбу не приходи. И так на душе тошно. Ну, ты сам подумай, что ты мне можешь предложить? А Славка, он институт окончил, родители у него – сам знаешь, машина своя, опять же. А к тебе в кочегарку я больше приходить не буду. Извини. Так получилось. На свою тетрадку. Странные у тебя получаются сказки. Грустные какие-то. Прощай.

- Света…
 
    …На Алтае всегда было много зверья. Но самым забавным был Таш Чайнайтан Дербендой. Большой зверь был, но добродушный, как ребенок. Никому зла не делал. Сядет он под скалой и начинает жевать камни, отправляя их мохнатой лапой в свою огромную пасть. А звери садились рядом и смотрели, как он жуёт. Забавное было зрелище. И вот однажды звери решили подшутить: взяли и подсунули ему кусок чугуна. Таш Чайнайтан Дербендой взял у них своей лохматой лапой кусок и отправил в свой рот. Звери все приготовились смеяться. А Дербендой встал, стряхнул каменные крошки со своей огромной бороды и ушел. Обиделся, наверное. Больше его на Алтае никто не видел. А жаль. Хороший был зверь. Никому плохого не сделал…

- Дневальный! А ну-ка, пасматри за дверью, чтобы дежурный по части нас не застукал! Где этот чучмек из третьего взвода? Он что, правда, отказался стирать! Оборзел, все спят, а он сидит и сказки пишет! Вандерсон! Мы его научим родину любить! Третий взвод! Тридцать секунд! Па-а-дьем! Время пашло!

- Взвод, становись! Равняйсь! Смирна! В парадную колонну! Паотделенно! Дистанция два метра! При прохождении бить чучмека правой рукой в морду, в полную силу! Шагом марш! Эй, Чурка! Смирна! Равнение на взвод! Черпак! Просунь его руки за спиной через шконку, чтоб не упал. Хренова прашли! Заново! Взвод!…

      …Самая хорошая арачка была у Медведя. Залезет он осенью в берлогу, поставит шурум на казан, и всю зиму гонит молочную водку. А человек трубку курил и араки совсем не пил – не умел ее делать. Однажды у мышей свадьба была. Собрались мыши хорошо отпраздновать и украли у медведя его шурум, а у человека трубку украли. Хорошая свадьба была. Три дня все мыши пьяные ходили. А когда настало время возвращать шурум и трубку, то мыши все перепутали. Ну, вы сами понимаете, после свадьбы… С тех пор и оказалась арака у человека. А медведь с тех пор только трубку курит. Не веришь? Сходи зимой к берлоге, загляни в его тундук. Что увидишь? Дымок. Медведь курит…

- Пулемет слева! Ложись! Ложись, твою мать!

- Граната!

- А-а!

- Уходим! Ты куда? Какая тетрадь? Вовка, прикрой!

- Граната! Ой, мамочки…

      …Раньше Ворона белой была. Чистенькая такая летала. Когда она по поляне гуляла, звери не могли от нее глаз оторвать и сидели, не дыша. Спугнуть боялись. Только вот Беркут женился на Сороке и Ворону на свадьбу позвал. На свадьбе никто на Сороку не смотрел, все Вороной любовались. А Ворона арачку попивает и попивает. И напилась! Арачка ударила в голову Вороне, да так, что та дорогу домой забыла. Летает Ворона зигзагами и кричит: «Айлым кайда?», «Где мой аил?», «Айлым кайда?». Увидела она перевернутый казан и давай в него биться с криком: «Тундук кайда?», «Где дымоход?», «Тундук кайда?» Спьяну и казан с аилом спутаешь. Так до утра и билась об него, пока не свалилась рядом. Вот с тех пор ворона и почернела. Казан-то сильно в саже был. А кому понравится черная птица? А теперь, как сядет Ворона на поляну, так каждый и норовит в неё палкой запустить…

- Эй, ты, русский, скоро мы будэм вас всэх рэзат, да! Резат! Резат! Резат! Что? Ты нэ русский? А кто? А-ха-ха! Дайте ему автомат! Этого стриляй! Стриляй, да! Стриляй, считаю до трех! Ца, ши, ко, диа… Что? Нэ умешь?! Издеваешься, гад, да? На! На! На! Ваха! Отбей ему живот и в зиндан! Вазмы его тетрад, там что-то ест. Я нэ понял: может это таблица стрельб из мынамота? Остальных – зарэзат!
    
     …У зверей Сова шаманом была. Хорошо камлала, много не брала, так, две мышки только. Собрались как-то звери и попросили Сову в Прошлое слетать. Интересно же, как все начиналось. Стала Сова камлать в аиле. Ветер поднялся, дождь пошел, а Сова камлает. Упала она у костра, а звери ждут, когда она очнется и все расскажет. Выпучила Сова глаза и говорит: «У-у! Страшные дела творились на Алтае!» Тогда звери попросили её в Будущее заглянуть. Снова стала Сова камлать, и началась буря страшная, в тундук лед посыпался, костер водой залило, аил чуть ветром не унесло, а Сова упала на пол и лежит. Ждали, ждали звери, когда она очнется и ушли, не дождавшись. А у Совы голос пропал и глаза выпучились, с тех пор она так пучеглазая и ходит и никому ничего не рассказывает. Только сидит, крутит головой, пучит глаза и повторяет: « У-у! У-у!»
Никому нельзя заглядывать в Будущее…

- Сержант, прикинь, да: мимо проходим, а он весь в крови, грудь вся разворочена, думали еще «трехсотый»! А он что-то забормотал! Прислушались – сказку рассказывает! Прикинь, да! Один в живых остался! А за пазухой – тетрадка какая-то, не по-нашему написано.

- Вызывай «метлу»! В Ханкалу его! На бэтээре не довезем…

      ...Встретился как-то Заяц с Белкой. Белка посмотрела на Зайца и говорит: «Хороший у тебя хвост. Длинный и пушистый, как у меня. Ты, наверно, хорошо летать умеешь, с кедра на кедру? Давай вместе шишковать!» Хоть до этого Заяц никогда на кедру не лазил, но согласился. Шишкуют. Тут Заяц и сорвался! Белка в последний момент схватила Зайца за уши и держит. «Ой! Калак! Уши мои вытягиваются!» - закричал Заяц. Тогда Белка его за хвост перехватила и опять держит. А он взял, да оторвался. У Зайца шкурка-то хлипкая, сами знаете. Шмякнулся Заяц об землю и с тех пор на кедру никогда не полезет. И хвоста у него с тех пор нет. А когда об землю ударился, то окосел немного. Головой, наверно, стукнулся...

- Все! Надоело! Завтра к маме уеду.

- Нина, не надо.

- Ты неудачник! Посмотри на себя! У тебя никогда не будет приличной работы, дома, машины и дачи! Что я с тобой делать буду - нищету плодить? Уезжаю я. Уйди. Я не плачу. Уйди.

      ...Подружилась как-то Собака с Кошкой. Решили они аил построить. Очок поставили, казан, сидят, чай пьют. Наступило время решать, кто где спать будет. Кошка улеглась возле очага и Собака на топчан залезла. Спят. Ночью встала Кошка и волоком, за хвост Собаку за порог вытащила, а сама улеглась на топчан. Так целую неделю продолжалось. Удивился пес, но ничего не сказав, улегся спать на полу. Утром проснулся, осмотрелся вокруг и говорит Кошке: «Знаешь, Кошка. Спи-ка ты на моем месте, на топчане, а то, как я усну на нем, так вообще на улице оказываюсь. А здесь на полу усну, так здесь и просыпаюсь, но в аиле». С тех пор собака никогда на топчане не спит. Или на улице, или у порога. Хитрая Кошка так стала хозяйкой аила, и даже с человеком в аиле спит. На топчане...

- Привет. Как дела?

- А…

- Работаешь где?

- Второй месяц груши околачиваю. Куда идти-то, куда ни кинь… Надоело все. Слушай, налей «палёнки» в долг, трубы горят…

- Да ты мне и так задолжал!

- Налей, а? Ну, на десятку… Вот, тетрадку свою в залог оставлю, ты же знаешь, у меня больше ничего нет.

      ...Раньше на Алтае все грамотные были. Даже звери и птицы умели читать Бичик. Но однажды Урсул разлился, и Бичик намок. Повесили тогда звери Бичик на дерево для просушки, а сами ушли пастись. А тут, на беду, теленок рядом ходил. Он и съел ту книгу. Ходил, ходил, увидел Бичик и стал его жевать. Весь Бичик съел, только один лист оторвался от книги и упал в Урсул. Остальное все съел, несмышленыш был, что с него возьмешь? Вот с тех пор и не умел никто ни писать, ни читать, кроме рыб. Ведь один листок у них сохранился. Одни рыбы грамотные и остались. Не веришь? А ты возьми газету и в воду ее опусти. Сам увидишь, как они над бумагой будут плавать. Читают. Вот только сказать они ничего не могут, но читать они все умеют. Хитрые...

- Как повесился? Когда? Не может быть! Жалко парня… Сказки сочинял… Вот, мне тетрадку дал почитать. А сам значит, ага… Жаль. Зря он так… Нина, ты картошку когда садить будешь? Тебе семян дать? А то я свои сотки засадил, и еще осталось. Ну, прям, не знаю, куда все это девать? Да, еще вот что; на, возьми тетрадь, это его. Что, не надо? Тогда я её в уборной положу. Может, почитает кто. Ну, бывай.

      ...В те времена Крот на кузнице под землей работал. Много работал, устал и решил на воздух выйти. Сел он возле норки и щурится на небо. Хорошо! Тут его Лягушонок и встретил. Подошел он к Кроту, протянул ему ржавый гвоздь и говорит: «Здравствуйте, дедушка! Не могли бы Вы мне из этого гвоздя сделать пуговицы для моей шубы?» Взял Крот гвоздь, потрогал, понюхал его и говорит: «Конечно, сделаю, но мне нужен помощник». Спустились они в нору, положили гвоздь на горнило, раскалили его добела, схватил Крот его щипцами, положил на наковальню и кричит Лягушонку: «Держи крепко!» А сам ка-ак размахнется молотком и ка-ак даст им по гвоздю, и еще раз и еще. А крот старый был, подслеповатый, и, конечно, он по гвоздю не попал, а тем страшным молотком расплющил Лягушонку лапы, потом сослепу схватил его щипцами, сунул в горнило, подержал там, бросил Лягушонка в казан с холодной водой и крикнул: «Лягушонок! Ты где? Там, в казане, возьми свои пуговицы!» Вот с тех пор у Лягушонка лапы такие и стали, ну, а кожу его, конечно, видели, в пупырышках она вся, вся в ожогах. И боится Лягушка Крота, никогда рядом не посидит, сразу упрыгает. А Крот, он же совсем старый был и почти слепой, что с него возьмешь? Остальное вы знаете…

                *****

Иллюстрация: картина алтайского художника Николая Чепокова.