Запотевшая охра

Когда-то давно я видел тучи, слышал гром и чувствовал капли воды на иссушенном ветром лице.

После я рассказал об этом всем, в том числе и самому родному для меня человеку – удивительно, но все мне поверили!

Тогда я с новыми силами отправился в путешествие к радуге на вечно близком, но недостижимом горизонте, радуге, бывшей моей мечтой, на поиски которой я потратил столько лет.

Я сходил с ума от этой бесконечной погони, и вот пришло время, когда я взвыл от отчаяния, собрал последние силы и убедил себя, что ничего подобного никогда не видел, не слышал и не чувствовал. Постарался забыть.

Все ошибаются! Они приняли меня за кого-то другого – нет никакой воды, падающей с небес.

 —

Несмотря на исходящее от него тепло, здание было мертвым, как и все вокруг. Большая часть многоэтажки скрывалась в волнистой толще песка, будто некая разновидность айсберга. На крыше, до которой было от силы три человеческих роста, в тихом одиночестве поскрипывал согнутый флюгер. Его тень около моих ног гостеприимно указывала на заплатку тьмы – дверной проем на месте обвалившегося балкона, – которая только подчеркивала песочно-желтое царство солнечных лучей.

Что-то зашелестело рядом, и в тот же момент из-за моей спины вылетела маленькая птица. Она помельтешила у меня перед глазами и юркнула в ближайшее окно. Мои глаза, привыкшие к яркому свету, почти ничего не различали во тьме, и я взобрался следом. Птичка зависла посреди комнаты, шумная, как игрушечный вертолет. Мне сразу почудилось что-то странное в ней, и теперь, когда я смог рассмотреть её внимательнее, стало ясно, что было не так. Она была перламутрово-прозрачной, будто какой призрак.

Меряя шагами периметр комнаты, я любовался, как птица переливается всеми цветами радуги, словно подбирая оттенок, который ей по душе. Спустя несколько мгновений она полетела в соседнюю комнату. Вскоре она, похоже, окончила осмотр и, вылетев наружу, скрылась за углом здания. Я вышел вслед за ней.

У меня не было уверенности, что птица полетела в том направлении, в котором пошел я, но, тем не менее, шаг за шагом углублялся в бескрайний мертвый лес, гигантский частокол каменных пиков, который начинался с другой стороны дома.

Долгое время я блуждал среди причудливых фигур, изъеденных ветрами, и останков животных, выбеленных до кости солнцем, но надежда, что я найду чудесную птицу не оставляла меня.

Вечером восьмого дня я заметил слабое свечение меж каменных колонн и устремился к нему. Это было озеро какой-то вонючей зелёной жидкости, из глубины которого вырывались пузыри воздуха. Грубыми стежками, скрепляющими шрамы пустыни, лежали вокруг обугленные перья. Наверное, это кислота, подумал я. Неужели в ней утонула птица, которую я ищу?

Я просидел всю ночь, не смыкая глаз, слушая треск лопающихся пузырей и шуршание подгоняемых ветром перьев. Под утро я заснул, и приснилась мне голодная огненная армия на фоне кружева белых звезд. Среди всполохов пульсировали силуэты бронемашин, экипаж которых добровольно вступил в ряды пламенных воинов. Это были преобразившиеся люди, которых изнутри пожирала злоба, наведенная неведомо кем и неведомо к кому. Они готовились к битве, искали врагов среди всего живого, не осознавая, что живое – это они сами.

Мерный треск пузырей прервался. Видимо это меня и разбудило. Озера не было, на его месте была лишь впадина, дно которой покрывали темно-зеленые сгустки. А над всем этим кружили три птички, так же похожие на призраков. Но стайка невероятных существ не стала ждать, пока я протру глаза, и упорхнула на запад. Собравшись, я пошел за ними.

Шел я долго. Путешествие было длиною в пол года. К дневной жаре я привык, а ночью, вспарывая одежду невидимыми иглами, мое тело пронизывал мороз, а разум мучили огненные кошмары. Между тем птицы, которых я преследовал, все время были передо мной на горизонте. Их неисчерпаемая энергия словно передавалась мне, благодаря чему я находил силы идти по нескольку дней без еды и воды.

И вот настал день, когда я потерял их, но, будто взамен, произошла неожиданная встреча.

В обломках каменных столбов устроил себе жилище какой-то отщепенец, торгующий обувью и сушеными насекомыми. Он рассказал мне, что недавно видел птиц. Их было не три, а около десятка. Сверкая на солнце, они кружили вокруг него, и от них исходила успокаивающая прохлада. Где же они находят столько воды, что бы выжить, спрашивал торговец.

Рядом проходила вытопная среди столбов тропа, ведущая из гущи леса к его окраине. К сожалению, птицы выбрали другое направление. За набор цветных карандашей, который хранил с детства, я выменял новую пару ботинок с носками и поспешил продолжить путь.

Не напрасно я торопился. Когда в предрассветной тьме я охотился на двух пустынных койотов, в свою очередь охотящихся на тушканчиков, то услышал знакомое шуршание крыльев. Прозрачные птицы зависли над трупом одного из маленьких грызунов. Раздирающие на части добычу хищники тоже заметили их и перестали чавкать. Они будто устыдились своего поступка и стали пятиться, поджимая хвосты. Я подобрался поближе и пернатые, к моему удивлению, не отпрянули. Похоже, они чего-то ждали.

Спустя мгновение над трупиком тушканчика поднялось полупрозрачное облако принявшее форму птицы. Не удержавшись, я дотронулся до него. Теперь я знал ответ на вопрос торговца! Они не пили воду – они сами были водой.

Тем временем взошло солнце, и его лучи, преломившись в прозрачных птичках, рассеялись на семь чистых цветов. У меня отвисла челюсть – подобное я видел впервые.

  —

Вот уже пара десятков лет минуло с тех пор, как умер мой отец. Всматриваясь в поднимающееся из-за горизонта солнце, я всегда думаю о нем. И жду чего-то большого, свежего, чего-то, что поможет выжить мне… всем нам. Вспоминаю, что рассказывая мне о невероятных вещах и событиях, он сам не верил в то, о чем говорил. Но, напротив, все, кто слышал его истории, обретали веру в то, что увидят когда-нибудь подобное.

И истории про разноцветную арку в небе все-таки были правдивы – сегодня я в этом убедился.

  —

Стая полетела к горам на другом краю каменистой пустыни, и я последовал за ней.

Около ближайшего ко мне склона я заметил зеленое пятно, которое по мере приближения все более напоминало кактус.

Я рассек его ножом и принялся утолять жажду терпким соком.

Увлекшись, совсем забыл, что привело меня сюда.

Птички и не стремились скрыться – устроились меж двух вершин и будто ждали чего-то.

Осмотрев склон, я выбрал лучший маршрут для подъема и принялся взбираться.

Ветер, ласково дувший все это время, набрал силу и вот грубые и резкие его порывы едва не сбросили меня вниз.

Среди невыносимого шума я различил протяжный звук, похожий на крик, а сразу после него грохот, как будто что-то с размаху ударилось о камень. Двигаться было опасно, пришлось просто прижаться к скале так плотно, насколько это было возможно.

Наконец, все закончилось.

Что-то мокрое шлепнулось мне на голову. Я хотел, было, погрешить на птиц, но их уже, конечно, не было. Еще раз… Через пару секунд меня заливало водой, я весь промок!

Это был только что проклюнувшийся родник. Ведь прежде я не заметил ни единого его признака. На камне и песке, куда попадали капли воды, прорастали тонкие бледные травинки, набирающие цвет и силу прямо на глазах. Возможно, с такими темпами, спустя месяц здесь будет настоящий оазис.

  —

Огромный цветущий оазис – это легенда, которая ходит по всей пустоши. Это мечта каждого человека и, наверное, любого живого существа. Немало людей, объединив усилия, пытались оплодородить почву, собирали семена растений, как съедобных, так и нет, строили оросительные системы.

Несмотря на общее для всех желание, союзы распадались. Чаще просто не хватало терпения и сил для борьбы с пустошью: кто-то уставал, кто-то переставал верить. Но это были, какие-никакие попытки. Сейчас же нет и их. Люди разрознены, они ничего не создают, а просто доживают свой век.

  —

Руки нащупали широкий ровный уступ, взобравшись на него, я прилег.

Помимо хорошего места для отдыха я нашел здесь следы недавнего крушения одноместного вертолет а–автожира.

Он застрял в расселине и не подлежал восстановлению – его сжало, как в тиски.

Однако я не увидел пилота и решил тогда отправиться на его поиски.

Никто так и не отозвался на мой голос, нигде не обнаружил я хотя бы намека на останки человека. Куда идти дальше, я не знал – птицы исчезли в неведомом направлении.

Среди гор я жил всю осень, охотясь на скудную живность под сводом темноты. Вопреки моим ожиданиям, оазиса вокруг горного источника так и не образовалось, трава выросла крепкой и высокой, но отхватить большую территорию у пустоши ей не удалось – родник пересыхал в песках на расстоянии полукилометра от скал.

Мысли вертелись со страшной быстротой – я все силился понять, откуда взялся этот ручей. Окончательно я ничего не решил, но у меня появились подозрения, что к этому причастны птицы.

В своих скитаниях вокруг оазиса я обнаружил бесплодную долину с пересохшим руслом реки, в котором были следы обуви и босых ног, а так же копыт и колес. Похоже, что это был торговый тракт, который проходил и возле прибежища торговца. Время от времени я проходил мимо, надеясь увидеть какого либо путника, встреча с которым, быть может, поставит передо мной новую цель.

Внутренний разговор с самим собой истощал меня, выводил из равновесия. Вместо этого я решил вспомнить разные мелодии, слышанные за все годы странствий. Однажды, когда я особенно долго и громко пел, мне показалось, что какой-то низкий звук словно аккомпанирует моему голосу. Я остановился и прислушался. Бас продолжал вязким парафином ложиться на пустошь. Взобравшись на ближайшую высокую точку, я заметил двигающееся темное пятно в долине. Оно становилось все больше, а вместе с ним громче становился звук.

Спустившись, я спрятался за глыбами камня и стал изучать пришельца. Вскоре я разглядел в пятне грузовик с длинным белым прицепом, а в кабине улыбающегося чему-то чернокожего человека. На крыше был установлен громкоговоритель, из которого и исходила музыка. Я вышел из укрытия навстречу.

Машина остановилась, и водитель спрыгнул на землю. Он поприветствовал меня и объявил, что рад встрече с ещё одним путником. После чего, не дожидаясь моей реакции, сделал странное предложение. В обмен за все имеющиеся у меня вещи, он мог устроить мне долгую-предолгую жизнь в самых лучших условиях, какие только можно найти в пустоши. Подвох в его словах я почувствовал сразу и положил ладонь на рукоятку ножа. Парень не обратил на это внимания и, продолжая бормотать что-то, направился к дверям прицепа. Любопытство взяло верх над осторожностью, и я решил посмотреть на то, что он там прячет.

– Вот, – сказал он, распахивая двери настежь, – мои клиенты.

Из кузова повалил пар. Когда он рассеялся, я обнаружил, что изнутри кузов был устроен, как жилая комната – обклеен обоями, обставлен мебелью, а в дальнем конце было нарисовано окно, завешенное шторами. Все это напоминало кукольный домик, с той лишь разницей, что куклами в нем были люди.

– Некоторые из них живут здесь уже шестой год, почти столько же, сколько я езжу по пустоши на этом грузовике. Вот эти двое, – он показал на молодую пару, – вселились на прошлой неделе.

Все предметы внутри были покрыты каким-то полупрозрачным налетом, люди же были неестественно бледны. Из импровизированной комнаты веяло прохладой. Дотронувшись до ноги девушки, стоявшей ближе всех к дверям, я сразу же отдёрнул руку. Это было похоже на ожог, но не от огня, а от холода. Я вспомнил об айсбергах – глыбах льда, – о которых рассказывал мне отец. И том, что люди тоже могут превратиться в лед при температуре ниже нуля.

Чернокожий был, без сомнения, болен. Я смотрел на него со смешанными чувствами брезгливости и жалости. Парень посмотрел в ответ, но не на меня, а будто сквозь.

– Мне нужно много энергии и тогда, возможно, я подарю вечную жизнь всем людям, – улыбаясь, сказал он. – Так, что когда надумаете, пожалуйста, снимите все и примите успокоительное, – в одно мгновение в руке у незнакомца появилась фляга.

Я понял, что если бы он хотел меня убить, он мог бы сделать это с легкостью. С такой-то быстротой! Немного расслабившись, я спросил, неужели люди добровольно шли на это.

– Да, – ответил водитель. – Они были готовы на все, лишь бы избавиться от жары. Я и сам бы залез туда, но ведь никто не сможет поддерживать за меня работоспособность этой системы. А они теперь не одиноки, у них есть дом и семья.

Парень выжидающе посмотрел на меня, и я покачал головой. Тогда он, заперев кузов, залез в кабину и попросил рассказать о нем всем встречным. Заработал двигатель и, поднимая клубы пыли, грузовик уехал прочь.

Нет, этот человек не был больным. Он был прав – люди верили, что этот прохладный рай избавит их от страданий, так же как и он верил в это. Я и сам мог бы залезть в кузов, если бы не знал, что такое лед. Невозможно долго выдерживать такого груза отчаяния и обреченности в мире, находящемся в предсмертной агонии. Те, кто не погибал от жары, переставали воспринимать реальность и зачастую кончали с собой. Одним из таких людей был мой отец.

Вот она – надежда! Я видел пожар. Горело многоэтажное здание в одном из покинутых городов. Но в этом здании, как оказалось, были люди. Они не могли спуститься с верхних этажей из-за огня перегородившего им дорогу. Они поднимались все выше и выше, пока не оказались на крыше. Вскоре пламя достигло их и там. Бежать было некуда – оставалось только сгореть. Я так вначале думал. Пока не увидел, как что-то падает сверху. Это были мешки с мясом внутри. Люди не хотели сгореть заживо, вместо этого они предпочли разбиться насмерть. Это был последний проблеск надежды. Надежды на лучшую смерть.

Силы, поддерживающие мое существование, как-то сразу иссякли после той встречи. Если раньше у меня не было цели, к которой двигаться, то тогда я перестал понимать, зачем мне жить. Всt изменилось, когда я встретил странную птицу. Это было первой весточкой чуда. Вторая весточка – это родник.

Сейчас мне стало казаться, что третью ступень искать надо в нем. И я пришел к водному потоку, давшему растениям жизнь, а мне способность мечтать. Эта способность отличает человека стареющего от человека познающего.

Лежать на траве было намного приятнее, чем на песке или камне.

Одна моя рука лежала в воде, другая в песке – я думал, как соединить их. Было очевидно, что пришло время брать.

И я взял – зачерпнул пригоршню воды и вылил её на песок. Влага впиталась, но на ее месте появились ростки зелени. Не устану ли я разносить горстки воды? Что если оросить всю пустыню вокруг?

И родник стал течь к пересохшей реке. В тот день, когда вода вошла в ее русло, ощутив свободу течения, было очень жарко.

Содранная кожа, рубцы и ссадины – я выдержал это испытание. Останки вертолёта послужили прекрасным инструментом для рытья канала. Теперь я падал от усталости. Тело погрузилось в воду. Сперва я попытался заорать, засучил руками и ногами. Но вскоре пришло ощущение, что я растворяюсь.

Неужели я умираю? Нет, просто я никогда не чувствовал воду всем телом. Столько прохлады! Вся она окружает меня. Вынырнув, я вдохнул воздух и снова ушел под воду. Прошла минута, за ней другая. Ничего мне не хотелось, кроме как быть лёгкой щепкой, подгоняемой волнами туда, куда течет поток. Молчаливая улыбка – это все, чем я мог выразить свои чувства. Я и не заметил, что минуты сменились часами, а часы днями.

Одежда за что-то зацепилась, и меня потянуло на поверхность воды. Я зажмурился что есть сил.

– Что с тобой случилось? – послышался женский голос.

Меня похлопали по щекам, затем несколько раз надавили на грудь.

– Что это такое течет? Вода? Да отвечай же ты!

Еще несколько секунд без воды и растаю! Чувствуя это, я бросился на четвереньках к воде, но меня схватили за ноги и потянули назад. Бесчисленное множество песчинок облепило меня, проникая в самые труднодоступные места, даже в глотку. И меня стошнило.

– Ах ты, псина! – выругалась женщина и отшвырнула меня в сторону.

Глаза мои открылись сами собой. Какой же яркий свет!

Я ничего не мог разглядеть вокруг, в том числе и женщину – в ореоле лучей она казалась грубо отесанной статуей черного камня.

Спустя несколько минут мои глаза привыкли к свету, и я понял, что это не столько свет был ярким, сколько женщина темной.

Темной от грязи, которая покрывала даже ее лицо. Но под грязевой коркой светились жизнью глаза. Нет, не только вода – это жизнь.

Лишь это не позволяло моему сознанию переступить грань сумасшествия. Хотя в определённом смысле я и был сумасшедшим, и эта женщина наверняка подумала так же. Но все же она подошла ко мне и стала снимать с меня куртку.

– Давай, просохни, – сказала она, но тут же отпрянула от меня. – Что за?.. Ты что мутант?

Внутри меня вдруг словно все оборвалось – страх подбирался к горлу, я хотел заорать. Пустота окружила меня, выпучив глаза, я смотрел на женщину, прося у нее поддержки. Но мне хватило сил сдержаться и спокойно осмотреть себя. Кое-где мое тело покрывали какие-то ороговевшие пластины, похожие на ногти, а так же гибкие отростки, похожие на крылья птицы. Я вспомнил, что когда был в воде, они помогали мне в ней передвигаться. Но рябь на воде и все что под ней – не моя стихия, я житель суши. Теперь я знал, что чужеродные отростки вскоре пропадут сами собой. Страх отступил, и я решил сказать женщине, что… Черт, я ничего не мог сказать! Я был немой как… Как не знаю кто. Под водой говорить мне было не с кем. Да и не смог бы я – захлебнулся бы.

Ноги едва держали меня, но я все же поднялся. Потянулся, разминая мышцы, и из пор стала течь вода. Медленно, будто её выдавливал застывший на несколько лет поршень, который в один момент привели в движение. Осушившись, я попробовал снова заговорить. У меня получилось. Такая радость нахлынула на меня, что я стал рассказывать все, что со мной происходило. Было ощущение, что свою историю я выпалил залпом, в одно мгновение. А моя спасительница сидела передо мной сгорбившись, будто ее придавило грузом моих слов.

Закончив рассказ, я огляделся. На севере располагалась долина, в которую спускался поток воды. Было видно, как у горизонта он ищет себе путь, извиваясь меж песчаных холмов. Сзади меня, откуда текла река, оба берега заросли травой, кустарником и худосочными, но живыми деревьями. И все это великолепие приближалось к нам. Женщина поднялась и, указывая на зелень, попятилась. Улыбнувшись ей, я сделал несколько пробных шагов. Получилось так себе. Надо пробовать, иначе я не смогу идти. Вот только куда идти? Что-то переменилось во мне после долгого купания – мою целеустремленность словно размыло водой.

Но собраться с мыслями мне дали. Зелень окружила нас, и женщина, крича, шарахалась от каждой травинки. Я подошел к ней, взял за руку и вывел на песок.

– Многокилометровая полоса прохладной влаги всего в нескольких шагах от меня, – бормотала она. – Я не могу поверить в это. Ведь я мечтала об этом всю жизнь.

Она заплакала, протянула руку к ростку зелени, но не решилась дотронуться до него, так и застыла на долгое время. Теперь была моя очередь приводить ее в чувство. Сходив к реке, я набрал воды в рот и выдул ее на женщину. Ей сразу стало легче.

Мы бродили вдоль берега, я объяснял ей, что такое река, что такое растения и затем предложил ей искупаться. Сам же я решил воздержаться от водных процедур, покуда страх превратиться в жителя воды совсем не покинет меня. Все, что было на женщине, осталось лежать на земле. Я прилег около куста и наблюдал, как она резвится в воде, словно ребенок. Она не смутилась, даже когда я засмеялся. Грязи на теле становилось все меньше и обнаружилось, что кожу её покрывает неровный, пятнистый загар. Но вместе с этим она будто стала меньше и моложе. Тут, в одно мгновение, женщина выскочила из воды, крича, что до нее что-то дотронулось. В воде суетились стайки блестящих существ. Почему-то они показались мне знакомыми.

– У них такие же плавники и чешуя, как у тебя. Похоже, что это рыбы, – сказала моя попутчица. – Как-то я нашла целый ящик с рыбными консервами – на каждой банке было нарисовано такое же существо.

Наступил вечер, затрещавший костер своими плавными всполохами-мыслями развеял наши страхи и увлек в мир грез.

С каждым вырывающимся из-за горизонта лучом утреннего солнца наши сны становились все бледнее. Голод впился всей остротой игл в живот и разбудил меня окончательно. Со стороны реки послышались звонкие всплески выпрыгивающих из воды рыбок. Руками загребая воду я пытался выкинуть их на берег, но они все время ускользали. Проснулась женщина и села рядом, наблюдая за моими неудачными попытками поймать рыбу. Она сорвала несколько травинок и принялась что-то плести из них. Этим чем-то, оказавшимся сетью, мы выловили речную живность и запекли её в костре.

Вдоль реки мы шли по твердой земле, ощетинившейся перьями зелени. Осматриваясь вокруг, я обратил внимание на темные точки вдоль горизонта и принял их вначале за перекати-поле. С каждым шагом в этих молчаливых тенях все яснее угадывались человеческие черты. Темнел горизонт – с приоткрытыми ртами и распахнутыми глазами шли к реке жители всей пустоши, призванные рекой, заполняя небо своим дыханием.

Это была огромная толпа людей, подобную которой я видел лишь однажды в том сне, со стеной огня. Огромное разнообразие чувств и эмоций в их уставших лицах. Гнев и прохлада красной воды, страх и радость согревающего голубого пламени. Крылья волн коснулись тех слабых намеков на жизнь, что теплились в их телах, вернули прозрачность их глазам.

Тысячи слов, а может быть даже предложений, окружили нас. Я видел теперь, как каждодневные кляксы мыслей обретают цельность мечты, но каждую мечту завершал вопросительный знак. Всем отвечал я, что да, это реальность – река, текущая из гор и впадающая в неизвестность. Чувства выкинули разум вон из их голов, кто-то попробовал ногой воду и вошёл в поток, за ним вошёл другой и следующий.

Спокойная гладь воды взорвалась брызгами – людской поток, жаждущий утоления страсти, ворвался в неё. Чем больше тел оказывалось в реке, тем мельче она становилась. Я не мог поверить, что они и взаправду топят друг друга, пытался вытаскивать их, но каждый человек вновь лез в воду, и тогда, в отчаянии, я закричал. Голос мой смешался с запахом их грёз и взмыл над хлынувшим из берегов потоком. Люди барахтались в жидкой грязи, среди них мужские, женские и даже детские тела лежали без движения. Кто-то, услышав мой возглас, поднялся над кишащей массой и оглядывался по сторонам, а кто-то, словно слепой щенок, искал выемки с водой, хоть лужицу. Но вокруг были только мокрый песок, смятая трава и сломанные деревья.

Те, кого состояние эйфории все же покинуло, выбрались из ложбины, по которой до этого текла река, а теперь наполненной разбухшими трупами. Я хотел собрать людей вместе, что-то объяснял им, но они брели прочь. Тогда мне на помощь пришла моя попутчица, она, как и я прежде, закричала, но тонким и высоким голосом. Нас заметили, и вскоре вокруг сомкнулась живая цепь.

Они вели себя, словно ничего и не случилось – мужчины-воины стояли, женщины, придавленные заботами, присели или легли, а дети ни на миг не переставали двигаться и ждали удобного случая, что бы улизнуть. Но всё же большинство из них были готовы выслушать меня. Наверное, их удерживала рядом со мной вера. Возможно, именно так звали мою попутчицу. Вот только где моя вера? Исчезла, как вода, впитавшаяся в песок.

Присев, я заговорил. Речь моя была сбивчивой и путанной. Я уже не знал, что я хочу им поведать. В конце я просто сказал, что воды больше нет и, похоже, не будет.

– Слезам не место в пустыне, – были мои последние слова.

Тогда все потупили взоры, может кто-то из них даже задумался, а почему это воды больше нет, но никто не спросил, а какой-то ребенок сказал, что пора идти, ведь здесь не будет воды.

В миг высохшие глаза исчезли, вместо них я видел только затылки, и по моей щеке покатилась слеза. Сверкнув на прощание всеми цветами радуги, капля отправилась в последний полет. Мне даже послышалось, что слеза не просто падает, а именно летит, хлопая крыльями.

– Улетела! – закричала женщина, все еще стоявшая рядом со мной, и затем прошептала: – Плач еще.

Прямо перед моими глазами поднялась птичка-слеза и, взмахнув искрящимся крылом, полетела в сторону, куда уходили наши тени. Затем полетела вдоль реки, останавливаясь ненадолго над трупами, из которых вырывались такие же призрачные существа. Вскоре целая стая летела над пустошью, пока, наконец, на земле не высохла последняя песчинка, и тогда голубое небо закрыла белая пелена, только пару секунд назад бывшая стаей птиц. Зажглись и погасли огоньки солнечного света, отражающиеся в гранях песчинок, словно с ненавистью глянувшие на облако.

Почему-то я отступил назад, подальше от белой пелены. Я чувствовал неуютно себя рядом с ней. Жители пустоши, напротив, оборачиваясь, возвращались, подняв головы, к белому гиганту. В них не было такого энтузиазма, как прежде, они готовы были кинуться наутёк при первом признаке опасности, но все же облако магнитом притягивало их к себе.

– Куда ты уходишь? – спросила меня женщина. – Ты что никому не хочешь рассказать, что это? Пойди к ним, ты ведь знаешь ответ.

Облако двигалось, сдуваемое ветром, а под ним топтались люди, смешивая его тень с песком.

– Они не боятся, что эта громадина рухнет на них, – сказала женщина. – Это и есть то спасение, которого мы ждали. Эта белая гора не исчезнет просто так

– Не спасение это, а просто необузданная стихия, – запротестовал я. – У нее нет никакой цели, это облако полетает и растает. Так же и люди тоже походят и разбредутся.

Шли дни и шли люди за облаком, туда, куда гнал его ветер. Я начал сомневаться в своей правоте, но вот настал тот момент, когда оно вдруг начало растворяться. К сожалению, я оказался прав.

Моя попутчица, день назад смешавшаяся с толпой, сейчас стала ее сердцем – она говорила и говорила, просила верить в облако, что только от этого зависит, принесет оно что-то нам или нет. Но если первое время ее слушали, то теперь толпа устала, и кое-кто просто уходил. Все повторялось – так думали они, и так думал я. Женщина оглядывалась, ища поддержку, и остановила свой молящий взгляд на мне. Я сидел в тени каменного обломка, в нескольких ста метров от облака, но она все же услышала, как я прошептал: «Ему нужна ещё вода. Вот и все». Только я не мог сам вспомнить, для чего же она ему нужна. В голове забрезжили смутные воспоминания об отце, рассказывающем про темнеющее, наливающееся живительным соком, облако.

Я стоял, стиснув зубы и сжав кулаки, ногти впились в кожу с такой силой, что я почувствовал, как меж пальцем просачивается кровь, капли которой отправлялись в полет, как прежде и слезы – вверх, в небо.

Не надо, подумал я. Кровь, подумала женщина. Несколько мгновений ей потребовалось, что бы освободить кинжал из ножен и закатать рукав грязной рубахи. Она посмотрела на меня с благодарностью, затем подняла голову к облаку и вспорола себе вены.

Я кинулся к ней, как только понял, что она хочет сделать, но я не успел. На бегу я споткнулся и упал, взрыхлив телом песок. Поднявшись на колени я увидел то, чего не мог увидеть даже в самом страшном сне. Свершилось рождение, подумал я. Родилось мгновение, в котором бесчисленное множество чувств и мыслей соединились в один краткий, но особенно четкий образ песчаных холмов, превратившихся в линию берега, омываемую бескрайним морем.

Мостом к этому образу стала вереница из капель крови.

2008