Весна

начало http://www.proza.ru/2011/02/10/1728

Иллюстрация Виктора Михайлова.

Апрельское солнце припекало почти по-летнему.  Снег медленно сходил, постепенно обнажая округлые горы, призывно выпирающие из-под снега, как гигантские  груди матери-земли.      Еля, тихонько напевая про себя, сидела  на прогретой  соломе и  вышивала самотканое полотенце.  Яркие нитки  ложились мелкими стежками  и переплетались  затейливым узором на отбелённом холсте.  Лёгкий ветерок заигрывал  с пушистым завитком, выбившимся из-под платка,  щекотал порозовевшую на солнце щёчку. Задорно щебетали воробьи, весело купаясь в первых апрельских лужах. С соломенной крыши с жёлтых сосулек весело падали на землю  золотистые капельки.  Радостный звук капели с крыши сарая отзывался в душе сладостной музыкой, будоражил юные, девичьи чувства. Она грезила  о чём-то далёком и светлом, безотчётное томление наполняло грудь...

В   деревне открыли школу—семилетку. Еля чувствовала себя счастливицей: не надо больше жить у чужих людей и ютиться на одной кровати с одноклассниками.   Не надо вскакивать спозаранку и месить грязь девять километров.  Теперь у неё больше свободного времени.  Красивая, чистенькая школа. Четыре  учебных кабинета с раздвижными перегородками.  В шестой класс набралось целых сорок учеников.  Новых учителей прислали.   Географ Гурий Герасимович и его жена  Василиса Николаевна, учительница   родного языка  снимали квартиру по соседству, старой Санюк-апы.

Молоденькая учительница покупала у Альтук  яйца и молоко для своего маленького сына. Василиса Николаевна  отсчитывала деньги и строго наставляла необразованную, на её взгляд соседку.
- Альтук, зачем девчонку всё время вышивать заставляешь? Дочка у тебя очень способная.  Ей бы писать и читать побольше, вместо того, чтобы целыми днями  ерундой заниматься! Зачем тратить время на пустое занятие?    Завтра эти вышивки  никому не будут нужны!  Полы  только мыть этими полотенцами!

Альтук тяжело вздохнула. Знает ли эта майра, сколько потов надо пролить, чтобы одежонку справить.  Дети  ходили бы с голой задницей, если бы не её старания.  Она даже исподнее бельё шила своим девчонкам из тонкого отбелённого холста. А чулки!? Шерсть  спряди,  сотки полотно, сваляй его. Из сукна сшей чулки. Слава богу, теперь и дочери помогают.  Альтук  пряла, ткала и дочек этому научила.   Теперь её девочки знатные рукодельницы.  Таких нарядных кружевных занавесок на окнах, как её Полина связала крючком, ни у кого  нет.   Подружки  Поли обзавидовались, глядя на её ажурную  кофточку.  Так думала про себя Альтук, но не стала возражать  грамотной соседке. Теперь они все умные. Не  вяжут, не вышивают. И на женщин не похожи. Косы обрезают,  коленки норовят показать. И эта свои рыжие кудри даже платком не прикрыла. Мама с детства внушала Альтук: « Ангел –хранитель плачет, если женщина не накрывает голову платком».

Попробовала бы эта городская фифочка своими белыми ручками   сладить хоть одно полотенце!  Будь  оно неладно! Долбишь-долбишь   стебли конопли в деревянной колоде, пока кудель не станет мягкой как пух. Работа кропотливая, тяжёлая. Потом прядёшь нитку из пеньки.  Скручиваешь  из двух ниток одну. Нитки  отбеливаешь золой, щёлочью.  В  чугунок на сутки и в печку. Потом можно нитки красить.  А сколько мороки, прежде чем холст отбелишь. Солнышко в этом деле - первый помощник.  Расстелешь белую холстину зимой на снежку, а летом - на травку. Лежит  сутками на солнышке - выгорает. Главное успеть к Пасхе всем справить обновы. Чтобы было не стыдно в люди выйти.  В  апреле посевные работы, там уже не до шитья. Уйдёшь  спозаранку на поле и весь день колотишься, не разгибая спины, на колхозном поле.
 
  За ткацким станком Альтук преображалась. В ней просыпался азарт художника. Она никогда слепо не копировала чужие узоры, увлечённо пробовала необычные сочетания цветов, мешала краски, экспериментировала.    Непременно привносила  что-то свое, новое в принятые обычаем узоры.  Альтук не  замечала времени,  усталости, ноющей спины, больных, отёкших ног, пока не воплотит на станке задумку. Больше всего Альтук уважала узор «шотландка». Из чёрно-красной или чёрно-зелёной клетки шила платья и фартуки себе и дочкам,  сыну Пантелею -брюки из полосатого холста.
  Для затейливых  узоров выкраивала  дневное время,  а над однотонными  холстами и шотландкой  корпела допоздна при свете керосиновой лампы.  При свете керосиновой лампы много не наткёшь.


Еликанида засыпала  под сухой скрип ткацкого станка.  „Скрип-скрип, скрип-скрип“ убаюкивал её мамин станок поздними вечерами. Мама  заносила в дом ткацкий станок в октябре, как только заканчивались полевые работы.  С раннего утра до поздней ночи жужжала прялка,  кружились-вертелись в воздухе в пируэтах одноногими балеринами веретёнца,  тянулись  бесконечные нити по избе. Маме  помогали Еля и  младшенькая Танечка.  Еля села за прялку в восемь лет, за ткацкий станок - в одиннадцать. Сначала  мама доверила ей мешки и полотенца. Она замечала сноровку дочери, но никогда не хвалила её.

Зато в школе учителя в один голос хвалили Еликаниду. Ей хорошо давались математика, геометрия, история и география.  Директор - любимый учитель истории Василий Трофимович превозносил  её до небес за удивительную память.  Ей ничего не надо было дважды повторять. Услышала и запомнила навсегда.  Математик и информатик Пётр Петрович тоже расточал похвалы смышленой ученице, которая  щёлкала любые задачи с лёгкостью,  решала в уме примеры. Не давался ей только русский язык.

Еликанида  после школы не засиживалась за учебниками. Дома всегда  полно работы. При свете керосиновой лампы Еля заучивала новые русские слова и выражения.   Второклассница Таня сидела рядом, громко, с чувством читала по слогам. 
-Таня, перестань бубнить. Читай про себя!  - сердито выговаривала Еля. –   Ты мне мешаешь!  Думаешь, легко учить геометрию?! Тут всё по-русски написано, попробуй сходу разберись.
-Мне  задали на дом сказку, - повысила голос сестра Таня.-  Если буду спотыкаться, Пелагея Петровна шарахнет указкой по голове! Знаешь, как я её боюсь.  Сегодня она разозлилась не на шутку и пульнула мелом в Митьку. Митька безалаберно написал пропись в тетрадке!
- Наша Антонина Михайловна тоже спуску никому не даёт. Райку давеча осрамила на весь класс. Говорит: «Раиса,   почему твой платок такой грязный? Мужицкие  портянки и то чище!» А Райка соскочила с места, как ненормальная, сорвала с головы свой платок и швырнула учительнице на стол: «Ну, носи вместо портянки!» 
- Раиса растёт без матери, - вмешалась в разговор  мама, которая казалось, ничего не слышит, сосредоточившись на своих узорах. - Отец, как может, поднимает пятерых  детей.  Сами знаете, как нам тяжело без отца.  А  без матери каково? Совсем  худо.
- А нас по утрам  писать не заставляют,- радовалась вслух Еликанида.-  В  классе темно.  Антонина Михайловна будет нам сказки рассказывать, пока солнышко не взойдёт. Она такая аккуратненькая, чистенькая,  с белой косой.  Вся такая модненькая.

На переменах  мальчишки озоровали, бегали  по партам.  Еликанида, продрогшая в своём худом кафтанчике,  поторопилась занять место у тёплой печки.  Худая, высокая уборщица, тётя Санюк  топила печку соломой.  Дрова  закончились, она,  рискуя головой, ночами таскала охапки соломы с конюшни.  Жалко ей было детишек, они горемычные сидели на уроках в платках и полушубках, уж больно холодно было.

  Еликанида устроилась на коленках, скручивала жгут из соломы и подбрасывала в печку. Огонь подбирался сначала к отдельным жёлтым соломинкам, постепенно охватывал жгут со всех сторон,  и сжирал без остатков.  Солома вспыхивала как факел и  со скрипом исчезала бесследно.  Жар  от горящей печи согревал,  мысли Еликаниды уносились в прошлое лето, когда они молотили рожь на поле. 

Тогда они с Родионом тоже жгли  солому и жарили  ароматные зерна ржи на жестяных  листах. Сгребали обжигающие  зёрна на подол её фартука и долго лакомились.  От приятных воспоминаний  потекли слюнки. Очень хотелось есть. Как назло по всей школе разносился одуряющий  запах свежего белого хлеба. Это дети завсклада вытащили на парту пшеничный каравай,  намазанный  толстым слоем золотистого  сливочного  масла, и аппетитно поедали полдник. Все остальные смотрели и глотали слюни.

В середине мая начались   экзамены.    Царапая в кровь руки колючими шипами, мальчишки  приносили в класс  охапки жёлтой чилиги.    Девочки  расставляли по партам  огромные букеты из розовых  и белых мальв.  Перед  экзаменом шестой класс  утопал в цветах и благоухал, как райский сад.  Учителя делали вид, что за сплошной стеной цветов не видят, как шустрики достают  шпаргалки из букетиков и списывают. Еликанида и без шпаргалок успешно сдала экзамены и с лёгким сердцем пошагала домой.


 Продолжение http://www.proza.ru/2011/04/29/492