Утро в гостях у холостяка

Этот треск, вымораживающий меня вот уже какой день, снова меня разбудил. «О Боже, как же ты надоел, – подумал я про себя. – Кода же ты перестанешь?» Я понял, что опять пришло утро и нужно было вставать и идти на работу. Но я не хотел этого осознавать и продолжал лежать в постели. А будильник всё звенел и звенел, мне казалось, что он звенит уже целую вечность. Тогда я, лёжа на кровати, протянул руку к столу и заставил его замолчать. Моя рука повисла на грядушке, мне не хватило сил, что бы вернуть её обратно в постель. Я слегка приоткрыл глаз и увидел, что будильник замолчал уже навсегда. В стене на обоях красовалась вмятина от врезавшегося в неё будильника. Этот наглец, который мучил меня каждое утро, лежал с разбитым стеклом на полу. Задняя крышка тоже почему то лежала отдельно от будильника, а из него торчала куча вылезших наружу пружин и шестерёнок. Я закрыл глаз и перевернулся на спину, положив руку к верху ладонью на лоб.
- Любовь, поставь, пожалуйста, чайник, – произнёс я на всю квартиру громким хриплым голосом. Но спустя полминуты в моё серое вещество ударилось горькое воспоминание. Наша любовь… она вот уже как три дня умерла. А Люба собрала вещи и уехала к маме. Глубоко вздохнув, я перевернул руку ладонью вниз и погладил себя по щеке.
Мой желудок матерился в животе так, как настоящий русский мужик, ударивший себе со всего размаху молотком по пальцу. Он ворчал и нёс такую ахинею. Я лёг лицом вниз, придавив живот к кровати, в надежде хоть как-то заглушить боль. Так я пролежал ещё минут десять, на большее не хватило сил терпеть боль. Моя нога медленно упала с кровати на пол, это был первый шаг к моему подъёму. Но самым трудным оказалось оторвать голову от подушки. И тогда, забыв про желудок, я решил начать день с другой ноги. Я так же медленно как спускал, поднял ногу обратно под тёплое одеяло. Перетрудившись в столь ранний час, я решил передохнуть и поваляться ещё пять минут. Но вскоре и они пролетели. И тогда, как я и обещал сам себе, я спустил на пол другую ногу и заставил себя оторваться от подушки.
Я сидел как вкопанный, боясь пошевелиться, иначе соблазн тёплой постели опять притянул бы мою голову к подушке, как это не раз уже бывало.
Тут моя вторая нога встретилась с первой и кое-как они вместе вытерпели массу моего тела. Я встал с постели, и казалось бы всё уже работает. Ноги стоят, голова не на подушке, желудок всё продолжает материться. И только лишь одни глаза до самого последнего не хотели меня слушаться. Я нащупал рукой стену и по ней направился к выходу. Дойдя до дверного косяка, я приоткрыл глаза, осознавая, что дальше на ощупь я идти не смогу. Еле передвигая ноги по узкому коридору, заглянул в ванную комнату. Первое, что я увидел – это своё отражение в зеркале. Мои волосы торчали как те пружинки из будильника. И лицо было так же разбито, как и стекло, но только не от кулака, а от подушки. Я закрыл глаза, чтобы не видеть себя и наклонился к раковине, что бы умыться. Ещё в полудрёме нащупал рукой водяной кран и повернул. Но в ответ услышал только хрип и рык. Мои нервы были настолько напряжены, что я был готов заматериться как мой голодный желудок. Но я стерпел. Перекрыв кран, я снова поднялся и нехотя ещё раз взглянул на себя.
«Лю…», - я снова хотел произнести её имя, но на полуслове запнулся, оттого, что понял, звать её нет смысла. Ведь её со мной больше нет.
Я кое-как вправил на место свои пружинки на голове и пошёл на кухню. Проходя по коридору мимо окна, я заметил, как коммунальщики возятся с водяной трубой, прорвавшейся в колодце. Меня охватила такая злоба, что я открыл окно и запустил в их сторону стеклянную бутылку из-под молока, стоявшую на подоконнике. «Сволочи», – произнёс я и в темпе вальса захлопнул окно, что бы те меня не увидели.
- Ну, и какая сволочь швырнула? – услышал я в ответ на полпути к кухне.
Я остановился и обернулся в сторону окна, которое осталось у меня за спиной.
- Да такая же, как и вы. – продолжил я начатый, но законченный на этой реплике диалог.
Не поднимая ног, я дошаркал до плиты и поставил на огонь чайник. Открыв кухонный шкаф, я хотел достать бокал, что бы налить в него чай. Но тут я вспомнил Любу.
- И почему ты уехала?- спросил я сам себя.
Кухонный шкаф был пуст, а вся посуда за последние дни перебралась в мойку, к которой я не притрагивался с того момента, как меня бросила Любовь.
Желудок напоминал о себе всё больше и больше. И мне казалось, что соседи слышат, как он кричит: «Накорми меня! Накорми!» Я протянул руку к холодильнику, но кроме яиц и докторской колбасы, там ничего не было. Меня посетила мысль: сделать холостяцкий омлет.
Я нарезал колбасы, перемешал её с яйцами и вылил всё это на раскалённую сковородку. Чайник начал свистеть, я отключил его и нащупал в столе гранёный стакан с подстаканником, который я приватизировал в поезде, возвращаясь домой из командиовки. Заварил в нём чай и сел завтракать. Я был настолько голоден, что казалось ничего на свете вкуснее омлета, я ни ел.
Стрелки часов подходили к восьми. И пора было собираться на работу. Но я всё сидел в майке и трусилях за столом, наслаждаясь омлетом. Желудок говорил мне: «Ещё! Ещё!» И в итоге я удавил всё, что было.
К горе посуды, лежавшей в раковине, сегодня добавились стакан и жаровня. Их ждала такая же участь, как и всю остальную посуду.
Я оделся и вышел на лестничную площадку. Ключ в замочной скважине повернулся ровно два раза. Я ушёл на работу, оставив квартиру до вечера.
МВД