Магистры не плачут, глава та самая 25

Игры на свежем воздухе.
Она вышла из леса, прямо из-за деревьев и ни мало не смущаясь, заговорила.
- Можно я пойду с тобой?
Я не люблю попутчиков, магистры привыкли путешествовать в одиночку, полагаясь только на себя. Но была она ****ски хороша, с невинным, порочным взглядом в непорочном теле.
Платиновая блондинка, в высоких, до пре-красных точёных бёдер, сапожках белой кожи, тонких ажурных чулках, и короткой, едва при-крывающей фиолетовые трусики, юбке.
Нежность и разврат читались в её небесно голубых глазах, временами отливавших жёл-тым, тигровым цветом. Она была не просто хо-роша, от кончика носа, до острых, налитых, словно спелые яблоки двух близняшек грудей, до упругой попки. Это была любовь.
Я не беру попутчиков, но, она напомнила мне Фею, и …. Кто же найдёт в себе силы отказаться от такого чуда?! А задница у неё, несмотря на пару острых клинков, которыми заканчивались её прекрасные, белые ручки, смотрелась и впрямь потрясающе.
- Ну, так что, Думх тебя подери!?
Что ни говори, а сучка мне понравилась сразу же, и лишь чуть позже мне удалось влю-биться, примерно со второго или третьего взгляда. Когда эйфория от разглядывания предмета внезапно появившейся страсти сменилась трезвым изучением, мне удалось зафиксировать взгляд на каплях крови медленно падающих с её клинков на траву. Забавно мелькнула суетливая мысль.
- Я согласен, но вряд ли нам по пути.
Сквозь чёртиков плясавших в её глазах проглядывала боль. Какое-то время я изучал её лицо, фигуру, глаза. Молодая молчала, и я рискнул спросить имя.
- Назовись.
Она ответила просто и без затей, - Амор.
Я подумал, унимая бешено колотящееся в груди сердце, и ответил, - Роман.
Дальше мы шли вдвоём, молча, грякла три не меньше и лишь тогда я заметил ещё одну странность, нет, пожалуй, две. Розу и три золо-тых колечка в правом ухе.
- У нас так никто не носит.
Амор окинула меня отстранённым взгля-дом, кокетливо оправила юбочку, провела тон-кими пальчиками по груди. Я ждал, затаив ды-хание.
- Я не из этих мест, мой посёлок очень да-леко, там уши прокалывают все.
Её глаза призывно горели, я падал, прова-ливаясь в их манящую глубь, и совсем забыл о розе, что жила на её бедре собственной жизнью. Цветок распускался, раскрывал благоухающие лепестки, затем скручивался и засыхал, роняя кровавые капли наземь.
Амор была бы похожа на белоснежку или ангела, если бы не чувственные губы и главное взгляд, задумчивый, искрящийся взгляд иску-шённой жрицы любви. А ещё в них была боль, боль разлук и потерь, что навсегда застыла в моих. Я понимал её, но не мог сказать.
- Ты всегда молчишь в дороге?
Она не заигрывала, но всё выходило имен-но так. Любое слово, жест или взгляд говорили, нет, кричали – возьми меня! Но магистры не бросаются с головой в омут первых попавшихся глаз, никак не раньше, чем через три, три гулких удара сердца.
Она казалась мне самой прекрасной, же-ланной и должно быть знала это. Мы останови-лись и долго смотрели друг на друга в упор.
- Я хочу запомнить твои глаза.
Странные слова, но кто обращает на стран-ности внимание, когда влюблён.
Затем появился он, ослепительно белый, в чёрную, неровную полосу тигр. Мне показа-лось, он прыгнул прямо из её глаз. Зарычал, лениво обнажая сверкающие клыки, и грациозно облизал длинным кошачьим языком окровавленную морду.
- Не пугайся, он мой!
- Знаю.
- Да?!
Она не верила, и в её вопросе, сорвавшемся с остренького язычка, сквозила ирония. Я ответил, так как отвечают малому, непонятливому, но уже уверенному в своём превосходстве капризному ребёнку.
- Понимаешь, малыш, белого тигра практи-чески невозможно приручить, но он не прыгнул даже на меня, не зарычал и не выпустил когти. Такие твари как эта не прочь полакомиться человечиной, а твой сыт. Амор, с твоих клинков капала кровь.
Она удивлённо подняла бровь, хмыкнула и, не разжимая губ, выдавила, - ублюдки не стоили и его когтя.
Я не ответил, внимательно изучая её лицо, тигра и местность вокруг. Пожалуй, тварь не опасна, Амор действительно приручила его, безо всяких заклинаний, такое возможно, толь-ко если она собственноручно убила его мать, отца, а затем выкормила.
- Хорошо, идём втроём, но что будешь де-лать ты, когда подойдём к городу. Таких как этот, ещё возле ворот расстреляют из луков, не спрашивая, чей и откуда, а возможно и нас за-одно.
- Дойдём, посмотрим.
Она вообще отличалась краткостью, пред-почитая, что бы ответы из неё вытягивали кле-щами, и создавала впечатление, что живёт лишь одним днём, минутой. Амор больше не сказала ни слова, предоставив мне любоваться собой, тигром и флорой вокруг.
Небольшой привал пролетел в принципе молча. Несколько фраз, страстные поцелуи, она не особо стеснялась ни обнажённых грудей, ни фиолетовых трусиков торчащих из-под задранной юбки. Мы целовались, я лоскал её соски, но….
- Тс-с-с-с!
Мне не надо повторять дважды, я замер на месте, тигр прижал уши, и его шикарная шерсть встала дыбом. Амор прижала палец к губам и обнажила клинки, поздно, я уже видел их. Демоницы.
Таких больше не делают. Просто не оста-лось достаточно сильных магов, даже Артиинодиусу такое не по зубам. Хороши, убийственно хороши. Да, старая школа, редкие экземпляры, заточенные на смерть и разрушение. Тигр зарычал.
- Вот и встретились сука!
Сверкнули кривые кинжалы, затем на нас обрушился град сюрикенов, блестящих мета-тельных звёздочек. Демоницы были одеты в рубиновые, обтягивающие мощный торс жилетки, высокие карминные сапоги и короткие пунцовые юбки. Трусиков на них не было.
Глаза горели рдяным, и у каждой к левому запястью была приколота колючей проволокой алая роза, как у Амор, только мёртвая. Я обна-жил меч.
Глаза Демониц вспыхнули и погасли, огонь, горящий в них, уступил место пустоте. Это значило только одно, нам не будет пощады.
Твари созданные неведомым магом на ру-беже далёких тысячелетий хищно улыбнулись тигру, обнажая не менее великолепные клыки, с каплями застывшей крови и зарычали. Опе-шивший белый попятился назад, затем, словно устыдившись своей трусости, бросил взгляд на хозяйку и зарычал в ответ.
За спинами Демониц словно из под земли вырос чёрный как душа Думха клубок. Всё верно, они не охотятся одни. Клубок распался и шесть чёрных Мявов заурчавших в предвкушении крови, затем они расправили крылья и взмыли вверх.
- Мы больше никого не ждём!?
Демоницы снизошли до ответа.
- Маг оказавшийся не в то время и уж точно не в том месте, а потому умрёшь и ты.
Далее из моего рта, при обычных обстоя-тельствах закрытого на крепкий засов, полилась гордыня (ну разве что чуть-чуть) и ничем не прикрытая похвальба.
- Назад твари! Я не дам Вам повода усо-мниться в моей смелости. Магистры умирают стоя.
Я не кривил душой, нам предстояло уме-реть. Сюрикены, так, мелочь, которая пронес-лась, не причинив вреда, отклонённая заклина-нием. Но, Демоницы….
Эти твари не бояться колдовства, полагаясь лишь на силу, такими их создали. Мявы другое дело, они просто спутники, души убитых врагов, в каждом из шести девять душ и три жизни.
Лучи солнца ещё играли на обнажённых клинках, это хорошо, свет не их время, но уме-реть по любому предстояло нам, мне и Амор. Я не зря задал вопрос, - не ждём ли мы кого?
Две Демоницы, они атакуют парами, Мявов могло быть и больше, но если я правильно переводил древние манускрипты, должны появиться ещё и Зорги. Зорги волчья стая, только цвет их шерсти кровавый, а не серый и их много. Зорги бояться магии, их можно убить острым клинком, но их очень много.
- Беги маг, - я ждал этих слов от Амор, ждал, что бы гордо отказаться, но она обманула мои ожидания.
Демоницы приблизились, играя кинжалами, по пять в каждой руке.
- Это когти.
Амор отступала, стараясь занять более вы-годную позицию, но нас обходила стая, а Мявы с противным писком уже пикировали сверху.
- Не бойся Зоргов их легко убить, просто отрежь голову, Мявы не выносят яркого света и стали, но эти две практически бессмертны.
Больше она не произнесла ни слова, до са-мого конца, да и мне было не до букв. Я знал то, о чём она говорила, знал и чуть больше, но, выступать в роли самодовольного учителя просто не оставалось времени.
Первыми напали Зорги, во все стороны по-летели клочья белой и красной шерсти, тигр рвал их когтями, зубами и откусывал головы. Белый дрался на совесть, не щадя ни себя, ни врагов.
Мявы падали сверху на голову, одна за другой, пытаясь снять с нас скальпы, и отлетали, жалобно вереща, кувыркаясь и теряя жизни. Демоницы выжидали, присматриваясь и изучая. Их чёрные волосы развевались сами по себе, без участия ветра, маленькие рожки матово поблёскивали, а золотые амулеты из перевёрнутых звёзд прикрывали яркую белизну шеи.
Взлетали быстрыми молниями клинки, ка-тились, покидая косматые тела, головы Зоргов. Амор кромсала всё, что попадалось под руку, двумя клинками, пытаясь достать Мявов, и лег-ко разрубая пополам быстрые, красные тела Зоргов.
Брызги крови летели карминным веером, падая на изумрудный цвет примятой травы. Клинок в моей руке порхал удивительно быст-ро, но уверенности не было. Демоницы совсем не лёгкая добыча, ни для кого.
Две красотки, обнажившие сверкающие когти клинков или клинки когтей, улыбались, если звериный оскал можно назвать улыбкой и ждали, пока мы устанем.
Тигр захрипел и упал в траву, обливаясь кровью, перевернулся через голову, прыгнул. Шкура висела драными лохмотьями, кровь тек-ла ручьём по бокам, но он был чертовски кра-сив в свои последние мгновенья и не потому ли выли, умирая Зорги.
Красные тела демониц представлялись двумя большими рубинами в лучах заката, сол-нечные лучи играли на четырёх черепах укра-шающих их плечи. Их алые  торсы дразнили глаза неприкрытой агрессией и не оттого ли их шеи и черепа казались белее снега.
Твари, не смотря на злобный оскал, мощь и внушаемый ужас были прекрасны, по-своему конечно, и их сексуальные, завораживающие взор тела пьянили демонической красотой и будоражили воображение. Мне нравилось то, что открывалось взору, но они были сродни смерти, две демоницы, целых две.
Я не искал смерти, напротив, хотелось жить и любить, всё равно кого, но Амор ворвалась в мою жизнь так не вовремя. Как следствие, я здесь, на свежем воздухе, неприятно провожу время. Амор сплюнула, а изрядно поредевшие Зорги вновь собрались в стаю и попытались атаковать.
Слюнявые пасти разевались в злобном ры-ке, обнажая жёлтые клыки, когти царапали землю, выдирая траву и кусты с корнями. Они прыгали, вдоволь нарычавшись, но клинок все-гда оказывался чуточку быстрей, и густая кровь пятнала израненную землю.
Мявы, завывавшие в вышине, больше не рисковали спускаться вниз. Не многим из них удавалось выйти невредимыми из пике. Боль-шинство летунов потеряли все лишние жизни и теперь парили злобно воя, шипя и плюясь. По-делом.
Пятёрка чёрных парящих над головами Мявов меня больше не занимала, недобитые Зорги трусливо уползали прочь, демоницы улыбнулись в последний раз, игры кончились.
- Пора.
Амор слышала демониц, так же как и я, мы приблизились, встав спиной друг к другу, и приготовились дать бой, похоже, последний. На мгновенье застыло всё вокруг, Мявы, Зорги, трава, листья и даже облака в маняще голубом небе. Твари кружили, играя двадцатью клинками остро заточенных когтей, молча, ожидая, когда сядет солнце. Три меча, против двадцати, молодость против опыта.
- Теперь вы умрёте.
В их звучавших синхронно голосах отсут-ствовала злоба, казалось, демоницы выполняют приевшуюся им за много веков пустяковую обязанность, – убивать. Я и Амор стояли спина к спине, солнце, коснувшееся краем диска далёкого горизонта, медленно оставляло нас наедине с приближающейся смертью.
Нам нечего было сказать в ответ, мы просто хотели жить и ничего больше. Обе твари сужали круги, молча, без тени сомнения, в их холодных глазах не было ничего кроме льда, тёмного льда.
Глаза заливал холодный пот, и я не видел, ни разорванного на куски белого тигра, ни кру-жащих, словно стервятники Мявов, ни трусливо поджавших куцые хвосты Зоргов, лишь чувствовал спиной острые лопатки Амор. Миг взорвался, демоницы атаковали.
Будучи магом, я всегда считал себя непло-хим бойцом, но минуло всего два удара сердца, и первые капли крови стекли по руке, затем тихо ойкнула Амор.
- Гадины!
Они не снизошли до ответа, мелькало красное с белым, звон стали бил по ушам, а солнце оставило в нашем мире лишь край, маленький край надежды. Я больше не чувствовал лопаток Амор, мы разбились на пары, нападая и защищаясь, вскрикивая и стискивая зубы.
Магия отражалась от демонических тел, клинок оставлял глубокие раны, но отчего-то сталь не разила наповал, как бывало раньше. Моё тело вошло в ритм, приноровившись к граду ударов сверкающих когтей, обретя второе дыхание, но, похоже, демоницам было глубоко наплевать на сей факт, что-либо вокруг и самих себя. Они ловко орудовали когтями, изредка обнажая клыки, и щёлкали себя по бокам длинными, тонкими хвостами похожими на хлысты, коих я прежде не заметил.
- Крепкий маг.
Едва переведя дыхание, я отвесил низкий, галантный поклон, прежде убедившись, что тварь не нападёт. Демоница, волею случая, до-ставшаяся мне в противники, впервые заменила непроницаемую маску лица на  лёгкое удивле-ние.
Тварь, созданную некогда неведомым ма-гом, казалось, забавляет сложившаяся ситуация.
- В другое время, в другом месте….
Демоница пожала плечами, не закончив начатую фразу, и вновь расправила кинжалы когтей. Черепа на плечах поднялись, и опусти-лись, в глаза вновь вернулся холод и безразли-чие.
Маленький хрупкий край надежды, стыд-ливо юркнул за горизонт, оставив меня и Амор на поживу ночи. Мявы истерически захохотали, Зорги тут же завыли в унисон, демоницы не снизошли до злорадства.
- Свет!
Магистр я, в конце концов, или лох какой. Естественно магистр, потому что светло стало почти как днём, и оттого на душе вновь затеп-лилась надежда. Вновь вскрикнула Амор, зна-чит жива. Вначале боя мне удавалось считать её вскрики, и вести счёт ранениям, затем я перестал считать даже свои.
Мы дрались, не видя друг друга, но как я полагал, мне было всё же чуточку легче. Ко-нечно, она лучше владела клинком, но я маг и пока есть сила, могу заживлять порезы и мелкие раны на ходу, в процессе боя.
Я рисковал, безрассудно атакуя тварь, вкладывая в удары все силы, вспоминая всё, что вбивали учителя с синяками и болью. В первый раз мне пришлось сожалеть, что слишком мало времени мы маги уделяем древнему искусству схватки на мечах.
Раньше, когда даже великого Артиинодиуса не было в этом мире, ни один маг не мог стать настоящим боевым магом, не умея обращаться с мечом. Было время, когда клинок являлся продолжением руки мага, его защитой в ближнем бою.
Да было время…, тогда и клинки имели имена и жили своей, собственной жизнью, име-ли крутой нрав и характер. Конечно, я благода-рен Артиинодиусу, хотя бы за то, что он знав-ший о великих магах древности не понаслышке, не запрещал мне учиться у мастеров клинка. И уж конечно стоит воздать хвалу рыцарям храмов, ибо они научили меня совершенству.
Удар, укол, лезвия пяти пальцев демониче-ской лапы распороли мне грудь. Я приседал, совершал немыслимые кувырки, выделывал различные кульбиты, садился на шпагат и всё равно проигрывал демонице в скорости.
Раз за разом, лезвия ногтей кинжалов чер-тили кровавые полосы на моём теле. Тревожно бухало сердце, устав от беготни, ударов, укло-нов и уходов от разящих атак, текла кровь.
Всё чаще я оступался и, шатаясь, принимал защитную стойку. Всё реже мне удавалось от-вечать выпадом на выпад. Демоница казалось, играет со мной, играет, продлевая удоволь-ствие.
Наконец за градом ударов последовала ко-роткая пауза. Она отступила на шаг, красивая и ужасная, загнула поочерёдно четыре пальца на левой руке, оставив вызывающе торчать лишь средний, и нанесла удар, прямо в сердце.
- Глупый маг.
Я не был ни глупым, ни самоуверенным, а потому остался стоять на своих двоих, бесша-башно улыбаясь.
- Что-то не так?!
Не скажу, чтобы демоница сильно удиви-лась, но что-то читалось в её губах, сжатых в одну тонкую линию.
- Хитрец…, но есть много других способов.
Есть, и она поняла, что я защитил своё сердце ещё до начала боя. Любой магистр по-ступил бы точно так же на моём месте. Есть за-клинания, есть хорошие комбинированные спо-собы защиты из магии и металла, но, к сожале-нию, ни у одного мага не достанет сил закрыть себя полностью.
- Крепкий маг…, я буду отрезать от тебя по кусочку, и всё равно ты умрёшь.
Не к чему отвечать, я промолчал, в конце концов, смерть всего лишь смерть. Я не жалел себя, мне было жалко Амор, хорошего мага не так просто убить, даже отрезая по кусочку.
Я думал, к чему слова, когда существуют мысли, к чему говорить, если можно помолчать.
Демоницы отличаются от демонов, они не приходят из другого мира, их создали. Создали для одной цели – убивать. Страшные, безумные, но, пожалуй, не злобные твари, твари, в глазах которых навсегда поселилась смерть. Демоницы….
Думх! Эврика! Да! Нет, демоны! Кто ещё может поспорить на равных с себе подобными. Демоны, и я могу их вызвать. Или нет?
Память услужливо подсказала шанс, ни-чтожный, почти эфемерный, но попытка не всегда пытка. Рискну. В конце концов, что я теряю кроме своей жизни?
- Демон! Жнец, приди!
Даже если он не придёт, я ничего не теряю, приобретая смерть. Смерть, взамен жизни, со-гласитесь, это не так уж и мало для мага.
- Демон! Жнец, приди!
Я кричал, срывая голос. Он не придёт, Жнец не является, словно девка по вызову, каждый раз, когда кому-нибудь приспичит его позвать. Демоны такого уровня не спешат на помощь магам.
Не было надежды, не было, но я звал его, звал, потому что именно Надежда умирает по-следней.
- Жнец!
Я кричал, отбивая удары десяти клинков, пока не охрип, кричал, потому что был в ответе не только за себя. Кричал до боли в горле, орал, что было сил, думая об Амор. Кричал, пока он не явился.
- На хрена ты звал меня маг! Второй раз за год! Почему ты такой наглый, о-о-о-о…?! Дев-ки!? Девки!!!
Я никогда не видел его таким, даже в тол-стых фолиантах на живописных картинках, по-желтевших от времени. В прошлый раз он был огромен, а елда велика, но сейчас! Елда была огромной, настолько, что Жнец едва удерживал её обеими руками, кряхтя от напряжения.
- Девки!!!
И она продолжала расти…, доставая до лба, ероша густую гриву волос на косматой голове. Жнец урчал ещё громче, чем в прошлый раз, оглаживая елду и пуская обильные слюни из ощерившегося рта.
- Девки!!!
Но больше всего меня поразил не он, демо-ницы. Они дрожали, не скрывая страха, но словно завороженные продолжали смотреть на его елду.
- Жнец. Жнец?! Жнец душ!!!
- Ага!
Демон радовался словно ребёнок, увидев-ший знакомую игрушку, он уже захлёбывался слюной и гыкал от восторга. Демоницы дрожа-ли, опустив руки с когтями кинжалами, затем покорно встали на колени, обе.
- Девки!!! Ты хороший. Почему раньше не звал!?
Затем…, затем я, повидавший много смер-тей, отвернулся не в силах смотреть на это. Жнец просто разорвал их обеих, по очереди, в нелепой попытке изнасиловать. Демониц нельзя убить магией, но это была вовсе не магия, совсем не магия.
Жнец перестал пускать слюни, облизнулся и мимоходом лишил жизни Мявов, притянув их к себе, затем так же легко собрал в кучу Зоргов и раздавил их елдой, просто прихлопнув как мух. Коротко бросил на ходу, – зови, и исчез.
Она не плакала. Ни единой капли не сорва-лось с её прекрасных ресниц, ни единой капли не выкатилось из глаз. Амор застыла словно изваяние, долго, зло, неподвижно, у останков белого тигра.
Останки? Нет, просто клочья белой и зали-той красным шерсти, остов из костей, немного мяса. Я не улавливал даже очертаний некогда холодно красивого зверя, гордого собой и хо-тевшего жить.
Она не плакала, но я видел, как вздрагива-ют её плечи, и беззвучно шепчут губы.
- Пошли, здесь больше нечего делать.
Я промолчал, к чему слова, они бесполез-ны, когда твоих друзей находит смерть. Они не нужны, когда хочется утешить, для этого нужно лишь обнять. Амор отвернулась.
Наш короткий путь к городу напоминал дорогу скорби. Ни слова, ни взгляда, ни звука. Город.
Так себе городишко, даже не центр малого района, я бы сказал деревня. Большая, грязная, пьющая, пяток трактиров и кабаков, да и назва-на по прозвищу какого-то мехового зверька, Писецово что ли.
Ну, да ладно, и не такие видали. Город….
Въездная застава осталась позади, показа-лись косые и неказистые домишки окраины го-рода. Мы шли дальше, я не любил нищету и грязь, ей похоже было всё равно. Убогие хаты бедноты сменились если не шикарными особ-няками, то хотя бы приличными домами горо-жан. Показались питейные и завлекательные заведения. Я наугад выбрал кабак, и мы вошли.
Услужливый разносящий появился не сра-зу, принёс список блюд, ковыряя в носу, принял заказ и удалился. Однако ждать пришлось не долго.
Она любила корфий, и, похоже, могла вы-пить подряд до десяти чашек. Редко какой трактир или кабация не имеет в своём ассортименте корфий. Напиток не дорог, чёрен как грязь, и ко всем прочим недостаткам дурно пахнущий с резким, противным запахом.
- Ты любишь корфий?
Люблю ли его я!? Нет уж, я натурал, и напитки мужского рода не по мне, мне девушки больше нравятся. Но мне не хотелось её обижать, рассуждениями и спорами о вкусах, а потому ответил я чуть мягче, чем хотел.
- Нет, я не наркоман, не люблю кофеин в таких дозах. Не скажу что корфий так уж вре-ден для здоровья, но сама понимаешь, всё зави-сит от количества.
Мы замолчали, я щёлкнул пальцами и заказал сладкого холода с коричневой крошкой. Амор страдала, и пила корфий, тигр, белый, словно подвенечное платье, разорванный в клочья, остался далеко позади, мёртвый, втоптанный в кровавую грязь. В чём-то я мог её понять, нелегко терять близких друзей, тем более, навсегда, даже таких тварей.
Она пила чашку за чашкой, я помешивал сладкий холод и смотрел на неё, просто держал за руку и смотрел. Мы из разных миров, тут иначе, чем с Феей, но по любому мне предстоит боль, скорая боль разлуки.
- О чём ты думаешь?
- Ни о чём.
Она пила корфий, я черпал маленькой се-ребряной ложкой липкую, сладкую дрянь, при-готовленную на молоке и хотел мяса, а ещё рыбы и много зелени. Амор напротив соблюдала диету и не хотела ничего, лишь корфий и сладкий холод.
Не знаю, лгала ли она мне, себе ли, но мысли её были далеко и от меня и от мёртвого тигра. Амор думала о чём-то о своём, отвечала на вопросы и задавала свои, позволяя держать её за руку и гладить пальцы.
Мы больше молчали, теперь в глаза старался смотреть я, пытаясь запомнить их изменчивый свет.
- Трудно научиться магии?
Я задумался, как сказать человеку, не глу-пому, но далёкому от нашего мира, мира магов, имея за плечами сто пятьдесят лет против двадцати, что такое магия.
- Магия неотделима от боли. Ты умеешь терпеть боль, боль на пределе сил, когда горят нервы и умирают клетки тела. Многие могли бы научиться магии, многие бы хотели, но редко кто идёт по этой стезе до конца.
- А я бы могла?
- Не знаю. Самое страшное это боль, боль отката. Талант важен, воля конечно, но главное уметь терпеть боль.
- Я смогу, я сильная.
- Боль. Что знаете о боли Вы, – люди. Ни-че-го. Откат, для многих магов это страшное слово, страшнее смерти, ужаснее всего осталь-ного. Ровно одна треть (не спрашивайте почему, сам не знаю) хороших, перспективных магов не в силах терпеть боль отката и потому бросает занятия магией. Боль. Мало что может сравниться с болью отката и вряд ли кто из магов найдёт достойное сравнение.
- Это так страшно, боль?
Она не верит, не верит ни единому слову, глупая, думает я хочу её обмануть. Никогда. Невозможно простому человеку объяснить, что такое настоящая боль. Что это можно понять, лишь столкнувшись с ней лицом к лицу, оставшись с болью, настоящей болью наедине.
- Любой маг, хороший маг, творец, а тво-рить всегда страшно и больно, безумно больно. Вечный спутник мага боль, многих делает сумасшедшими, многих медленно убивает. Мужество и воля вот основная черта мага. В нашей среде мало кто по настоящему боится смерти, но боль…, боли боятся все.
Что можно сказать девчонке, сильной и ловкой, умеющей владеть мечём, потерявшей белого тигра, почти друга. Девчонке в неполные двадцать лет, глупой и самоуверенной, впервые столкнувшейся с неведомым, тем, что ей не под силу. Девчонке решившей мстить.
Кому? Зачем? Рукояти её клинков украшает скорпион, жестокий знак, и он многое может поведать знающему. Я не спрашиваю, зачем, всё понятно и так.
Что может магистр сказать девчонке, кото-рая заранее решила, что весь мир у её ног, той, которую пока мало била жизнь, тыкая мордой об стол. И что может сказать влюблённый маг, той, имя которой Амор? Глупо говорить Любви о любви, и безумно глупо просить о чём-то в ответ.
Я никогда не просил, магистры умеют тер-петь боль. Боль утрат, боль любви, боль отката, всю боль этого мира. Магистры не плачут, их слёзы застывают в груди, не там где сердце, нет, там, где душа.
Мне не трудно взять Амор в ученицы, но как объяснить, что это не лучший выход. Боль. Я хотел бы уберечь её от боли, это подло обрекать любимого человека на боль, заранее зная, что его ждёт. Она может стать магом, если не попадёт в одну треть, она будет хорошим магом, если попадёт в одну десятую и она имеет право стать магистром, но это уже фантастика. Ибо нет среди магистров женщин, нет, не было и думаю, не будет.
- Нет, я не стану тебя учить, в мире и так много боли.
Я ответил, что ещё можно сказать человеку, которого любишь. Что!?
Она промолчала, задумчиво помешивая ложечкой сладкий холод, затем сменила тему.
- Почему мои глаза называют ****скими?
Интересный вопрос и странный только на первый взгляд. Вы бы заглянули в её глаза! Я мог многое сказать, но ответил как всегда правду.
- Твои глаза прекрасны и они вовсе не ****ские.
Можно было добавить, что её искрящиеся глаза часто лгут, но слово ****ские может от-носиться к чему угодно в ней, только не к ним. Я промолчал.
Корфий был выпит, сладкий холод съеден. Ей больше не хотелось ничего. Мы встали, я бросил на стол деньги, разносящий бубнил что-то про отсутствие сдачи…. Я лишь махнул рукой.
Она торопилась, договорились встретиться на днях или раньше. Грустно уходил вечер, сверкали в вышине недоступные, холодные из-далека звёзды.
Я проводил её до заставы, затем мы немно-го целовались в засос, но мысли Амор были далеко. Так далеко, что я понял, встречи не будет.
*   *   *
Она не пришла, я прождал четыре часа, шёл не по-летнему осенний мелкий дождь, на душе было грустно и неспокойно. Так бывает, когда внезапно теряешь что-то весьма тебе дорогое.
Я стоял под дождём и мок, холодные, про-тивные капли стекали за шиворот мантии, и от-того становилось ещё противнее. Гнусно, хо-лодно и сыро, так вкратце можно охарактеризовать погоду этим обычным вечером.
Мне надоело ждать, и я пошёл прочь. Под ногами хлюпала грязь, намокшая мантия отя-желела, сбивала и путала шаг. Пора менять одежду и имидж заодно.
Игры закончены, жизнь не сахар и не мёд, и совсем не время для тоски. Магистры не пла-чут.
Ра-а-аз! Это сверкнула молния, совсем ря-дом, запахло озоном. Гроза, то, что надо, чтобы смыть печаль и горечь.
Она не пришла, ну и пусть. Это моя невы-сказанная любовь и мука, моя боль. Но кто лучше всех умеет терпеть боль? Маги.
Я многое мог бы ей сказать, но она не при-шла, решив за себя и за нас, что так будет луч-ше.
Это больно, - падать с небес на землю и в любви и в жизни. Больно когда при падении ломаешь кости, но ещё больнее, когда тебя бросают, бросают, словно щенка в луже под дождём. Бросают, - подарив надежду, и тут же вырвав её с кровью из твоего сердца.
Меня в очередной раз использовали, просто так, на всякий случай. Не скажу что все бабы (пардон, женщины и девицы), делают из нас мужиков конченых подонков и негодяев, но эта была точно такова.
Она принесла в моё сердце лишь боль и ничего кроме неё. Память? Да немножко…, я запомню её такой, какая она есть, живущей одним днём.
Амор. Любовь. Боль. Немалая боль. Магам не привыкать к боли, но я дал ей, тому, что навсегда останется в памяти, новое имя – боль.
Насвистывая немудрёный мотив, я шёл прочь, прочь из города, дальше на запад, туда, где меня ещё не ждали. И плевать на мокрую мантию, дождь и молнии. Я даже не стану тра-тить на подобную чушь, силу и заклинания, к чему. Можно идти с комфортом и в дождь, можно мгновенно просушить мантию и поста-вить зонт, но мне нравится и так.
Что-то щипало глаза, но мне было напле-вать, магистры не плачут, даже если сердце рвётся от тоски.
*   *   *
Пора сменить мантию и сандалии мага на боевые доспехи. Пора что-то радикально менять и менять в лучшую сторону. Прошло время потерь, время поиска. Мне удалось понять многое, многое, но не всё.