НОМО

Дневник милиционера-гетеросексуала

17 мая. На утреннем рапорте полковник попросил меня задержаться. Остальные вышли.
— Начинается, — говорит, — веселье. Наверху принято политическое решение, нам теперь этим бредом заниматься.
— Недопонимаю, товарищ полковник, — отвечаю.
— Там решили придать МВД новый облик.
— Форму, что ли? — проявляю я смекалку.
— Всё гораздо отвратительней, сынок, — обычно после слова «сынок» командир меня по плечу похлопывает, но не теперь. И мне стало тревожно.
— В нашем подразделении, — полковник помедлил, собрался с силами и следующую часть фразы сказал не одном выдохе, — будет создано отделение НОМО — нетрадиционного особого милицейского отряда. Тебе поручается укомплектовать его и обучить. Сроку — два дня. Всё, свободен, иди.
Но я по-прежнему недопонимал. Пришлось полковнику разъяснить задачу.
— Правозащитники обвинили МВД в дискриминации сексуальных меньшинств, на министра надавили влиятельные фигуры. Ну и — вот.
— Так мы теперь гомиков на службу набираем?! — опять я смекалку проявляю.
— Не гомиков, а гомороссиян. Такой термин предлагается. Всего одно отделение и только как эксперимент...
— Товарищ полковник, вы не можете так со мной!
Тут старший подошёл ко мне, собрался было похлопать по плечу, но не решился отчего-то.
— Танк, — это у меня прозвище такое, — ты лучший. У тебя семья, ты не куришь, не пьёшь, у тебя принципы. Я знаю, что эти... что наш новый облик тебя не испортит.
Я повернулся через левое плечо и отправился исполнять приказ. Точнее, думать над тем, как его исполнять.

18 мая. С утра изучал личные дела бойцов. Надеялся, найду семерых, которые согласятся на НОМО. Не со стороны же набирать. Думал, сирота какой-нибудь найдётся, или алкоголик, или иногородний, или ещё кто-то, кому терять нечего. Не нашёл. Да и как бы я с ними потом объяснялся?
В общем, ближе к вечеру решил выдвигаться в места массового скопления. Жене позвонил, сказал, что поздно приду, пусть сына сама укладывает.
Бейсболку плотнее на лоб, очки тёмные — чуть в них не убился, пока дошёл до «Астацида». В дверях клуба заметил охранника — внушительного такого — решил у него справки навести, что да как. Он сперва в сторону глядел, тоже недопонимал. Но разговорился.
— Иди, кореш, — говорит, — присядь за столик в углу. Смена закончится, подойду.
Я занял столик, применился к местности. То, что я увидел, говорило: нам никогда не набрать в НОМО серьёзных бойцов. Взять кого из клуба — нас засмеют и старушки на демонстрациях, и правозащитники, и даже спецназ Саудовской Аравии.
Подошёл охранник с бутылкой водки. Я сначала отказался, но затем пришёл к мнению, что ради дела следует накернить стакан-другой. Разговорились.
В общем, охранник неплохим парнем оказался. Главное — семейным. Детей надо кормить, вот у гомиков и работал. Не в грузчики же идти.
Бутылку мы в итоге уговорили. То есть я скушал две рюмки — еле проглотил — а охранник доел остальное. Тут я момент поймал: как только он расчувствовался от выпитого, предложил ему стать моим заместителем и помочь укомплектовать отделение. Самец — я ему такое погоняло дал, для поднятия боевого духа — сбегал, набил морду директору, уволился и согласился.
Завтра увидимся.

19 мая. Что бы я без Самца делал! Он, как личные дела пролистал, сходу вычислил двух кандидатов.
Первый — его в отряде Мамонт звали — реально на педика похож, ухоженный такой, зубы здоровые, причёска почти не по уставу. Я вот не понял, что к чему, а Самец разглядел. Второй — наш главный знаток футбола, преимущественно английского, болела «Тоттенхема», как я слышал. Шкаф два на три на полтора. Вот про кого бы никогда не подумал, а Самец не думал, сразу пальцем показал — он этого фаната в клубе видел не раз.
— Маленькая Британия, — говорит.
— Что за? — интересуюсь.
— Зовут его здесь так.
— За что? — продолжаю интересоваться.
— Сериал такой комедийный, — отвечает. — Там один из актёров по английской традиции как раз педераст. Как в «Дживзе и Вустере».
— Ну и? — настаиваю.
— Ну и вылитая Маленькая Британия, — Самец тыкает ногтем в фотку бойца. — Габариты несерьёзные, гы-гы, интересы у него какие-то островные, ну и, хе-хе...
— Я уловил, — соглашаюсь. Пусть будет Маленькой Британией.
В дверь постучались. Я пригласил, в кабинет вписался кто-то очкастый, тучный и потный.
— Элтон Джон, — не теряется Самец.
— Разрешите доложить, явился записываться в ваше отделение, — говорит, отдуваясь, и влажную бумажку протягивают. Писарь из центрального аппарата. Прочитал приказ, воодушевился и к нам пришёл быстро, аж взмок, доказывать, что геи — лучшие.
— Завтра докажешь. Вольно, кругом, — принимаю бойца и начинаю документы готовить.
Совсем поздно было, как мне позвонили из одного РОВД. Приезжай, говорят, забери своих. Недопонимаю, говорю, какие мои? Знаем мы, отвечают, что у вас там за новый облик вырисовывается, читали в Интернете. Ждём, короче. Засмеялись и трубку положили.
Звякнул жене, сказал, что опять припозднюсь. Она проявила инициативу и пообещала наследника лично в койку загнать.
Вызвали мы с Самцом машину и поехали по адресу. Как тронулись, Самец на водилу кивнул.
— Как зовут? Давно у вас?
— Алик зовут, да уже лет пять у нас.
— Музыку, я слышу, любит...
А в машине Пугачиха орала, впрочем, как и всегда у Алика. Я-то сам попсу не очень, но терплю.
— Так это их любимая звезда эстрады, — вдруг говорит Самец.
Я первые секунду опять недопонял, но сопоставил факты, за Алика, не скрою, стыдно стало, но надо было проявлять конструктивность.
— Алик, — говорю, — ты теперь в моём отделении. Завтра оформлю перевод.
Алик плечами пожал и погромче сделал. Он вообще парень спокойный, а здесь, видимо, ещё и не осознал ситуации как следует.
— Алла Пугачёва, — снова кивнул на Алика Самец.
Я согласился. Пусть будет. Да и Самец в искусстве разбирается.
А в РОВД нас поставили перед фактом. Вручили дела двух сотрудников и показали, как к их кабинету пройти, предупредив, правда, что он закрыт. Совсем, говорят, офигели, на рабочем месте. Их ещё месяц назад, как всё открылось, думали задним числом уволить, но вышестоящее начальство велело притормозить. Теперь, говорят, понятно, к чему всё шло.
Нашли кабинет, и я уж было хотел приложить к двери усилия, но голубки сами вышли. Один лысый, другой лохматый, оба мелкосракие. Таких бы не к нам, а в суп, но выбирать не приходилось — уж и за этих спасибо.
— Ну, вы зачисляетесь, — говорю. — Пина и Колада.
— Дольче и Габбана, — встрял Самец.
Конечно, я позавидовал такой способности погоняла вешать, думал вспылить, но сдержался и проявил объективность.
— Прям в точку. Пусть будет, — говорю.
А Дольче и Габбана зарделись.
Мы уже покидали РОВД, как нас окликнули из обезьянника.
— Я ненавижу систему, но вы поступаете правильно, — сказал какой-то кудрявый молодой человек.
— То есть? — уточняю.
— Вы даете дискриминируемому меньшинству возможность социализироваться...
— Ты бля не умничай, — говорю. То есть собирался сказать, но сдержался. Снова уточняю:
— Ты кто?
— Я с вами!
Начальник РОВД издал одобрительный звук и махнул дежурному, чтобы открывал клетку.
— Потому что, сука, достал, — объясняет.
— Собака Пудель? — оглядываюсь на Самца.
— Нельсон Мандела. Вылитый, — подсказывает.
Я кивнул. И тут Нельсон Мандела зачем-то спустил с себя штаны вместе с трусами, то есть трусов там вообще не было.
— Все разные — все равные! — завопил.
Так и оформилось моё отделение.

20 мая. На утреннем рапорте я сначала ловил на себе сочувственные взгляды (на мне уже была специальная форма НОМО), а затем остался по просьбе полковника. Доложил, что личный состав набран. Полковник перебил.
— Не хочу этой гадости касаться. Я тебе верю, так что сам ей занимайся. Приводи поскорей НОМО в порядок — нам нужно парадное подразделение. Будете представлять новый облик МВД.
Полковник с тоской посмотрел на свои погоны и продолжил.
— Куда пошлют, там и представляйте. К вечеру скоординируем задачи, получишь план на ближайший месяц. Свободен.
Полковник звякнул верхним ящиком стола, а я отправился приводить моих пидорасов в порядок.
Приехал на базу, на КПП столкнулся с сытым Самцом — он обедать в бигмачную обычно ходит. Пошли искать бойцов. Где положено — в тире, качалке, столовке — их не было. В сортирах тоже никого не нашлось. И тут Самцу чутьё подсказало: направились в душевую. Прошли раздевалку — Маленькая Британия, как выяснилось, предпочитает стринги, только нечасто их стирает, зато Мамонт чистоплотный — вошли в помывочную. Я только разбирал через пар, что происходит, а Самец уже разгонял пинками клубок голышей. Когда оргия была подавлена, а её участники рассеяны, я заметил в углу тихих Мамонта с Пугачёвой, но проявил милосердие и вывел их из душевой без нанесения побоев.
Через десять минут, когда все оделись, а Нельсон с Элтоном пришли в себя, я провёл организационное построение. Доходчиво — спасибо Самцу, помог — объяснил личному составу, что с братьями по оружию следует обращаться уважительно, без хватания за жопу и прочие места. После того, как Нельсон с Элтоном пришли в себя, разговор продолжился. Я потребовал беспрекословного подчинения и повышенного чувства ответственности. Нельсон и Элтон опять вырубились, а Дольче с Габбаной отпросились в санчасть. Самец, конечно, перестарался, но главное — парни осознали важность своей миссии.
Вечером я получил план на месяц. Нас ожидают дни, полные жизни...

21 мая. Особенно не повезло с первой работой. Она была одновременно и скучная, и бессмысленная, и безнадёжно тупая. Наше отделение отправили на спецпост: дежурить в полной выкладке на охране объекта, на сей раз — элитного ресторана. В нём отдыхал какой-то политик, а мы обеспечивали его спокойствие. Я с Нельсоном и Мамонтом, Самец с Дольче и Габбаной расположились по углам харчевни, а Маленькая Британия, Пугачёва и Элтон ждали своей смены в машине. Не знаю, почему, может быть, для большей парадности, но нашему подразделению выделили свеженький «Форд Транзит».
Прошло уже часов пять, наша бдительность притупилась. И тут политик вышел на улицу подышать, то есть тоже утратил бдительность.
Вдруг Нельсон насупился и медленно двинулся в его сторону, Дольче с Габбаной тоже зашагали к политику. У меня аж судороги начались: всё, думаю, провалили задание.
— Второй, чё у вас там за бардак?!
Рация вывела меня из ступора, я в два прыжка нагнал Нельсона и остановил его. Нельсон попытался продвинуться ещё чуть вперёд, но я его урезонил под дых. Самец постарался провернуть тот же номер с Дольче и Габбаной, но не успел: те уже вовсю обнимались с политиком.
— Как ты?
— Отлично, милые мои. Я так и думал, что вас пришлют. Когда увидимся?
— Когда скажешь, пупочек.
— Ха-ха, точно. Я решу вопрос...
Через час нас сняли с поста. Всю дорогу обратно Нельсон озадаченно молчал, но затем всё-таки спросил у Габбаны.
— Так что, он из наших?
— Ты сомневался?
— Но как?! Он же фашист и гомофоб!
— Так это для избирателей. Им нравится...
Я не особенно секу в психологии или как там это называется, но показалось, что Нельсон начал переоценивать свои ценности, даже хотел навести справки о более высокопоставленных лицах, но я пресёк разговорчики. На всякий случай.

22 мая. С утра Маленькая Британия пребывал в хорошем настроении — нас должны были отправить усилением на футбольный матч. Я сам за чемпионатом слежу, вот только любимый клуб от безденежья и раздолбайства в любители давно вылетел. А Британии пофиг, даже если не «Тоттенхем» играет — ему лишь бы мужики за мячиком бегали.
Загрузились в свой «Транзит», отправились. Дольче и Габбаны, к слову, с нами не было — в два часа ночи их по тревоге подняли по просьбе того самого политика.
— Такова специфика, — объяснил мне утром полковник и обещал, что к вечеру бойцы будут на базе. Я собрался было качать права, но решил проявить сдержанность: как только полковник звякнул ящиком, повернулся и вышел.
По дороге Маленькая Британия рассказал нам историю одного английского негра — «все люди равные!» вскрикнул здесь Нельсон — Джастина Фашану. Играл он себе спокойно в футбол, пока не признался, что не зря лазил по гей-барам и что он реально гей — «Но пасаран!» взвизгнул Нельсон. И с тех пор жизни Джастину не стало: брат от него отрёкся, клубы на контракт брать перестали, тамошние гаишники даже разок за превышение скорости штрафанули — «Нет фашизму!» всхлипнул Нельсон. А закончил Фашану тем, что повесился в заброшенном гараже — Нельсон снова хотел что-то вякнуть, но Самец разрядил ситуацию. Так закончилась история. Элтон Джон плакал. Нельсон приходил в себя. Мамонт смотрел в сторону. Самец ковырялся в носу. Алла Пугачёва сделал музыку погромче.
Думал, на футболе будет веселей, но игру посмотреть не удалось, пришлось следить за бойцами. Нельсон с ненавистью таращил глаза на имперские флаги и коротко стриженых молодых людей на трибунах. Маленькая Британия непрерывно озирался по сторонам и пускал слюни. Элтон Джон всё не мог прекратить истерику. А заскучавшие Мамонт с Самцом отирались возле фанатского сектора, с нетерпением ожидая, когда можно будет приступить к зачистке.
— Мда, Танк, тебе никто не завидует, — это ко мне майор Ненаглядный подошёл, мы давно семьями дружим.
— Могло быть и хуже, — отвечаю.
Ненаглядный странно на меня посмотрел и отошёл стремительно. Почему я именно так ему сказал?
Матч уже завершался, как моё отделение отрядили судью сопровождать — стадион им очень недоволен был.
Ну, со свистком начинаем прикрытие — окружаем бригаду рефери, по сторонам озираемся, бодрым шагом уводим мужиков под трибуны. А кругом понятно что.
— Судья — пидорас! — кричат.
Уже к судейской подходим, как Элтон Джон выдаёт — останавливает арбитра, обнимает его и снова плачет.
— Не переживайте, не надо. Они плохие люди, они нас не понимают.
Если бы не Самец с Мамонтом, Элтон долго бы о судью тёрся...
А на базе нас уже ждали Дольче и Габбана. Вернее, не ожидали увидеть — пришлось нам в душевой дверь выносить.
Вчера политика, теперь спорт. Завтра — наш новый облик. Что-то мне грустно. Наверное, нужно было отставить принципы и к полковнику зайти, на ящик.

23 мая. Сегодня нас отрядили патрулировать центр города. Как намекнул полковник, власти чего-то опасаются. Вроде пикетов в защиту 23-й статьи Конституции. Или беспорядков по случаю, кажется, дня рождения Сергея Соседова. Недопонял.
Разбились на тройки. Самец, Элтон Джон, Алла Пугачёва — мой заместитель настоял на таком составе, сказал, что любит искусство. Мамонт, Дольче, Маленькая Британия составили вторую — Габбана дико просил не разлучать его с любимым, даже на колени вставал. Но всё зря — я с носка расставил точки над i и отправил нытика в свою тройку, вместе с Нельсоном.
Ходили по главной пешеходной улице. Как объяснил полковник, здесь много интуристов, и они должны видеть мультикультурность нашей милиции. Хотя я бы лично предпочёл видеть у бойцов выправку, а не мультикультурность — ладно Элтон, тыловик, но Мамонт? Он корчился и горбился так, что нашивка «НОМО» на спине выглядела нечитаемо.
Пора было приступать к задержаниям. По плану каждому патрулю необходимо было доставить в отделение девять человек. Задача осложнялась тем, что на этой сраной улице придраться было не к кому. Во-первых, в принципе невозможно было найти гражданина, переходящего дорогу в неположенном месте. Во-вторых, матом не ругались — кругом женщины да дети. В-третьих, пьяных не было — рано. Ну и так далее. В общем, между тройками началась конкуренция за бомжей и прочих деклассированных элементов, которых ещё найти нужно было...
Походили туда-сюда, применились к местности. Тут глянулся мне один ханурик. Я пошёл в его сторону, думал: договорюсь, нам для отчётности хорошо будет, да и он, бездельник, немного времени потеряет, оформится как мелкий хулиган, затем вернётся на исходную точку и заживёт спокойно. Но на моём пути решительно встал Нельсон.
— Это фашизм! Нельзя закрывать человека из-за его недостатков! — типа аргументирует своё поведение.
— Посмотри на него, он сам один сплошной недостаток, — миролюбиво отвечаю. — Ему повод выпить волю к жизни заменил. Не мешай.
Однако Нельсон упёрся, а у меня средства убеждения были ограничены вербальными методами. Не мог же я нашего борца с фашизмом прессовать при женщинах, детях и ханурике. Но я проявил смекалку. Сделав вид, что объект мне перестал быть интересен, я задал Нельсону пару наводящих, понял, что патрулирование для него сегодня неприоритетно, и предоставил ему увольнительную до конца рабочего дня. Но чтоб на базу явился трезвый и нетронутый.
Нельсон шустро отчислился, а я с коллегой Габбаной произвёл намеченное задержание.
План мы, естественно, провалили. Хорошо, ханурик попался душевный — мы его три раза приводили, а он только лыбился. Тройка Мамонта вообще пустая весь день пробегала. Но Самцу и его головорезам больше всего не повезло. Они повадились таскать в околоток каких-то неформалов из музыкального магазина, и один из волосатых пожаловался, что Элтон его обыскивал неоднократно и хватал при этом за задницу и гениталии. Как в ОВД не отбрыкивались, заявление по факту превышения полномочий приняли.
На базу возвращались с чувством напрасно потраченного времени. Хотя нет, Элтон выглядел удовлетворённым.
Не успели доехать, поступил приказ — сидеть, ждать, двухминтная готовность. Не иначе как наверху продолжают чего-то опасаться.
...Ага, опасаться-то нам следовало.
У одного кавказского города, в рощице, блокирована банда боевиков. Гомиков приглашают к торжественному задержанию. Этого в месячном плане не значилось, но, похоже, нашим кураторам важно показать НОМО во всей красе. Прости грехи мои, Господи.
Жену предупредил, что отправляют в командировку. Куда — не сказал. Вернусь — так и не скажу. Не вернусь — всё равно сообщат, где геройски был.

24 мая. Хотя — почему опасаться? Наоборот, радоваться надо. Ведь эти командировки, наверное, единственная честная наша работа. Фанатов на футболе, студентов на митингах, бомжей на улицах прессануть каждый может. Ну, может, фанатов не каждый, а остальных — каждый. Здесь же — война, всё по-настоящему, злодеи — и те настоящие. Я так рассуждаю.
По прилёту нас разместили на военной базе километрах в двадцати от места событий. Начало штурма намечено на шесть утра. Есть время покурить и оправиться...
Выдвинулись. Задача НОМО такая — не обнаруживаясь, сидеть на позиции. Бандитов будут гнать в сторону НОМО. Бойцы НОМО их выцеливают и валят. Понятно, НОМО?
— Так точно, — говорю. Этот «товарищкомандир» здесь уже полгода как, особо не встрянешь в разговор. НОМО так НОМО, урод.
Окопались.
Через какое-то время зверьки в нашу сторону побежали. Сначала по опушке метались, затем через поле поскакали, прямо в руки. Когда метров двадцать до позиции оставалось, дал отмашку. Двух сразу положили, один назад подался, но погоня по нему чётко отработала, а последний лапки задрал типа сдаваться.
Мы огонь прекратили, зверёк ближе подходит.
— Он наш! — вскакивают Дольче с Габбаной и бегут к бандюге.
— Сука! — одновременно вопит Самец и кладёт зверька очередью.
Тут какой-то непонятный кордебалет случился. Элтон кинулся к Самцу и начал по-бабьи выть и колотить моего зама кулаками в грудь. Дольче с Габбаной и Нельсоном бросились к трупу и начали выть, тоже по-бабьи. Маленькая Британия прислонился к берёзке и тихо захлюпал. Алла Пугачёва посмотрел на столь удручающий пейзаж и принялся тупо ржать. Пока я с сохранившим хладнокровие Мамонтом наводили порядок, подтянулись загонщики. Это был позор.
Разбирательство выяснило следующее. На запястье капитулянта была повязана ленточка цветов радуги — её наши педики разглядели, поняли, что он как бы их крови, вот и не стреляли. Нельсон же, собака, не стрелял вовсе.
— One race — human race! — объяснил он свою позицию относительно этнических бандитов, после чего усилиями принимавшего доклад офицера на время отправился в бессознанку.
Засобирались обратно. Точнее сказать, погнали нас из региона пинками, чтобы не позорили тот облик силового ведомства, который пока был в ходу.
— Танк, ты хороший парень, но в карьере запутался. Так запутался, что не отмоешься, — объяснили мне на прощание. Внешне я промолчал, но внутренне скорее согласился. Ну и выпил с братьями по оружию. Немного, рюмки три. Пока сёстры по оружию ждали в самолёте.

25 мая.
— Танк, — говорит мне по возвращении полковник. — Очередная задача твоего подразделения — достойно представить новый облик МВД на встрече с иностранной делегацией. Их по линии МИД притащили — очень уж нашим опытом заинтересовал.
— Какой опыт? — начинаю тосковать.
— Ну, тот самый, — смущается командир. — Иди, работай...
Гостей принимали на базе. Заехали к нам бойцы спецназа Нидерландов. Всего ничего — шесть человек — Халид, Ибрагим, Мехди, Мусса, Алу и Абу. Показали им наше хозяйство. В смысле — тир, качалку, столовку. Затем я по бумажке зачитал краткую историю нашего подразделения — по идее, полковник должен был с ней знакомить делегацию, но вдруг заболел. Читал и просто гордился собой, сколько мы всего сделали. Красивая бумажка.
Перед обедом гости решили принять душ. Зная нашу специфику, попросил их управляться самостоятельно, а своих собрал на плацу под присмотром Самца.
После хорошей жрачки — просто не ожидал от наших поваров таких кулинарных находок, хотя фуа-гра подгорела — повёз голландцев к тому самому политику, выпас которого мы охраняли недавно.
Освободился ближе к ночи. Жена и сын уже спали.

26 мая. Вот и приплыли. Потерялся Нельсон Мандела. Никто не видел его с прошлого вечера. Подняли ФСБ на уши, отправили оперативников по злачным местам. Без толку.
Остатки отделения закрыли на базе под личную ответственность Самца. Я отправился к начальству.
Полковник смотрел на меня с болью и бессмысленно перебирал документы в папке «НОМО». Мне стало жалко полковника.
-Ничего, Саныч, дело гнилое, но выгорит, — нарушаю субординацию.
-Мне бы твой могучий оптимизм, Танк, — вздыхает он, сильно преувеличивая мою бодрость духа.
Непродолжительное молчание. Полковник не выдержал:
— Ну, за успех мероприятия?
Саныч перестал меня стесняться — технично вытянул из ящика ополовиненного «Юбилейного Аиста». Я вежливо отказался.
— Ты же знаешь, Саныч, я избегаю. Стараюсь избегать. Батя мой...
— Знаю, помню... Ну, сынок, тогда я сам. Разойдись!
Я разошёлся и прикрыл за собой дверь.
-Раззудись! — донеслось из-за неё. Саныч накернивал второй стакан.
А вечером абоненты спутникового телевидения увидели в выпуске евроновостей Нельсона, обличавшего кровавый режим, убийства мирных жителей, фашизм и гомофобию. Титр содержал в себе настоящее имя Манделы и его новый статус — «политический беженец». Помогли голландцы.
К полковнику я не поехал.

27 мая. С утра успел проводить сына в спортлагерь. Он странно на меня смотрел и отказался обниматься на прощание. Кажется, лично мне новый облик не к лицу, и вообще, нужно было в гражданке провожать.
К полудню пришлось выдвигаться на центральную магистраль города — власти всё же санкционировали проведение гей-парада, от нас требовалось обеспечить безопасность его участников.
— Надо, — сегодня полковник краток.
Расположились цепочкой вдоль толпы участников мероприятия. Я впереди, Самец замыкающий. Маленькой Британии в петлицу кто-то просунул флажок, боец не протестовал. Я понимаю, был приказ никого не трогать, но чтобы настолько не трогать...
Сначала всё шло штатно. Пидорасы и лесбиянки топали по намеченному маршруту, а мы пресекали провокации людей с иконами и отцов семейств. Особенно свирепствовали Дольче с Габбаной — пришлось тихо, но весомо высказать им претензии. Они поначалу растерялись.
Но затем всё стало хуже некуда. В строю остались лишь я, Самец, Мамонт и Алла. Другая половина отделения влилась в ряды демонстрантов и предалась каким-то отвратительным процедурам. Повлиять на бойцов я был не в состоянии. Пришлось вызывать подкрепление, отбивать дезертиров и вывозить НОМО на базу. В «Транзите» все молчали.
Только выгрузились, приходит телефонограмма — Дольче и Габбану переоформляют в службу охраны. Чьими-то там личными бодигардами. Вот вам и служебное рвение...
— Не могу я больше, командир, — приходит ко мне Мамонт, как закончил я возиться с документами. — Не хочу я больше здесь служить.
— Как так, — туплю. — Ты же один из наших... ваших, то есть...
— Что ты говоришь, командир?!
— Ну как, — начинаю нести всякую ерунду, — ухоженный такой, фигура что надо, подмышки бреешь, бельё меняешь...
Мамонт посмотрел на меня внимательно и даже не улыбнулся.
— Командир, — шепчет он гневно. — Я слежу за собой, но это же не значит, что я гомосек какой-то. Я девок люблю, командир!
Вот в чём дело оказалось. В НОМО Мамонт пошёл, думая — это шанс добиться всего и сразу. Не предполагал он, да и я не предполагал, что не для нас эта песенка пелась. Не для расходного материала.
Дал я добро на перевод Мамонта, не всем же карьеру гробить. А сам послал Самца гонцом, вернётся скоро с пузырьцом...

28 мая. Глаза продрал, успел застать жену. Она обозвала меня вонючкой и ушла с большой сумкой.
Пока до базы добирался, думал, что жизнь дала трещину. Добрался — увидел целую пропасть.
Ночью приняли Маленькую Британию. Ментам пришлось даже пожарных подключать, чтобы те струёй из брандспойта эту пьяную гомосексуальную тушу наземь сбили. Сейчас под арестом, до суда за нанесение побоев — напал на женскую футбольную команду. Ничего не поделать — уволили Британию задним числом, чтоб не порочил мундир и всё такое.
Ладно этот. Мой зам и собутыльник иудушкой оказался. Привёл Самец ко мне Элтона с Аллой и заявляет:
— Танк, мы уходим из твоего отделения.
Молчу.
— Я в клуб возвращаюсь.
Молчу.
— С повышением. Элтон, оказывается, поёт неплохо, а я к нему в импресарио устроился.
Мне и так плохо, а они здесь устроили шоу-бизнес.
— А Алла, то есть Алик, нам как водила пригодится. Он, кстати, нормальный.
Молчу, хотя интересно. Самец поясняет:
— В смысле, не гомик. А Пугачёву он с детства слушает. В общем, не критерий.
— Бог в помощь, — говорю.
Самец тут подходит, хлопает меня по плечу.
— Спасибо тебе, командир, за всё. И это, ты сам тоже завязывай.
— У меня приказ...
— В жопу приказ. Сам посуди, тебя с этим НОМО за глаза не Танком, а Танечкой называют. Ты подумай...
Остался я один, полковник к телефону упорно не подходит. По слухам, кто-то к нему из министерства подъехал, решают чего-то.
К вечеру меня такие думы одолели, что, как только до дома добрался, написал на всякий случай бумажку об увольнении. Дату не поставил.
Муторно. Пойду в лабаз за поллитрой и даже двумя. Надо успокоиться.

29 мая. Думал позвонить на работу, взять отгул. Но руки не дошли.

31 мая. Бужумбура.

1 июня. Я выжил. И больше никогда не буду ни пить, ни курить. Клянусь вести здоровый, психически полноценный образ жизни. Пора на работу.
Нет, ну это же надо! На утреннем рапорте первым делом полковник объявляет о том, что эксперимент по внедрению нового облика МВД приостановлен, моё подразделение расформировывают до последующих распоряжений, а меня ещё и в звании повышают!
Еле дождался как нас полковник распустит, побежал к телефону, тёщу упросил сразу трубку не бросать, жену умолил вернуться, именем сына просил, рассказал, что безумие завершено, служба входит в колею. В общем, уговорил, сына вместе встречаем!
А тут меня полковник — опа — и снова к себе вызвал.
— Вот и поступили, — говорит, — распоряжения. Твоя новая задача — возглавить формирование политкорректной мультикультурной ГейБДД...
Ну, я бумажку из кармана достал, сегодняшнее число поставил, полковнику протянул и немедленно вышел. Пошли они в жопу.