КАк-то так

Везло же ей на мужиков-убийц. Ну, не на тех, кто мочат с маниакальным упорством направо -налево. Но тоже, почти профессиональных киллеров. Эти ее мужики охотились на чувства.
Один 20 лет убивал в ней любовь изо дня в день, вечными придирками, ревностью, разбросанными носками, незакрученным тюбиком зубной пасты, механическими акробатическими этюдами по ночам (он называл это супружеским долгом). Каждый вечер, когда она буквально доползала до кровати, вымотанная школьными тетрадками, магазинами, готовкой, уборкой,  вытирая сопли детей, заодно подтерев то же самое у мужа, у которого очередные проблемы на работе – так вот, эта ее двадцатилетняя ошибка, отрыгнув сытный ужин, почесывая свое заросшее пузо,  лениво  говорил одну и ту же фразу: « Ну, а супружеский долг Пушкин будет выполнять?» И похотливо подмигивал,не забывая при этом щелкать пультом от телевизора, разыскивая одному ему ведомую программу. Ей казалось, что то, что он всегда ищет по телевизору, лихорадочно переключая каналы, не существует в природе вообще. Но он терпеливо, часами искал…. От мелькания экрана  ее первое время подташнивало, но потом ничего…привыкла. Человек ко всему привыкает…к хорошему быстро , к плохому с трудом, но наверняка. Вот 20 лет она и выполняла свой супружеский долг с занятым поисками нужной программы мужем, долго трудясь над поникшим достоинством, чтоб привести его в более-менее рабочее состояние.
Ну, и революционная ситуация в конце концов назрела. Это когда низы в очередной раз не хотят, а верхи больше не могут. А уж когда эти верхи , брызгая слюной, яростно обласкали  ее неумелой коровой, которая элементарно мужика удовлетворить не может, она и взбунтовалась. Перед  тем, как уехать к маме, высказала своему мачо, что если бы она знала , для какой цели он так долго просил ее руки, то отгрызла бы свою руку по локоть.
С разводом не тянули. Ей терять было нечего, «цепи»  выросли, зарабатывала она уже давно больше мужа, и накопленных денег на  однокомнатную квартиру  ей хватит с лихвой.
Тем более, о 5-летнем романе своего бывшего с бухгалтершей Эльвирой знали даже бомжи в подвале.

Набрав полную грудь воздуха свободы, освобожденная от 20-летнего долга она полетела по жизни радостно и гордо, показав фак своему  бальзаковскому возрасту. Юбки становились короче, крема дороже, а фитнес-клубы почтительно называли ее по имени -отчеству, потому как все свободное время она проводила там, приводя себя в соответствующую свободной птице форму.
Когда реабилитационный период закончился, она выглядела лучше, чем до замужества. Ненавидя комплимент-ты выглядишь на все 100, она знала ,что выглядит теперь на все 30.Отсутствие материальных трудностей, свободное время, подтянутая накаченная фигура, приглаженная легким загаром солярия, удачный выбор стоматолога, дорогое белье сделали свое дело.
И она пошла по жизни, звонко цокая каблучками, походкой от бедра, не обращая внимания на постанывающих от вожделения  мужчинок и судорожно сглатывающих слюну ровесниц.
Но свято место пусто не бывает. Без любви жить все же скучно. И вызывать восхищение и зависть не было ее самоцелью, а вот любви, такой, как в романах, ей хотелось до жути. Выбирала долго, благо, порхающих вокруг нее мотыльков была тьма-тьмущая. Тьму-тьмущую, сложив губы трубочкой, сдула в один присест, оставив самую достойную кандидатуру. Выбирала не по толщине кошелька, модельную внешность не искала тоже. Кастинг на роль любимого прошел немолодой, слегка покусанный жизнью певец из ресторана, где она время от времени позволяла себе поужинать.  От него офигенно пахло…сексом, шанелевским «Эгоистом», и коньяком. Но самое главное- от него пахло- любовью.! Несколько красивых песен  в ее честь, букет белых роз и бутылка Мутон Ротшильд  за ее столик (позже выяснилось, что подделка)- сделали свое дело, и наш Карузо с единственным чемоданчиком мгновенно оказался в ее квартирке. Очарованная, не обращала внимания на  постоянный перегар, на бесконечные  разговоры о жадных клиентах, на сон до обеда ,на двойные алименты – все было ничто , по сравнению с бурными любовными ласками по ночам и  романсами под гитару. Ужин после полуночи... Свечи, коньячок, потом ночь любви. Утром мчалась на работу, успев приготовить обед (завтрак у него отсутствовал по определению). Через месяц , похудевшая на 8 кг, подурневшая от бесконечного недосыпу загремела в больницу с острым приступом холецистита.   Темпераментный возлюбленный  пришел проведать ее всего один раз, принес  ей (сидящей на строгой диете №5) шаурму и чебурек и сказал, что подписал  какой-то контракт с каким-то там теплоходом и уплывает в круиз петь на два  сезона, но обязательно ей перезвонит. И наступило похмелье. Новой любви, которая еще и опериться-то не успела, свернули башку быстро и незаметно. И почти безболезненно. Файлы сразу сложились. Он свои растраты фиксировал на материальном уровне, тратить ох как не любил. Это ж убытки…Но у гроба нет карманов…Кому она это пытается объяснить? Этому стрекозлу? Который шабашит  в круизе? Для которого на моральном уровне только приобретения? Хотя кто ж на шаровое-то удовольствие не позарится? Только слепоглухонемой импотент. А он таким не был. Он был… Дерьмом  он был! Не мужик, а просто сухожилие какое-то… Фу…думать про него, как обгадиться.
Из больницы она вышла с потухшими глазами, с аллергией на запахи и стойким иммунитетом на мужчин.
Квартиру пришлось поменять. Запах «Эгоиста» не выветрился даже после ремонта.
С особым рвением занялась собой. Истязала себя на тренажерах и в бассейне. Перекрасилась в блондинку. Купила кроваво-красную помаду. Под цвет помады еще приобрела «Феррари». На Птичьем рынке выбрала  милого серого персидского котенка, с большим удовольствием кастрировала его еще в младенчестве.
Зарегистрировалась в социальных сетях. Завела анкету на сайте знакомств. На аватарку  поставила самую удачную фотографию в бикини.
Фотография была роскошной. Пышноволосая блондинка в откровенном купальнике, приняв соблазнительную позу, надкусывает банан.
Жить стало лучше, жить стало веселей!
Теперь она очень спешила с работы домой. Дома ее ждали. Это так здорово, когда тебя дома ждут. Роскошный, как плед, Бонифаций встречал ее истошным недовольным криком, стряхивая с когтей остатки дорогих обоев, просил ужин. Ну что ж…мужик все ж таки…был…нормальная мужская реакция на женщину.
Насыпала корм, включала компьютер, и пока комп раздуплялся , подмигивая ей зеленым глазом, переодевалась и шла убирать за котом. Писсуар кота можно не мыть, Бонька всегда промахивался мимо лотка, четко целясь на стенку , хм…вспомнились из прошлой жизни брызги на крышке унитаза…Как настоящий эстет, котяра никогда не гадил по большому там, где пахло мочой, потому она с особым адреналиновым вспрыском отправлялась на поиски  бонькиного клада. Сытно поужинавший,  Бонифаций, довольно щуря свои желтые глазищи, развалившись на диване, лениво постукивал своим  хвостом, следил за потугами кладоискательницы. Изобретательная сволочь на этот раз спрятал свои драгоценности в тапок хозяйки, прикрыв для надежности  опрометчиво забытыми на стуле колготками.
Прицелившись, бросила второй тапок в наглую харю кота. На сим воспитательный момент закончился. Начинался развлекательный момент у компьютера. Заварила кофе, взяла пакет с печеньками, открыла почту.
И начиналось самое интересное.  Это был другой мир. Какая-то параллельная реальность. Здесь все было похоже на взаправду и, в то же время,  как-то вывернуто  наизнанку.
 И самое главное, что было, где развернуться. Опять тьма мотыльков налетела на роскошное тело и недвусмысленную позу модели. А процесс надкусывания банана ее чувственным ротиком заставлял биться насекомых  из параллельного мира, захлебывающихся  в половой истоме, в судорогах.
Она разделила всех мужчин, пишущих ей, по категориям.
Самая многочисленная - половые попрошайки. О! здесь все слишком запущено…их не просто много, они еще  и к разным подвидам относятся.
 Первый – женатики, без фото и анкет, панически боящиеся своих жен, но не прочь на халяву заиметь любовницу. Сцыкливы до пахового  пота. На связь выходят только в рабочее время. Весь  их пыл исчезает, стоит только ей попросить телефон жены, чтобы  узнать эрогенные зоны. Обычно исчезают сразу и навсегда.
Второй вид - прыщавые  спермотоксикозные юнцы. Раньше кидала их сразу в «игнор», теперь развлекается по-другому. Соглашается на встречу в самом дорогом  ресторане, где потом он может снять номер на ночь. Лучшего способа отшить пока еще не изобрела.
Третий - старцы, полюбляющие  истоптанные афоризмы, типа - старый конь борозды не портит. Ищут помоложе, пахать не смогут, конечно, но будет кому подать стакан воды. Обидчивы. Очередная мужская климактерическая истерия.
Еще одни - просто 25 часов в сутки жаждущие  совокупляться. Неважно  с кем, где, когда. Ради « чтобы потрахаться»,  готовы сорваться в любое время дня и ночи и  приехать даже в другой город. Так силен в них зов плоти. Не испугать ничем, прут, как лососи на нерест.
Ну о лизунах, садо -мазо, массажистах и прочая и говорить не хочется. Слов не стоят. Отправляет сразу к врачам-специалистам.
Турки-арабы … Начинают все с фразы – Как дела? Что нового? Блин, а вы знаете, что было старого? Иногда онлайн –переводчик дарит тебе их особенную романтическую, только им понятную поэзию. 
Ты мой цветок, так что я искал
В моем тайном саду, я обнаружил,
Я молился Богу, чтобы дать нам
Вы находитесь на солнце в моей жизни
;toilez вам все мои ночи

Прилипчивы, хуже банного листа. Потому заносит их сразу в черный список, иначе просто вынесут мозг.
Альфонсы, молодые, красивые, накаченные. Чаще не скрывают своих меркантильных желаний поживиться за счет богатой дамочки. Завела для них отдельную папку, на черный день. Мало ли, приспичит? Таким не жалко будет и заплатить.
Поэты. Эти закидывают ее чужими стихами до такой степени, что у нее уже чесотка на рифму начинается. Сами с трудом складывают буквы в слова. Считают всех женщин расчетливыми стервами, которым нужны только деньги. Но,  неухоженным теткам с отросшими корнями, шелушащейся кожей, облезлыми ногтями, в  хэбэшных трусах почему-то не пишут.  Пишут красивым. И не понимают, сколько стоит женщине быть красивой?! Так вот с чего вдруг она, вложившая в себя столько денег и сил, должна дарить себя какому-то неудачнику, не способному даже в кино ее отвести?
Бабуины. Этих сцуко  она больше всего ненавидит. Сидят с  пивом у компьютера, вытирая о трусы жирные от воблы руки, и унижают, оскорбляют более-менее красивую и успешную женщину, чтобы хоть как-то компенсировать собственную никчемность и узколобость. Бр-р-р-р.
И есть еще очень малочисленная категория мужчин - это все остальные. Нормальные, адекватные, с которыми просто интересно поболтать ночами обо всем на свете. Они могли ее рассмешить или заставляли задуматься.   Таких у нее было всего двое. И жили они не в ее стране.
И были  среди этих остальных еще умеющие выманить телефон в первые 15 минут, обладающие гипнотическим даром убеждать, способные нравиться.  И с ними она иногда  соглашалась на встречу.
Но и тут без казусов не обходилось.
Стал тут ей как –то  написывать один парень. Писал без ошибок, на фото симпатичный, с бицепсами, взгляд умный. Недели две просил о встрече. Ну, решила развеяться, прогуляться. Выбрала удобную локацию, стоит, ждет, выискивая в толпе своего красавца. Тут из-за спины вылез сморщенный вонючий замызганный метр в прыжке, зашуганный, с бегающими глазками наркомана. Она сумочку крепче к себе прижала, с тайной надеждой, что это все - таки  не он. Но это был он! Поздоровались. И первая его фраза убила ее наповал. « Ну, че? Ко мне или к тебе? Давай лучше к тебе.» Это просто порвало ее. Смех непроизвольно вырвался изнутри, как ни сдерживалась. Вторая фраза усугубила ситуацию. «Ну,че, я тогда,значитца, пошел?» И сдриснул в толпу, на следующее свидание побежал, видимо. А она стояла и хохотала.  Хотя, тоже, положительные эмоции. После этого, правда, сразу в сауну пошла, мало ли какая тварь прыгнула с него за полторы минуты общения? Но позитива хватило надолго.
К свиданиям теперь относилась уже ну очень избирательно. Больше, правда, подобных  смельчаков «ну че?» не встречала…
Кавалеры ей доставались достойные, не жадные, в рестораны и театры водили, на цветы и подарки не скупились, да и секс с некоторыми был очень даже. Но она бросала их всех без сожаления.  И шла  по жизни, гарцуя, дальше, не оглядываясь назад.
Сердце ее было пусто.
Но и пустое сердце бьется. Жизнь шла своим чередом. На работе ее уважали, хотя клеймо «стервы» прилипло к ней намертво. Подчиненные рядом с ней чувствовали себя раздавленными. Колесами ее машины, острыми каблуками, ироничной кроваво-красной улыбкой, едкими словечками. Подругами как-то не обзавелась, хотя приятельницы, приятные  во всех отношениях,  были. С ними она ходила в сауну, ездила отдыхать, танцевала милонгу, болтала по телефону.
По воскресеньям устраивала семейное пати. Готовила  к приезду детей что-то вкусненькое, зятя баловала блинчиками, с невесткой шушукалась на кухне о своем, о женском. С сыном и дочкой дружила, но держала на расстоянии. Даже появление внучки ничего не изменило в ее жизни… Хотя девчушка была забавной и частенько  просто умиляла.
Приходилось уже больше выделять времени и денег, чтобы поддержать статус ухоженной женщины. Все же тело ветшало, и косметический ремонт стал непрерывным, подлые изъяны времени приходилось тщательно маскировать. Она умело замазывала на себе трещины, закрашивала пятна и подтягивала спортивными упражнениями обвислости, предательски отстаивающие своё право быть. Ухоженностью гордилась, похвастаться молодостью уже не могла. Часто шутила, мол, я как автомобиль на продажу, нигде не пишут, что машина старая, пишут, что в хорошем состоянии.
Юбилей подкрался неожиданно. Праздновали в ресторане авторской кухни, все было красиво, вкусно, трогательно. Обилие цветов и высокопарных слов напоминали ей репетицию похорон.
Вернувшись домой, выпила в одиночестве почти бутылку коньяка, всю ночь разговаривая с отражением в зеркале. Бонька сначала слизывал ее слезы, потом устал и заснул. А она пила и говорила, говорила и плакала, плакала и пила.
Что ей надоело поддерживать имидж свободной  успешной женщины… И что успех-это успеть, а она не успела, опоздала впрыгнуть хотя бы в последний вагон семейного счастья…  И что ночью ей необходимо … да хотя бы просто слышать еще чье-то дыхание…  Что закон магнитика действует, ведь ее феминистическая жизненная позиция притягивала к ней именно тех мужчин, которых хочется … обнять и плакать или отойти и поржать…А что она хотела? Сама же во Вселенную забросила этот посыл «Все мужики сво…», вот ,чтобы не разочаровывать ее ,Вселенная именно таких …лочей ей и подсовывает… И что, пока ее былые прелести не пришли в окончательную негодность, может есть смысл пристроить куда-то свое стремительно стареющее тело?  Не потому, что хочет, чтобы хреново было не только ей, а потому что ненормально разговаривать со своим отражением и глушить коньяк в одиночку…
Утро началось с таблеток аспирина и Боржоми. Когда  головная боль слегка утихла, поехала в туристическое агентство и заказала путевку.
Валентина.
Уже дома, на электронный адрес отправила письмо, в котором было всего два слова: « Встречай. Еду.  »
Пока оформлялись документы, она стала готовиться к поездке. Решение ехать именно туда было спонтанным, неожиданным даже для нее. Еще до дня рождения она и мысли не допускала, что соберется.  Все-таки ночной разговор с отражением, слезы и коньяк что-то вздрогнули в ее душе, хотя она  вообще не была сентиментальной, марку Железной Леди держала, на чувства, слезы, излишние эмоции всегда скупилась .Это было ей ни к чему, без всего этого прекрасно обходилась много лет.
Маску она снимала только тогда, когда переписывалась или общалась в Скайпе со своими двумя избранными собеседниками.   Ей с ними было интересно, легко, часто смешно, порой грустно, они иногда не понимали друг друга, ссорились, потом мирились, но ей никогда не было с ними скучно. И они, единственные, (много званных, да мало избранных!), которые ценили в ней  человека, а не женщину... Общаясь с ними, она становилась сама собой – просто Аней, они видели ее без макияжа лица, и без макияжа души, усталой, иногда злой, иногда нездоровой, с ПМС, в халате, в спортивном костюме - такой, какой ее  не знали даже собственные дети. Оба они находились от ее города  за многие тысячи километров. Один-73-летний француз  Жан из какой-то там Турени, глухой провинции, у которого мать была русской, потому он хорошо знал язык. Второй - транссексуал Валентин  из Новосибирска. Валентин уже благополучно стал Валентиной, год назад сделал операцию по смене пола. Ему очень повезло, оперировал его сам профессор Бухановский, в Ростове, разрешение на смену пола все-таки после долгих мытарств Валя получил. Это была самая настоящая Анина подруга, даже тогда, когда была еще мужчиной. Таких грустных глаз, в которых застыла вся боль человечества, Аня не встречала ни у кого.
Когда-то, давно, ночью Анна получила письмо.
«Здравствуйте, прекрасная незнакомка. И прощайте.  У каждого человека наступает момент в жизни, когда хочется рассказать все, что накопилось, близкому человеку. Так получилось, что у меня его нет, этого близкого человека…  Прошу - выслушайте меня Вы, можете даже не отвечать, просто я буду знать, что последней, с кем я разговаривал в жизни, была Женщина моей Мечты. Природа может быть очень щедра к человеку, наделив его талантом, красотой, здо¬ровьем. Но она же может быть к нему и немыслимо же¬стока, совершив коварную подмену души и тела. И вот эта природа подшутила надо мной, засунув меня в клетку тела мужского . А я родился… девочкой. Можно, я хотя бы сейчас, побуду тем, кем хотел быть всю жизнь? И буду писать от  женского имени? Ещё с самого раннего детства я начала замечать, что я не такая, как все дети, с которыми мне приходилось общаться, и что родители меня одевают так, как мне не нравится. Когда был праздник в садике ,то все девочки были нарядные и красивые, с хвостиками и пышными бантами, а я –в шортиках и белой рубашке. Я  очень просила маму купить и мне бантик, но мама сказала ,что мальчики бантов не носят.
С мальчишками мне было скучно и страшно, драться я не умела, грубость  и войнушки мне были противны, а девочки все были такие нежные и добрые.
Под кроватью у меня была коробочка, там я хранила свою тайну. Это была кукла в платье и… бантик. Платье было атласное, гладкое, с белоснежными кружевами, как я мечтала надеть, хоть раз, такое на себя! А бантик….огромный, белый, капроновый бант, который я прицепляла к своим длинным волосам( меня перестали водить в парикмахерскую, потому что я не давалась стричься) и ходила по квартире, когда никого не было дома. И куклу, и бантик подарила мне моя двоюродная сестричка, когда мы летом отдыхали у бабушки в деревне.
Каждый раз, перед сном, я доставала свою тайну. Куклу, всю обцеловав, укладывала спать с собой, а бант, не забыв еще раз примерить, клала под подушку. Утром просыпалась по звонку будильника (отцу надо было рано вставать на работу), прятала свои сокровища опять в коробку, и продолжала спать дальше.
Мама иногда шила на заказ, и однажды ей принесли  бальное платье моей сверстницы, его нужно было расшить стразами. Это было просто шикарное белое платье с многослойными подъюбниками из органзы для венского вальса. Произведение портновского искусства украшали кружева, стразы  и шлейфы. Оно было пышное и прямо искрилось на мне. Я вальсировала в этом платье, нацепив бант, по комнате, кукла была моим благодарным зрителем, когда неожиданно вернулся отец. Он избил меня ремнем, куклу растоптал  ботинками (глаза брызнули  в разные стороны и  долго-долго катались по полу). Бант он искромсал ножницами, он никак не хотел рваться, мне казалось, что ножницами отец резал мою кожу. Потом побрил меня налысо, оставив короткий ужасный чубчик. Вы не поверите, наверное, но чубчик (какое мерзкое слово!) наутро стал наполовину седой.
Мне тогда было  8 лет. Я пропущу страшный школьный период, когда меня били одноклассники, обзывали по- всякому, самое доброе обзывалово  было – педик, не было там ничего интересного. Кроме того, отец записал меня во всевозможные мужские секции, через неделю я, как бы нечаянно, сорвалась с каната и сломала ключицу и ногу. Меня оставили в покое. По ночам я сочиняла стихи. Да, еще в 10 классе мама сводила меня к психотерапевту. После погружения в гипноз ,я заговорила на английском языке .Придя в себя после гипноза ,доктор был в шоке и что -  то говорил про "уму не постижимо" .Из всего, что он запомнил, была первая фраза- « Hello. I am Jennifer».После того он говорил: «Вот и не верь в реинкарнацию!».Уже позже, через много лет показывали по телику знакомую мне местность, и я как прозрела. Вижу старинный английский городок и знаю, что сейчас за старой таверной будет скала, а там мыс с маяком. И точно . Все было именно так. Это все осталось почти не тронутым.Такое дежа-вю не забудешь никогда..
Потом случилась армия. Отец добился, чтобы меня отправили в горячую точку.
Да я и сама хотела быть, такой, как все. Преодолевала страх. Парадокс-не играла в войну в детстве, и попала на не игрушечную, а самую что ни на есть настоящую войну.  Где стреляли. Где убивали. Где взрывали и взрывались. Где меня дважды ранило. На теле у меня есть рубцы и шрамы. Только на сердце и в памяти их осталось  намного больше. На войне я старалась не  думать о себе в женском лице.  Не получалось. Когда мы попали под обстрел, многих убило, а я жива.  Знаете, что это такое - лежать в болоте двое суток, когда по тебе прыгают лягушки, а ты воняешь? А знаете, о чем я тогда думала? О том, как бы я смотрелась в том белом платье со стразами…
После Чечни закончила  институт. Насмешки и  издевательства меня уже не сильно трогали.  Я почти привыкла быть «Оно», я столько лет прожила изгоем среди всех прочих людей, терпела непонимание и отвращение, я уже давно смирилась с ощущением себя социально ущербной личностью. Но мне все равно не нравятся пальцы, с грязью под ногтями, что тут ненормального, если ногти ровно подпилены и отполированы? Родители от меня отказались, когда я заикнулась о смене пола. Я всегда плачу, вспоминая их глаза…. Сколько отвращения и гадливости было в них, столько разочарования… Но я пережила и это. Я пережила  и унизительные обследования в психиатрических клиниках, и диагнозы -шизофрения и тому подобное, а это длилось около двух лет. И когда, наконец-то, появилось заключение, что у меня не психическое  сексуальное расстройство, а действительно «биологическое несоответствие личностного восприятия», и мне дали направление  на « хирургическую и гормональную  коррекцию пола» – у меня появилась надежда.
А сегодня она пропала, моя надежда. Девушка, которая, как мне казалось, любила меня,  этим вечером ушла от меня, узнав, что я собрался изменить пол и стать женщиной. А самое главное, у меня нет всей суммы, которую мне нужно заплатить за операцию, вызов на которую я так долго ждал. Банально? Может быть. Но больше я не могу так жить. Ни дня. Спасибо, что прочли мое письмо, выслушали мою исповедь. Может быть, я своей болью достучалась до самых интимных уголков Вашего сердца. И надеюсь, вы поймете меня. Прощайте. Я не знаю, кто вы, как вы живете, и с кем, просто помните - вы очень счастливая, потому что можете быть женщиной! С уважением Валентина. По паспорту Валентин.»

Аню это письмо потрясло. Она ответила сразу же, и проговорила с Валентином всю ночь. Парень остался жить и поехал на операцию в Ростов. Недостающую сумму  положила ему на карточку.  Она поддерживала его и в больнице, общаясь часами по интернету, судьба подруги ей была совсем не безразлична. Учила ее чувствовать и просто быть женщиной. Перед выпиской из клиники, взяв билет  в Ростов, она позвонила родителям Вали и командиру, с которым подруга участвовала в боевых операциях. Отец не стал с ней разговаривать, а мать только плакала, слушая Аню. Они встретились перед входом в больницу, Аня, с чемоданом новой одежды для подруги, старенькая сухонькая мать с пакетом гормональных препаратов для…дочери и отставной офицер, прилетевший из Узбекистана, с цветами, коньяком и огромной дыней. Офицер, зайдя в палату, похлопал оцепеневшую Валентину по плечу и сказал: «Я всегда знал, что ты женщина». Коньяк Вале пить было еще нельзя, но она пила его вместе со всеми. Пила и плакала.  Жизнь его кончилась. И началась сначала. Жизнь ее.
Иван.
Раздав подчиненным ценные указания, вручив заму ключи от своего кабинета и печать, строго-настрого запретила тревожить ее звонками в течение 2 недель. Боньку пристроила дочке, расцеловала внучку, обещав привести ей подарок, и почти налегке отправилась на вокзал. Кроссовки, джинсы, ветровка - никаких каблуков и яркого макияжа. Во-первых, она выбрала автобусный тур по Европе, потому порядком поднадоевший  и неуместный имидж бизнес-леди оставила дома. Во-вторых, направлялась она в тридевятое  царство в деревню, ну где там туфли и костюмы носить? В-третьих, встретиться она собиралась с другом, которого не имело смысла шокировать своей вызывающей женственностью, ибо жил ее друг давнее давнего и годился ей в отцы.
До львовского поезда было еще 30 минут, Аня бродила по перрону,  с любопытством рассматривала пассажиров. Последнее время она практически не пользовалась услугами железнодорожного транспорта, обходилась машиной и самолетом,(но  отечественному «Аэросвиту»   не доверилась все же),потому все вокруг ей казалось диковинкой. Диковинка не особо впечатляла, везде пахло мочой, бомжами, расставаниями.
- Спичкой угости, молодая, да? Ай, какая красивая…глаза добрые, душа добрая, за доброту твою дай погадаю,- немолодая цыганка в развевающейся  цветастой юбке направлялась к Ане. Делать все равно было нечего, и Анна протянула ладонь гадалке.
- Душа твоя, вижу, мается, родимая. Но не долго ей страдать, ох недолго… Позолоти ручку дорогая, всю правду расскажу, ничего не утаю, что на сердце было, что будет, всё скажу..
Анна достала из кошелька сотку, протянула цыганке, заметив, как глаза той алчно блеснули от количества купюр. Но споткнувшись о строгий, ироничный взгляд  Ани, поняла, что больше выманить не удастся, и забормотала.
- Красивая ты, добрая, но есть у тебя враги, и они тебе зла желают. Черное у них на сердце!  Зависти  вообще много вокруг, удаче твоей завидуют. Дети есть, хорошо…мужа нет- плохо…. Но  у тебя душа золотая, а лежит на сердце камень, и камень этот из-за того, что пострадала ты от злых людей, а ты честная, но этим злым людям потом ой как плохо станет... ай , дорогая дорога дальная ждёт тебя, и… любовь… будет… и… предательство…
трудно тебе, золотая, но ничего, скоро всё это пройдёт  и встретишь на дороге ты любовь сильную. Судьбу свою встретишь. Счастливая будешь, меня вспомнишь. Только человека убьешь, через страсть свою…мучиться опять будешь… 
Аня решила, что за сто гривен бреда  наслушалась предостаточно - за свои бабки еще и убийцей обозвали, резко выдернула ладонь и со  словами: «Да ты совсем и гадать-то не умеешь!» раздраженно отвернулась. Львовский , пыхтя и неохотно притормаживая, подходил к вокзалу. Толпа ломанулась к своим вагонам, Анна тоже стала разыскивать свой плацкартный (раз купе не было, то согласилась на демократичный вариант, тем более ехать-то всего ничего). Пьяный взюзень мужичонка пытался чуть ли не на четвереньках забраться внутрь… ее вагона. Но тело  все время выпадало из тамбура …Проводница ,глядя на его потуги, равнодушно закурила и отвернулась .
-Судьба на карачках в жизнь мою лезет,- ехидно подумала Аня, протягивая билет усталой полной женщине.
- Нижнее 17-ое.Отправляемся через 5 минут.
Дежурный речитатив вдруг сменился на заговорщицкий шепот. Кивнула на копошащееся существо в тамбуре(взгромоздился-таки, альпинист-то  наш).
-И вот такого счастья целый  вагон. Вахтовики домой едут. Ты –единственная баба в вагоне, ну , кроме меня, конечно. Если что, у меня перекантуешься.
Оторопевшая от такой информации Аня собралась  было  выпрыгнуть назад на спасительный перрон, но тетка уже упаковала ступеньки и перегородила своей необъятной спиной выход к свободе.
-  Не боись, девка, я с тобой.
Поезд вздрогнул и тяжело вздохнул.  Внизу материализовалась вдруг цыганка и через проводницу  обиженно крикнула  в удаляющийся тамбур:
- Это я –то гадать не умею? Я всю правду тебе сказала… Еще не раз меня вспомнишь!  Зарой меня зовут, Зарой!…Отблагодарить не забудь, когда вернешься. Меня все зна…
Проводница закрыла дверь.
Анна  понуро поплелась вслед за ней.
Вагон жил своей, какой-то особой жизнью. По  грязному  облеванному полу каталась одинокая бутылка , остальная посуда звенела в такт колесам, возле  туалета все еще пытался подняться с четверенек горе-пассажир, кучкующиеся спортивные костюмы с безумными красными глазами играли в карты, смачно матерясь, воняло перегаром, тухлой рыбой, немытыми телами и перспективой сойти с ума .
Анино место было занято. Там ,на голой полке, храпел какой-то мужик в тельняшке, свесив до пола огромную татуированную ручищу. На попытки достучаться до его сознания не реагировал. На столике стояла батарея пустых  пивных бутылок, между ними примостились рыбные кости ,головы и кишки. В полупустой банке из-под шпрот торчала вилка. Фантики от крабовых палочек, как бабочки, порхали над всем этим сюрреализмом. Вся обстановка напомнила Ане кадры из фильма об уголовниках…она  как  будто попала в камеру к зекам, которые очень оживились с ее появлением, сгрудились рядом…На  место возле параши  Анна согласиться не могла…Крепко сжала вилку  в побелевшем кулачке.
- А ну-ка,  еб твою мать, скоты, быстро убрали все здесь, пока я милицию не вызвала. И по норам разбежались! И чтоб тихо было. Ну?- такая ярость и сила была в ее глазах и голосе, что все, кто хоть как-то стоял без посторонней помощи на ногах, тут же бросились выполнять приказ. Пошла к проводнице. Зина, так звали женщину, уже сделала кофе, накапала Ане валерьянки, положила в блюдечко печенье. Кофе пили в  глубокой задумчивости, под песню Стаса Михайлова. В дверь тихонько постучали: «Э-э, мадам, все сделано».
Постель была идеально застелена, в вагоне чистота, мужики , как пионеры в лагере, почти все лежали на своих местах, лишь некоторые шепотом общались друг с другом. Тельняшка, свесив кулачище, храпела уже на верхней полке, напротив Аниного места. На столике бутылка «Мартини», шоколадка и стакан чая. Остатки рыбьей вони ароматическими влажными салфетками Зина попыталась (безуспешно почти) аннулировать.
Как ни странно, Анна заснула почти сразу. Часа через два тельняшка свалилась с верхней полки на стол, разбив башкой Мартини и стакан с чаем. Башка осталась целой. Извинившись перед ошалевшей Аней, тельняшка как ни в чем не бывало запрыгнула на место и захрапела дальше. Засыпанная стеклами, на мокрой липкой постели, Анна просидела до Львова, уставившись в одну точку. Зара….убить мало… «в дороге судьбу встретишь…» спаси и помилуй…от такой судьбы.
На вокзале туристов встречали представители тура. В течение часа группа была в сборе, автобус  внешне не разочаровал - комфортабельный,  чистенький, уютный. Санузел, правда, не работал, но  телевизор  был, вроде,  в рабочем состоянии. Руководитель группы, приятная женщина Марина, рассказала о маршруте, познакомила с водителями. В группе было 30 человек, много семейных пар, некоторые с детьми. Публика милая, интеллигентная, и что немаловажно, трезвая. Увидев, что один из туристов затарился львовским пивом и еще до отправления автобуса открывает третью бутылку, Марина тактично намекнула любителю пива, что остановка  автобуса будет только через 2 часа, на границе с Польшей. Он , поправив свою ярко-оранжевую бейсболку, клятвенно заверил, что дотерпит. В 9 утра автобус выехал из Львова. Анна уткнулась в окно. Она и выбрала автобусный тур, чтобы из окна посмотреть на мир. Фильм, который смотрели туристы, ей не мешал. После кошмара поезда ей все нравилось, даже любитель пива, сидевший впереди и открывший новую бутылку, ее не очень раздражал. Только подумалось - не дотерпит ведь.
 Через час парень запросился. Водитель отказал, тогда парень встал в проходе и обратился к народу с просьбой разрешить пятиминутную остановку, иначе он вынужден будет облегчиться прямо в салоне. Публика, благодушно настроенная ,стала просить водителя остановиться. Тот сказал, что через пару минут доедет до лесочка и там тормознет.
В лесочек парень рванул, как раненый мустанг, вызвав шутки и улыбки у группы. Оранжевая кепка была похожа на шаровую молнию.
Через несколько секунд с перекошенным от ужаса лицом и приспущенными штанами,  шаровая молния выскочила из кустов и, размахивая руками, заорала:
-  Скорей! Сюда! Там! Убили!!- и бросился опять в лес. Народ высыпал за ним, первым бежал водитель с монтировкой в руках.
На дереве, хрипел и страшно семенил ногами по воздуху, хватаясь обессилевшими руками за петлю, висящий на суку , высоко от земли, маленький ,лет трех, мальчик. Парень  в бейсболке уже был на дереве и ломал этот сук с веревкой, прыгая по нему. Сломал, вниз рухнули вместе, прямо на поднятые к небу руки людей. Водитель снял петлю  с шеи ребенка…С трудом разжал кулачки, намертво вцепившиеся в толстую веревку. Мальчик  был жив.
Женщины выли, мужчины пытались закурить, но сигареты ломались в трясущихся пальцах. Водитель прижал малыша загорелому лицу и, согнувшись, пошел к автобусу. По морщинистым щекам молчаливого пожилого, видавшего виды мужчины текли слезы.
 Половина группы возилась с малышом, осматривая ,переодевая, подсовывая сладости и игрушки. Вторая половина сгрудилась возле парня, которому Марина обрабатывала  йодом ссадины и кровоточащую глубокую рану на бедре. Парень стал национальным героем. Кто-то пошутил : «Вот так нестерпимое желание поссать после пива может спасти кому-то жизнь!».Шутка никого не улыбнула.
Решили доехать до ближайшего поста Гаи или населенного пункта, чтоб сдать мальчика. Через какое-то время автобус обогнал юную пару.  Они  шли по обочине дороги и голосовали. Малыш встрепенулся и показывая пальцем в окно сказал: «Мама…». Водитель затормозил так, что задымились колеса. Пара зашла в автобус. В звенящей тишине раздался  хриплый  голос мальчика: « Мама, ты же сказала, что не будет больно! Что это игра…».
Били их долго. До крови.  До выбитых зубов. До сломанных ребер. Ногами тоже.
Потом Марина, подняла свою  руку, с подтеками крови, вверх: «Остановитесь! Убьем ведь. А их судить надо!»
Молодая  худенькая женщина, почти девочка, помогла подняться своему супругу, вытирая рукавом его лицо, потом повернулась и глядя на всех одним глазом, второй заплыл и закрылся, прошипела разбитыми губами : «Добейте … лучше. Втроем бы… не выжили!»
 В Польшу въехали только  на следующий день.
Стояла жуткая тишина. Все смотрели в запотевшие с двух сторон окна автобуса. Телевизор не включали.
- Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.- пульсировало в голове Анны. Путешествовать расхотелось. И жить тоже .
Проехали всю Польшу, пообедали на автозаправке, от транзитной гостиницы отказались. Не терпелось попасть в Прагу. Тем более  один день из тура был потерян. Уже ночью добрались до небольшого уютного пражского отеля. Какое все же счастье выпрямить затекшие ноги и принять горизонтальное положение. Перед сном Анна вспомнила любимое бабушкино изречение , что самая темная ночь  всегда перед рассветом, и для того, чтобы испытать необыкновенный кайф от обычной кровати, нужно просто почти двое суток провести в автобусе. Спала, как убитая.
 Утром, наслаждаясь душем, смывая с себя грязь и ужас дороги, почувствовала , что Бог вернулся. А вчера была уверена, что он просто устал, забыл обо всех  и куда-то вышел. Навсегда.
Отдохнувшие, посвежевшие и повеселевшие  автополчане встретились за шведским столом, обсуждая маршруты дня. Анна, уже бывавшая в Праге, от обязательной программы отказалась. День был теплый и солнечный. Погуляла по Старому городу, зашла в Вифлеемскую часовню (часовня была освящена в день, посвященный убийству детей в Вифлееме).Совпаденьице,однако.
Пообедала в ресторанчике на крыше Танцующего дома. Вид  города с высоты был великолепен.
Вечерняя Прага , вся подсвечивающаяся изнутри, наполнила душу восторгом и благоговением. Вот уж поистине Золотая корона мира.
На следующий день -  замки и поездка на пивоваренный, известный во всем мире завод, выпускающий пиво с сакраментальным названием Велкопоповецкий Козел. Аня набрала кучу сувениров с символикой   торгового знака. Раздарит мужчинам по приезду.
Утром выехали в Германию. Ночью прошел дождь, потому воздух был  особенно свежим. И без того чистая Германия казалась умытой игрушкой. Пешеходная экскурсия по Нюрнбергу пошла на ура.. Тело уже отторгало прелести   автобуса. Колени хотелось вывернуть в другую сторону или хотя бы положить ноги на плечи впереди сидящему. Нюрнберг…Город Щелкунчика и Гитлера. Город фестивалей и бардов и  главной площадью Гитлерплатц.  Здесь, среди цветочков и аккуратненьких улочек, маршировали шнурованные фашистские ботинки. Здесь издали закон, что евреи и цыгане подлежат уничтожению. Здесь же состоялся трибунал над нацистами. Аня купила знаменитых пряников с имбирем по полтора евро штука. И оловянного солдатика. Дорого. Очень. Когнитивный диссонанс. Это когда завально пахнет вкуснейшей клубникой, кусаешь - а во рту мыло. В Германии, любуясь пряничными домиками, Анна во рту все время чувствовала вкус мыла. В припадке высокого патриотического чувства в центре на площади города-сказки, на мостовую положила букет цветов. Его тут же подобрали две чернявые, хохочущие  над чем-то девчушки. Прошли с букетом  мимо Анны, в их черных глазах застыла вся скорбь мира. Опять вкус мыла. Кстати, фашисты варили мыло из трупов. И все еще некоторые бюргеры спят на матрацах, набитых человеческими волосами. Надо бы хорошенько напиться, подумалось Анне.
На родину Карла Маркса приехали вечером. Трир славится еще и своим  рейнским вином, потому в отеле(кстати самым лучшим за всю поездку) народ так напробовался вина, что орали песни почти до самого утра. Напевшись и напившись, Аня не смогла уснуть вообще. Мысли, которые она долго отгоняла, все  же червями ели мозг. И чем дальше от дома, тем больнее они впивались. Диссонанс.Ког-тистый. Г-нилой, Про-тивный.
Через день уже состоится встреча с Иваном в Париже, а Анна до сих пор не готова ни к разговору, ни к принятию решения.
- Ты не похожа на любительницу путешествовать  на автобусе, - Марина  в белом до пят халате  расчесывала мокрые волосы, собираясь сушить их феном.
_Вот как? Но, тем не менее, я путешествую именно таким способом. В данный момент.,- не отрывая глаз от нетбука, ответила Анна.
-Я вижу, что впервые. Судя по твоим джинсам и кроссовкам, у тебя минимум «Лексус».
 - «Ферарри»…Тебе хочется об этом поговорить?
- Нет.  Мне все равно. Я не завидую. Мне даже тебя жаль. Материальное благосостояние вещь бесконечная, чем больше получаешь, тем больше хочется.
_Меня не надо жалеть. Все в руках человека. Сейчас куча возможностей сделать себе карьеру и этого благосостояния достичь. Ты-то сама бесплатно группы по Европе таскаешь?
- Нет. Не бесплатно. Я занимаюсь любимым делом и зарабатываю деньги для дела. А ты просто так.
- Марина, у тебя ПМС? Похмельный синдром?  Я тебя чем-то обидела? Сдается мне, ты ищешь ссоры… Что тебя раздражает? Ты ж сама вызвалась остановиться со мной в одном номере?
Фен пожужжал какое-то время. Марина уже сидела перед зеркалом и наносила крем на лицо. В номере приятно запахло маслом Моной. Молчала.
-Да. Я специально сегодня с тобой  в номере. Просто хотела поговорить. Больше не будет такой возможности. Ведь ты завтра в Париже уходишь из группы в самостоятельное плавание.
- Ну, говори, коль хотела.  Аня захлопнула ноутбук и с любопытством уставилась на Марину.
- Знаешь, я вчера зашла в номер наших старичков. Ну тех, что на переднем сидении едут и за ручку все время держатся. Они слуховые аппараты сняли, видимо, потому не услышали, как я вошла…Меня потрясло, что я увидела.
-  Неужели совокуплялись? Шалунишки, однако,- фыркнула  Аня.
Она тоже все время наблюдала за этой парой. И впрямь божьи одуванчики, у старушки седые перманентные кучеряшки, а старик носил  длинный пижонский хвостик на лысой,  до затылка голове. Она опиралась на трость, крепко сжимая ручку сухоньким, в пятнах гречки кулачком, а у него все время, как у китайского балванчика, тряслась голова. Через толстые стекла очков – желеобразная выцветшая сирень глаз. Смятая временем кожа и улыбки, на все свои нижние и верхние  вставные челюсти. Группе часто приходилось дожидаться, пока они доковыляют до экскурсовода, но никто не роптал. Старикам удивлялись -такая поездка и для молодых подвиг, а они не пропускали ни одной пешеходной экскурсии, и все время разговаривали друг с другом и много смеялись. И всех поражало, как можно не надоесть друг другу за такую долгую жизнь?
- Нет, не совокуплялись… он стоял перед ней на коленях, и мыл ее ноги в тазике с какой-то вонючей пеной. Он  с такой нежностью тер ее пальцы, а пальцы эти  переплелись, как корни дерева, некоторые просто лежали друг на друге, что у меня слезы навернулись на глаза. И я тихонько вышла. А возле тазика стояла бутылочка лака для ногтей. Ань, он ей педикюр делал! Представляешь? Пе-ди-кюр!!
- Не представляю.
 Обе полезли за носовыми платками, долго сморкались.

- Я знаю, что ты не замужем,- Марина, уже в пижаме, села на кровать, укутавшись одеялом.
-Отсутствие кольца на пальце еще ни о чем не говорит,- Аня только собиралась еще ложиться, но настойчивое желание  руководителя группы «поговорить» обязывало. Открыла окно, закурила.
-Перестань! Одинокую бабу за версту видно.
- Ну давай  теперь еще расскажи, как она по особенному смотрит, оценивающе, Гоша, он же Гога… Стати, я руководитель крупного предприятия…
- Взгляд тоже имеет место быть. Но не это главное. Если женщина одинока, но самодостаточна, умна, то она …как суверенитет…государство в государстве. Сам себе царь.
-Ты сваха, что ли? Марин, давай уже ближе к телу. Я спать жутко хочу.
- Хорошо. К телу, так к телу. Но быстро не получится.   Заканчивай курить, я твоей заднице рассказывать не собираюсь.
Аня села на подоконник, обхватив колени руками, и, хитро сощурив глаза, тоненьким восторженным голоском вдруг завела: «Соня! Соня! Ну, как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Ведь эдакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало. .
— Нет, ты посмотри, что за луна!.. Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки — туже, как можно туже, натужиться надо, — и полетела бы. Вот так!»

Марина оторопела.
- Лев  Николаевич. Лунная ночь в Отрадном,- четким голосом конферансье, объявляющего концертные номера классической музыки, произнесла Аня и  засмеялась .
- Тьфу ты, я уж подумала… не то курнула что-то, - улыбнулась и продолжила, набрав в грудь побольше воздуха.
- Так получилось, что я тоже одинока. Есть женщины зАмужем, а есть замУжем. Так вот, я была за мужем. Как за стеной. И когда стены не было рядом, я начинала мерзнуть и болеть. Задыхаться даже. Ингалятор купила, в его отсутствие у меня приступ астмы мог возникнуть в любую минуту. С ним - ни разу. Я его всегда - ЖДАЛА, с работы, из командировок, даже с улицы или из магазина. Всегда ждала, попутно рожая и воспитывая детей,  изощрялась на кухне и постели. Он хорошо зарабатывал, летом всегда путешествовали, часто на острова, зимой традиционно лыжные курорты. Я, правда, на лыжах трусила, все больше на санках.
- А работала-то где?
- А дома вот и работала. Женой работала. Матерью работала. Кухаркой, прачкой работала, уборщицей тоже.
- Ну да, ну да… мы ж за мУжем были...
- Ну так вот. Не перебивай, не нужно диалога. Просто выслушай.  Лет 5 назад, перед Новогодней ночью, жду ж, опять своего любимого с работы, наряжая вместе с детьми елку. Салаты уже все готовы, гусь, беременный всякой всячиной, в ожидании солярия пока на балконе, по телевизору пьяный Лукашин, я на стремянке вешаю игрушки, когда песня зазвучала: «Спасибо за день, спасибо за ночь, спасибо за сына и за дочь», у меня рингтон такой…на звонок мужа. Сын подал мне телефон и новую игрушку. Трубку ухом к плечу, улыбаюсь: «Да, любимый», игрушку рассматриваю. Шар прозрачный, а внутри балерина и снежинки –красиво так. Балерина танцует…снежинки кружатся…
Любимый спокойным будничным таким  голосом, типа, что купить к праздничному столу, мне и говорит:  «Марина,  я от тебя ухожу. К другой женщине. Врать больше не хочу. Извини, что испортил тебе праздник. Но в Новый год я хочу начать новую жизнь. Помогать по мере возможности буду всегда. Детей не брошу.»
Там много было текста. Я услышала и запомнила только одну фразу- я ухожу от тебя к другой женщине. Все остальное было совсем не важно. Ухо с трубкой на плече, стою себе, улыбаюсь. Дочка закричала, схватилась за стремянку, головку запрокинула, я смотрю на ее бледное личико сверху, и как в замедленной съемке, вижу - капли так редко и тяжело на ее лицо падают, красные капли… и белые снежинки…и  прозрачные стеклышки. Это я шар в руке  раздавила.
Прорыдали втроем два дня. И под куранты тоже рыдали…особенно громко, чтобы перекричать этот самый долгожданный звук, с детства. Самое странное, что я сразу поверила ,не подумала, что розыгрыш, жестокая шутка…Ведь он ,знаешь, какой примерный семьянин был? Друзей, которые семьи побросали, осуждал. Это теперь я понимаю, что мы жены, за мУжем, необходимы им в начале становления. Когда с ними надо нянчиться, обстирывать, кормить, сопли вытирать, ранки зеленкой замазывать, пока они подвиги совершают и карьеру делают. А как они с четверенек крепенько на ножки встали, оперились - им женщина-нянька  не нужна больше. Не солидно.  Не по рангу. Тут же тусовки, пати, приемы, им теперь  женщина-рамка нужна. Женщина яркая, личностная, сильная, интересная , чтоб на ее фоне бриллиант мужчины  засверкал ярче. Это я теперь понимаю. А тогда просто поверила сразу. И сразу умерла. Это уже  не я, а труп, звонил ему, плакал и умолял вернуться. Труп и вены резал и таблетками пробовал. Потом я пистолет купила- застрелить хотела разлучницу. Дорого купила. Денег до сих пор жалко. Утопила в Днепре, когда одумалась, дети никому не нужны мои-то, я в тюрьме..а они сироты? Депрессия полгода длилась. Медикаментозно выходила из этого состояния.
По гадалкам бегать начала. Всякие там привороты, заговоры. Потом на работу пошла, долго, правда ,не могла устроиться, опыта ж ноль. Дети с отцом общались часто потом, сначала ,правда, слышать и видеть не хотели, предателем называли, но время ж лучший лекарь…Обучение он им оплачивал, за границу возил по-прежнему, ничего плохого сказать не могу. С новой женой своей…и ребеночком…братиком ..тоже новым.. Но отдых и  обучение хорошо, конечно. Но дети еще кушать каждый день хотят… и одеваться…растут же. И квартира немало тянет. А у меня зарплата с гулькин нос…на курсы всякие записалась, закончила. С работы приползу вечером -и ресницы клею, прыщи давлю, ногти стригу. Сначала думала - сдохну…потом ничего…устаканилось как-то, нормализовалось. Пару лет прошло, ну и тут неожиданно день рождения мой подкрался. Хотела как обычно просто с детьми поужинать, но ужин праздничный, конечно…кручусь у плиты, вся взмыленная, а дочка пристала - погулять зовет. Я сопротивляюсь - некогда…в халате, фартуке. Вся в муке, до подмышек..…А сын платье на вытянутых руках несет…потом туфли. Короче, вывели меня нарядную всю такую под белы рученьки из подъезда, а там…
Лимузин…белый-белый…окошечки, как иллюминаторы, темные-темные, дядька в форме гусара с гитарой романс мне , стоя на колене, поет. И весь этот карнавал среди бела дня… и весь двор смотрит, и прохожие останавливаются, и  с балконов любопытные чуть не падают.
Потом дядька-гусар букет цветов и бутылку шампанского мне в руки сунул и дверь лимузина открыл…ну и меня естественно в лимузин сажает. Я еще голову только в это счастье засунула, как тут со всех сторон грянуло -хеппи бездей ту ю… хеппи бездей ту ю… хеппи бездей ту ю…
Пока глаза к полумраку интимному салона привыкли -смотрю муженек мой, бывшенький, с женушкой своей настоященькой и с ребеночком двухгодоваленьким поют-надрываются.  И в ладошки хлопают, как дети …с задержкой в умственном развитии при виде мячика… ну и дети мои , сообразительные, тоже хлопают  и хеппибездят. Ну, поехали мы по городу…катаемся, шампанским наливаемся за мое драгоценное…Короче -кайфуем…сегодня мы с тобой кайфуем…
 И ты знаешь, глаза у всех…такие радостные-радостные…счастливые –счастливые…аж плакать захотелось. Столько счастья и радости…в отдельно взятом лимузине…Ну я тоже, естественно, радуюсь-радуюсь.
Приехали в дельфинарий, дочка мне купальник из пакета достала, надеть заставила.
И вот ты только представь…огромный бассейн…в нем…я…и дельфины.  Красотища…И только группа моя, поддержки, радостно фотографирует. И больше ни одного человека . Дельфины, их два было, концерт мне начали показывать, чудеса дрессуры…На хвостах, как солдаты, стояли, потом ныряли, в кольца прыгали.  И морды у них такие тоже радостные-радостные. Улыбаются. Ты знаешь, они на самом деле улыбаются!!! А потом встали возле меня с двух сторон, как лучшие друзья, как охрана, как эскорт, я за плавники схватилась, и они меня по всему бассейну катали. Дельфинчики такие милые были, скользкие, упругие, гладенькие-гладенькие…Потом у меня руки устали, соскользнули, я барахтаться стала, как тонуть… А они под меня поднырнули и вверх вытолкнули…высоко так…Ну …еще радость полета …как бонус..
А мне выныривать не хотелось…Чтоб глаз радостных не видеть.
Сигарету не  дашь? ……..
Встали вдвоем  у окна. Закурили. Аня положила руку на плечи Марине, чтобы  обнять. Говорить не хотелось. Марина резко дернулась, бросила сигарету в окно (утром немецкий дворник получит разрыв аорты) и  пристально глядя Ане в глаза, процедила: «Никогда. Слышишь? Никогда не смей меня жалеть!»
-Зачем  ты мне все это рассказала? Ведь зачем-то ты мне это рассказала?
- У тебя есть враги? Есть люди, которых ты ненавидишь?
-Нет у меня никаких  врагов. И ненависть слишком сильное чувство, чтобы…
-Вот…я так и знала… Не умеешь ты ни любить, ни ненавидеть. А это две стороны одной Луны, одного чувства. И это уродство, понимаешь? Страшное, аномальное, врожденное уродство. И ты инвалид 1 группы, и самое гнусное, ты не подозреваешь об этом. Вас , таких вот, убогих, из материнских утроб надо спицами вытаскивать. Вам рожать нельзя, чтоб не плодить себе подобных. А вы ж еще размножаетесь, как инфузории-туфельки, делением.
- Марин,  ты не ох…ела часом? Зачем так пафосно-то? Ты, плядь, как роль репетируешь…А ну да…ты ж, наверняка, на учете у психиатра…Тебя как за границу-то выпустили? Сбежала? Сама? Из психушки?  И сразу в Копенгаген? Давай я тебе успокоительного накапаю… у меня коньяк есть в сумке.

Аня всегда побаивалась неуравновешенных людей, хз ,что от них можно ожидать. Налила 2 бокала конька. Врага, если он нарисовался лучше нейтрализовать. Алкоголем.
Выпили молча. Как на поминках. Не чокаясь.
- Просто я не отдам тебе паспорт. И в свободное плавание ты  не сможешь уйти. И не спрашивай -почему. Потому что ...
- Марин, мы же договорились.
- Я передумала.  Таким, как ты, все слишком легко в жизни дается. Бог у вас в услужении…как официант. Горяченькое-пожалуйста…  Второе? Да без проблем. Десертик? Что угодно, на ваш выбор. И тарелочки, тарелочки, с голубой каемочкой. Не заслужили . Обойдетесь!
-  Ну, ты Богу пойди об этом скажи. Тоже мне, рестораторша. А ты-то …вершитель судеб? И кто это -мы?  Такие? И много ты знаешь…дается-не дается.
Налила еще коньяк, взяла сигарету.
Затянувшись, продолжила:
- Ну, инвалид, ну не умею любить…а  дальше-то что? Ты-то чем кичишься? Чувствовать она умеет… Да чтобы я из-за каких-то там яиц в штанах -вены себе резала?Тоже мне, бля, леди Макбет  Мценского уезда. И на фига мне такая любовь? Чтобы меня потом бросили? Рано или поздно? И чтобы я так же от ненависти колотилась, как ты? Нет. Не хочу я такого счастья. Страсти-мордасти.
Марина плакала. Горько так, по-бабьи подвывая.
- Просто мой ушел к такой вот, как ты…пустой, оскопленной, без души и страданий. И она ни разу его не любит. И не сможет. Как и ты. Ей сказать это в глаза не смогла.. На тебе вот отыгрываюсь. А у меня …уже пять лет…в сердце сигарета горящая…знаешь, как больно? И тлеет же, гадина, тлеет, не гаснет.
 А муж мой, он же как щеночек слепой…ему никак без любви нельзя…погибнет ведь. Я то его лучше знаю…и лучше знаю, что ему лучше..
Маринка уже плакала пьяными слезами,  не по жизни своей неудавшейся, а просто лишний алкоголь выходил ,из самых безобидных отверстий.
 Аня смотрела на плачущую женщину и чувствовала, что и к ее сердцу кто-то протянул руку с горящей сигаретой.
 Укрыла заснувшую Марину одеялом. Легла тоже. Ну что ж…утро вечера мудренее.
Не спалось как-то. Мысли…Мысли…Заворочалась ,всхлипнув, Марина. Встала в поисках воды. Что ж, сон пьяницы крепок, но краток.
-Ань, мне плохо.
-  А кому сейчас хорошо? Спи ложись.
- Не могу.  Плохо мне…Пойдем на улицу? Или просто куда-то пойдем, выпьем чего-нибудь. Говняно как-то…и во рту...и в желудке…и …вообще.
Марина, уже одетая, присела на краешек кровати, жалобно посмотрела на Аню: -- -Не засну ж…ну пойдем, а? Тут бар есть, наши там гулять собирались, до утра  будут, сказали.
Аня, тяжело вздохнув, начала одеваться.
- Пошли уже. Горе одно с тобой…навязалась вот  на мою голову…хуже банного листа.
В баре было сильно накурено, народу не так уж и много, небольшая группка топталась под музыку в центре зала, да за парочкой столов велись пьяные задушевные беседы.
От столика радостной не очень уверенной походкой к ним ринулась знакомая  оранжевая бейсболка, отчаянно жестикулируя.  Компания,хорошо теплая, приняла ночных посетителей радушно. Ильинишна помчалась будить официанта, сбивая стулья своим тучным телом, чтобы бокалы принес и еще закуски. Ильинишна вообще у них в туре была как мать Тереза. Это она со шведского стола в отелях сгребала все в свои бездонные карманы, ни разу не попалась, зато весь автобус жевал в дороге ее бутерброды.  Это у нее можно было найти любое лекарство, прокладки, иголку с ниткой. Вообще - душа поездки. Эдакая тициановская  тетка, копна рыжих волос, много тела, бездна обаяния. Походка тяжелая, характер легкий. И бесконечная забота о каждом.
Пришлось употребить еще коньяку. Потом еще. И еще. Мир уже раскрасился радужными красками, настроение улучшалось.  Аня, отплясав очередной танец, подсела к столику., Марина пьяно хохотала над очередным анекдотом Ильинишны, периодически икая.
-Ильинишна, у тебя есть враги?- неожиданно  спросила Аня.
- Нету. А ни к чему они мне. Зато у меня есть такие друзья, что враги могут спать спокойно.
- Значит, ты тоже любить не умеешь.
- Кто? Это я –то не умею? Э, девонька, очень я даже умею. Любить-то. Вот второго мужа так любила, и он меня любил сильно. Три года с ним прожила. Как у Христа за пазухой. Умер он. Но эти три года , как один миг счастливый пролетели…ни о чем не жалею…они всей жизни стоят.
-А с первым что случилось? – Марина,икнув, присоединилась к разговору, и подперев тяжелую голову ладошкой, приготовилась слушать.
- Ниче не случилось. Женила вот его недавно, наконец-то. Пристроила, слава богу.
Душа у меня, девки, широкая, ни один плюющий еще не промахнулся. Подруг у меня всегда было, как грязи. Готовить люблю, гостей люблю. Угощать тоже. У меня всегда в доме все собирались. Мне совсем не в тягость все было.
Муж у меня, Сашка, никчемный какой-то мужик попался, вечно чем-то недовольный, ворчливый, болезный. Не прынц, короче, совсем не прынц. Мне вообще как-то раньше не везло с мужчинами…Но с возрастом все изменилось, теперь мужчинам не везет со мной.
Ильинишна хохотнула, подняла бокал: Давайте, деваньки, за мудрость нашу женскую..втетерим, что ли?
Втетерили. Закусили лимоном.
- Ну так вот.  Мама моя, царствие ей небесное, мудрейшая женщина была. Всегда учила -принцев на всех не хватит, бери то, что есть , и посади его на трон насильно. Ну, короче, я и старалась…лепить из того ,что было, короля.
Гости придут, а у меня столы ломятся. Я и говорю, это все Саша мой, добытчик. Не расскажешь, же, всем, что я уроками частными подрабатывала, да убиралась –готовила  за дополнительную плату некоторым знакомым.
Потом сяду к пианино, крышку открою- и пою, Сашины любимые песни. Пою я хорошо, вот всем казалось, что и Саша поет. Анекдот расскажу -все покатываются, а я ж опять Саше славу приписываю, типа он рассказал. То кольцо он мне, якобы,  купил, то платье. Короче- на пьедестал возвела его и нимб нахлобучила. А ему что, ему нравилось . Нимб не жал, за ушки оттопыренные зацепился. Ну я его еще и выдрессировала, стульчик всегда отодвинет, лапку подаст. Если женщина стоит, он не сядет. В общем, основные команды  мой Сашенька знал, мог произвести впечатление.
В доме напротив подружка моя закадычная жила, каждый день в гости  ко мне бегала. Она мне как-то и говорит, типа, ты, когда дома, занавеску на кухне поднимай, это как знак будет, чтоб я к тебе на кофе приходила. Ну, я, как дура, занавесочку-то и поднимала. Но как не вернусь с работы, а она все у меня дома торчит. Так что мой условный знак, как-то и ни к чему вроде. Только вот  однажды встретила меня подруженька моя заклятая с Сашенькиным чемоданчиком и словами, что любят они друг друга давно уже, и что забирает она его, потому как он сам стесняется мне об этой любви их неземной  сказать. И ушла. А Сашеньку заранее к себе увела. Вот тогда я впервые закурила. Увидела его сигареты забытые и закурила. Всплакнула,конечно. Все же тяжело, двойное предательство-то.
Месяц не прошел, назад моего родимого привела. С чемоданчиком.
И с претензией на меня наехала. Типа-я ее обманула, неликвидный товар подсунула. Вот как счас помню, стоит, руки в боки, лицо красное, в глазах слезы, и кричит на меня. А Сашенька из полы пиджака свиное ушко крутит, аки агнец, голову потупил, сидит на чемоданчике своем, раздумья инсценирует.
А та раздирается, почему не предупредила, что у него язва, и он на кашках и на диете должен сидеть, и что у него  еще и геморрой, и из туалета он выходит,  штаны одной рукой придерживая и сразу в ванну в ромашке свою задницу отмачивать, а  унитаз потом ей отчищать, потому как смывать за собой они не приучены. И что он скребется все время, потому что у него еще ко всем прелестям паховая экзема, и он ногу об ногу так чешет, что стол ходуном ходит и стены трясутся. Ну и что он ни одной песни и анекдота не знает, и деньги не умеет зарабатывать.
Ну ,я извинилась перед ней за Сашеньку, конечно. Но за месяц я так отвыкла от кашек-какашек, от травок разных, от примочек и ванночек, да и не хотелось мне перебежчика назад принимать -в общем, отправила я чемоданчик вместе с Сашей к его  сашиной матери. И зажила  себе спокойно. Пусть теперь свою экзему у себя дома  начесывает. Чего ржете-то? Девки?
А девки  сползали от хохота под стол, держась за животы.  Ильинишна сначала обиженно надула губки, но потом тоже взорвалась смехом, не забывая при этом хлебать коньяк .Долго смеялись. Громко. Ну никак не могли успокоиться.
Аня все же пошла в номер, немного поспать перед Парижем. Засыпая, думала о Марине, Ильинишне,  обо всех думала,о любви и ненависти тоже. И переполнялась такой какой-то нежностью и жалостью ко всем этим людям, просто обнять весь мир хотелось. Провалилась в сон, вся переполненная.Совсем незнакомым чувством.
- Даже если ты в жопе, совсем не обязательно быть говном.- с этими словами Марина протянула Ане паспорт. В автобусе пахло русским духом, половина жадно хлебала минералку, Ильинишна громко храпела, запрокинув голову. Марина, не ночевавшая ,кстати, в  своем номере, бегала по салону в оранжевой бейсболке , радостно поблескивая припухшими глазками. За ней все время преданно и влюбленно  следовала оказавшаяся лысой голова хозяина кепки.
Через Триумфальную арку заехали под аплодисменты. Париж встретил дождем и предчувствием счастливых перемен... Анна простилась со всеми, как  с родными. Эти люди стали частью ее жизни. Маринка, поддерживаемая лысым, плакала.
До Эйфелевой башни пошла пешком, несмотря на сильнейший дождь. Ветер выгнул зонт наизнанку, сломав несколько спиц.  Купила тут же ярко-желтый., хотя можно было не тратиться, все равно вся промокла. Плыла по залитому  тротуару, как кораблик под желтым парусом. Навстречу неизвестности. И улыбалась.
С Иваном она переписывалась давно. Относилась к нему, как к наставнику ,как к отцу, которого вообще не знала. Папаша отрекся от дочки, когда она еще была зародышем. Так что феминизм приобрелся еще с зародышевого периода. А Иван все умел по полочкам разложить, все объяснить, в нужную сторону направить. Вот вроде бы и крестьянин, а откуда-то столько мудрости и знаний? То книгу, важную  в этот момент посоветует, то фильм подскажет, то просто фразу выдаст - и мир, который вверх тормашками, сразу на ноги переворачивается. Он и предложил ей поменять страну, работу, окружение, сказал, что раз не может найти себе достойного мужчину  на Украине - может во Франции попытаться? Причем появление мужчины считал главным в ее жизни, говорил, что одиночество-это патология, ненормальность. Аня , правда, доказывала ему, что для ее страны эта патология как раз  норма, что одиноких людей пруд пруди, и что она чувствует  себя  превосходно, и что это не одиночество , а свобода. Но он упорно доказывал ей обратное. Считал, что у Ани огромный потенциал(так и сказал), и что не растраченный, и что потенциал этот Аню и сожрет в конце концов. И что нельзя с пустотой такой внутренней жить, что плохо закончится все это. И что свободу свою, она тащит с собой, как чемодан без ручки, обмотав для надежности веревкой, и на веревке этой и повесится когда-нибудь. Про Цветаеву рассказал тут же, от веревки оттолкнувшись.  Что, когда война началась, Марину Цветаеву отправили в эвакуацию в город Елабуга, в Татарстане.  А вещи ей помогал  упаковывать Борис Пастернак. Он принёс верёвку, чтобы перевязать чемодан, и, заверяя в её крепости, пошутил: «Верёвка всё выдержит, хоть вешайся». Именно на ней Цветаева в Елабуге и повесилась. Иван убежден был, что от одиночества. Аня потом много читала о Цветаевой, аналогий не нашла, утверждение Ивана считала спорным.
И еще, Иван  предложил фиктивный брак, чтобы легализировать пребывание Анны  во Франции. Мол, как мужчина он уже безопасен, но как муж может быть очень даже полезен. Анна на брак не согласилась, а вот отдохнуть и развеяться ,надышаться деревенским французским воздухом почему бы и нет.
- Эх, надо было все же в метро ехать, - промокшая одежда неприятно прилипла к телу, но Эйфелева громадина приближалась, нависая над городом гигантской паутиной. Йенский мост, седой, серый, старый уходил прямо в разинутый рот башни. Вот уже и левый берег Сены, и правда, люди по другому здесь одеты, и выражение лиц даже другое. Творческое какое-то. Вдохновенное. Ивана она увидела еще с моста. Он стоял под огромным черным зонтом, маленький, худенький, зябко кутаясь в похожий на плед клетчатый шарф.
- Ну, здравствуй, это я.- Игриво крутанулась на месте, уставилась на Ивана смеющимися глазами.
-Аня, ты же промокла насквозь…Ты что, пешком шла? Ненормальная, какая же ты ненормальная…Ну-ка пошли быстро, - чмокнул в щеку, схватил за руку ,потащил за собой. Рука была на удивление крепкой и сильной.
Через несколько  минут, Анна уже согревалась в горяченной ванне в отеле «Меркурий», пена вкуснейше пахла, какой-то картавый мужской баритон пел о любви(Аня не знала языка, но абсолютно была уверена, что все песни на французском могут быть только о любви, о чем же еще петь?), красное терпкое  вино проникало прямо в кровь и грело изнутри.
- Хорошо –то как, господи, как же хорошо…Уют и тепло не хотели выпускать Анну из своих объятий, но она все  же вышла из ванной, с тюрбаном на голове и в мягком халате.
В изголовье  огромной кровати, с сиреневыми подушками, на стене, светилась всеми огнями радуги фотография Эйфелевой башни. Она же была видна из окна. Дождь все еще шел. Анна с разбегу прыгнула на кровать, забралась под одеяло, включила телевизор. Погружаясь в сон, подумала, что  этот номер, этот отель нанесет существенный урон бюджету Ивана.
Проснулась, когда начало темнеть. В окне призывно подмигивала  башня Эйфеля, на кровати лежало платье изумрудного цвета, рядом сложена постиранная и высушенная Анина одежда, на полу несколько коробок из-под обуви. Иван дремал в кресле. В строгом темно-сером костюме, с бабочкой был похож на Шарля Азнавура, совершенно белые седые волосы, и черные широкие брови, сбегающие вниз по краям. Сейчас, конечно, имя Жан ему шло больше, от русского Ивана осталось только очень загорелое  морщинистое лицо(лицо человека, много времени проводящего на открытом воздухе) и натруженные в  вылезших венах руки. Все-таки крестьяне в ее стране выглядели несколько иначе.
Глаза еще изучали  дремлющего в кресле мужчину, а руки, ох уж эти женские шаловливые ручки,  уже поглаживали атлас платья. Подошла с ним к зеркалу, приложила к себе. Цвет был явно ее, но отражение огорчило донельзя. Высохшие во сне волосы торчали в разные стороны, мешки под глазами и раздутая, как у верблюда, нижняя губа. Герпес, сволочь…еще бы ячмень вскочил для полного комплекта. Подпортил французский дождик  ее портрет, подмочил, гад, репутацию.
_Анна, у тебя есть ровно полчаса, чтобы привести себя в порядок. Столик в ресторане забронирован, дресс-код вечерний. Одежда должна тебе подойти, обувь выберешь по размеру. Я жду тебя в холле.
Ушел. Анна стояла с раскрытым ртом, не успев сказать, что в порядок ее приводить надо неделю, как  минимум. Но через минуту уже носилась,  как ужаленная по номеру, доставала косметику, включала фен, открывала коробки с обувью.
Через полчаса в холл вышла стройная пышноволосая блондинка , вся такая изумрудная и при макияже, вся такая в чулочках и туфельках, вся такая губастенькая. Собралась, как солдат по тревоге. И замаршировала к ожидавшему ее Жану.
-Точность-вежливость королей, - глянул на часы, улыбнулся. – Ну, вперед? Покорять Францию?
Дождь закончился. В лужах отражалась мечта. Светящаяся Эйфелева башня вдруг погасла и почти сразу  же  вспыхнула бегающими огоньками, как  гигантская елка. Это  и впрямь впечатляло. В ресторан поднялись на лифте. Столик у окна был зарезервирован для них . Корявая металлическая лапа башни не закрывала ночной Париж, который лежал буквально у Аниных ног. Казалось, что она летела над городом, парила. Не верилось, что 125 метров от земли,  Анна чувствовала себя небожителем, наблюдающим мир с Олимпа. Серебряная посуда, несколько официантов и сомелье обслуживали их столик.
-Здесь любил обедать Мопассан, потому что это единственное место, где не видна была ненавистная писателю башня. Нравится?- Иван с улыбкой наблюдал за распахнутыми глазами Анны, в которых плескалось восторженное недоумение.
--Очень. Это просто чудо какое-то. У меня…в зобу дыханье сперло…
- «Жюль Верн». Я рад, что смог тебя удивить. Правда не понял последнюю фразу.
-Это русская идиома. То есть полный пипец. Сфотографируй меня на мобилку, когда сомелье начнет свою винную церемонию, только башню захвати, детям пошлю.
У Ивана были черные влажные глаза, когда он  внимательно смотрел на Анну, создавалось впечатление, что он  взглядом гладит ее….ласково так гладит…
- А ты раньше был красивый парень,- бестактно брякнула Аня, уплетая за обе щеки фуа-гра ..
- Аня, обо мне уже можно только в прошедшем времени говорить? Настоящего не заслуживаю?
-Прости. Ты и сейчас ничего. Выглядишь неплохо, лет на ..65.
- Анна, я сейчас заплачу, прекрати. Я уже понял, что шансы у меня нулевые.
- Шансы на  что, Иван?
- Шансы тебе понравиться. Ты мне очень нравишься. Ты красивая. Умная. Настоящая. Тебя хочется целовать и тобой восхищаться. Ты вкусная. Я уже забыл , какие они на вкус, женщины.
-Ты их ешь, что ли? Тебя мама в детстве не учила не тащить в рот, что попало? Ваня-я-я, я не вкусная. У меня полная губа гноя. Не видишь, что ли? И полная гноя душа. Вот. Я плохая. Вещи не такие, какие кажутся.  И я не умею быть благодарной. И меня раздражают стоящие за спиной официанты. Что они, как надзиратели надо мной? Скажи им –кыш! Не можешь? Тогда я скажу.,- повернулась к официантам, - А ну кыш,отсюда! У меня лапа лягушачья в горле застряла из-за вас.
Официанты, улыбнувшись, испарились. Аня недоуменно уставилась на Ивана.
-А-а-а-, я что, на французском заговорила?
- Нет. Они превосходно знают русский язык. И русские идиомы тоже! Ты не заметила, что публика здесь в основном русскоговорящая?
Анна оглянулась по сторонам, прислушалась.
- Пипец…русские захватили Париж…Умора! Говорят, хорошо там, где нас нет…но мы есть везде…
А ты дома тоже лягушками меня травить будешь? У тебя небось и  ферма лягушачья имеется? Что ж вы, бедные, всякую хрень лопаете?
- Я хотел угостить тебя французскими деликатесами. Тебе понравилась фуа-гра?
- Да… Вкусненько….
- Ты права, Анна, вещи не такие, какие кажутся. Вот это «вкусненько» - результат ужасных мучений птиц... Их, как Христа на кресте, распинают, а раньше просто прибивали лапы и крылья гвоздями к полу, и через зонд насильно запихивают им в горло кукурузу в огромных количествах… Обездвиженный гусь жиреет не по дням, а по часам. На животе делают надрез, предварительно лишив оперения , и через этот надрез из птицы начинает вываливаться огромная, гипертрофированная  печень. Фуа-гра- буквально жирная печень. Чем больше обезумевшая от страданий птица мучается при жизни, тем вкуснее она после смерти… Так что твое «вкусненько» - цирроз замученной птички.
Аню вырвало прямо на стол.
Вопрос с десертом отпал сам собой. Иван, чувствуя за собой вину за случившееся, дал щедрые чаевые официантам.
 В отеле, наскоро приняв душ, опять влезла в свою походную униформу. Платье было жаль, но застирывать некогда, да и не имело смысла. Бросила в мусорную корзину, посмотрев предварительно на лейбу. «Эден Роз», даже не  Стефан Роллан. Ну, и не очень тогда и жалко… Но туфельки от Минелли , с удобнейшей колодкой и тонюсенькой шпилькой -упаковала в свою дорожную сумку.
В такси дулась на Ивана, молчала. Он тоже не особо был разговорчив. Примерно часа через  два подъехали к дому Ивана.. На окрестности не обратила внимания, все же темно, ночь как ни как. Дом был просторный, европейская такая избушка, двухэтажная. Навстречу гостье  никто не вышел, либо спали, либо Иван тоже бобылем жил. В комнате для гостей были все удобства. Переодевшись, сразу легла спать. Подумала по привычке - На новом месте приснись жених невесте.
Отец Михаила Чехова( брат Антона Павловича) перед смертью сказал : «— Как обидно, я прожил такую длинную жизнь, и что же вижу перед смертью? Какие-то поезда с гусями! Как обидно глупо!»
Ане жених не приснился. Снились гуси. В поезде.
Утром солнце нагло забралось в комнату Ани и бесцеремонно разбудило ее. Спрятаться от него было невозможно , пришлось вставать. Комнатка была миленькая, вся в лавандовых цветочках, которые со стены перебегали на потолок. Огромное окно на всю стену, часть была приоткрыта, белые занавески танцевали от ветра. Через маленькое окошко на потолке видно было небо. Странно - ночью его не заметила, звезды не заглядывали в комнату. Может, просто тучи?
Босым ногам было уютно на теплом деревянном полу. Аня стояла посреди комнаты, раскинув руки и закрыв глаза, залитая солнцем, и чувствовала, как через пятки в нее входит радость и умиротворение.  Выглянула в окно. Дом стоял на холме, вниз стройными бесконечными  рядами сбегал виноградник. Опаньки, Ваня-то не лягушек разводит, оказывается, а винишко…Мда-а…
Умылась, оделась в спортивный костюм, заплела косичку, пошла на экскурсию. Широкие перила лестницы звали к приключениям, на первый этаж  съехала прямо в руки Ивана.
-Выспалась? А я будить тебя собрался, завтрак готов.
- Привет. А у тебя уютненько, стильно, красиво  и  валютно-дорого…Буржуин, однако…Предупреждаю, птицу, рыбу, жаб не предлагать! Истории всякие разные   за столом не рассказывать! И вообще - хочу кофе.
-Угу, - фыркнул Иван, сдерживая смех.
За большим деревянным столом в столовой сидели люди. Много.  Без эмоций строго смотрели на гостью. Все. Ане захотелось присесть в почтительном реверансе, ну или на худой конец отделаться книксеном. Но подол у спортивного костюма отсутствовал, потому ограничилась снисходительным кивком.
-Всем доброе утро и приятного аппетита. Май нейм из  Анна.
Выражение лиц не изменилось. Анна заволновалась даже, чтобы скрыть замешательство быстренько плюхнулась на стул во главе стола. Оказалось, не на свое место села. Это для главы семьи. Ивана.  Иерархия, блин. Пересела. Сложила ручки на коленях. Тишина напрягала. Иван молчал и улыбался. Сволочь. Надо брать инициативу в свои руки.
- Ну что? Так и будем молчать? Иван, познакомь меня с народом!
Познакомил. Ничего себе! Сплошные родственники, кузины-музины, они что, все вместе живут здесь? Мама рОдная! Никого не запомнила. Приступили к завтраку. Родственники оказались… пьющими!  Все пили вино! Утром! Даже маленькие дети. Семейка, однако. Но с сыром это оказалось весьма недурственно. Огромная чашка капучино и безумно вкусный  ароматный хлеб с маслом и джемом. Съела 3 бутерброда и два круасана…Все макали круасаны в кофе, Аня не рискнула – зачем? Они были совсем не черствые, свежайшие и нежные. Прощай, талия, короче.
Из-за стола все пошли на улицу. Убирать осталась какая-то родственница Ивана , вроде сестра. Иван вынес  Анне перчатки и секатор.
-Через полчаса идем собирать виноград, но  пока еще роса, надо немного подождать.. Не возражаешь?
Чего ж возражать-то? Интересно даже.  Оказывается, ее собираются здесь использовать как бесплатную рабочую силу. Иван рассказал, что к сбору урожая подтягиваются все родственники. Еще часть  людей поехал забирать его сын Николас, вот-вот должны подъехать. Прочитал лекцию о чудодейственных свойствах винограда , оказывается, выпив с утра бокал вина, мы зарядили свой организм полифенолом(хз что это такое), получили необходимые калории, пополнили запас микроэлементов и витаминов, улучшили работу сердца и продлили молодость. Анне  тут же захотелось выпить ведро этого удивительного напитка. Но Иван продолжал ликбез по сбору винограда.
Срывать надо только спелые грозди. Это виноград для белого вина.  Совиньон Блан.
Аня почувствовала, что от  обилия информации мозги стали подпухать.  Ее спасла подошедшая  девочка лет пяти, Софи, протянула Анне платок и пластмассовый ящик.  Во двор въехал белый микроавтобус. Из него вывалилось человек 15, все стали обниматься друг с другом, шебеча о чем-то своем, французском. Из кабины водителя  вышел молодой мужчина в джинсах и клетчатой рубашке. Рукава рубашки были закатаны до локтя. У него были очень красивые руки, сильные , загорелые, с длинными пальцами. Эти руки подкинули Софи несколько раз вверх,посадили ее на плечи. Плечи тоже были красивыми. Мужчины стали грузить в прицеп  трактора ящики. Подошел Иван и повел Аню  в виноградник. Народ потянулся за ними.
-Одной рукой  поддерживай кисть, чтоб самые спелые ягоды не падали на землю, другой рукой секатором вот здесь отрезаешь, вот так. Готово. Складываем в ящик. Когда наполнится-к тебе подойдет носильщик, вывалишь ящик к нему в короб, и дальше собираешь. Устанешь-просто иди в дом и отдыхай.Мы работаем до полудня, потом обед. Вопросы есть?
У матросов нет вопросов. Разрешите выполнять, сэр?
Смешная ты…ну я пошел. Напротив работает Сюзанна, это моя двоюродная сестра, с русским  у нее проблемы. Если что,зови Николоса, он владеет языком,- опять ласково погладил глазами.


Анна, засучив рукава, принялась за работу. Гроздья оказались  тяжелыми  и теплыми. Восковой матовый налет на ягодах был как след от дыхания на оконном стекле. В глубине прятались коричневые зернышки. Виноград казался наполненным солнцем. Внутри каждой ягодки резвился солнечный зайчик. Вино из солнечных зайчиков. Почему бы и нет? Коль есть вино из одуванчиков, то должно быть вино из солнца. Воздух был таким вкусным, что его хотелось пить, дышалось легко и радостно. Пахло почему-то земляникой и смородиной. Мурлыча  тихонько песенку про замечательного соседа, Анна  быстро наполнила ящик. К ней  уже шел красиворукий и красивоплечий. За его спиной, как рюкзак, громоздился конусообразный пластиковый короб. Анна, как загипнотизированная, стояла и смотрела на него. Черные смеющиеся глаза, не спеша, смакуя, выключали Анино сознание, парализовывали волю, всасывали в свою бездонность. Глаза поглотили, вернее, проглотили Анну целиком, со всеми потрохами, герпесом, платочком на голове.
- Здравствуйте, Анна. Не имел чести быть представлен вам, но много о вас наслышан. Я – Николас, сын Жана.
Протянул приветливо руку, сжал безвольную струсившую Анину ладошку. Стало тепло и спокойно.
- Оч-чень приятно,- ответила вдруг хриплым севшим голосом. Выдернула ладонь, засуетилась, вывалила содержимое ящика в короб. Отвернулась.
Секатор в руке дрожал, как будто замерз. Николаса окликнули, он ушел. Ане стало холодно.
Еще несколько раз подходил, Аня просто молча ссыпала ягоды. Не пелось. Правая рука налилась железом, перестала подчиняться. Поясница ныла. Появившийся Иван позвал обедать. Уцепившись за его руку, радостно заковыляла к дому.
Во дворе был уже накрыт стол. Много разного сыра, утка в самых невероятных видах, паштеты из утиной и гусиной печени, маллюски, рыба, разнообразие   овощей, зелени и фруктов, воздушный слоеный сладкий пирог, вина десятка сортов. На мангале тут же обжаривались ломти говяжьей ветчины.

(продолжение следует)