В аэрпорту

                В АЭРОПОРТУ

Рейс Бурова задерживался. Все голоса дикторов – «пророков», вещающих о движении самолетов, похожи друг на друга, ибо набор слов этих “пророков” весьма ограничен. К тому же слова их несут волю других и поэтому лишены человеческих эмоций и живой доверительной энергии, свойственной речи от себя, порожденной собственными убеждениями. “Пророк” предсказал, что самолет, на котором Буров должен лететь, прибудет через три часа.
Досада, охватившая Бурова в первый момент, вскоре сменилась смирением. Еще давно, после окончания геологического факультета, когда начались его бесконечные путешествия, он обещал себе: в командировках при любых дорожных неудачах сохранять спокойствие. Он вспомнил эту договоренность с самим собой и стал думать — чем бы занять свой вынужденный досуг. Первое, что пришло на ум — наблюдать и изучать людей в толпе, когда эти люди  и не подозревают об этом. Осмотревшись вокруг, он сразу увидел знакомое лицо девушки, ехавшей с ним в одном автобусе сюда, в аэропорт. Стройная и длинноногая, как антилопа, с несколько наивным выражением лица, окаймленного рамкой русых волос, легко падающих на плечи, она притягивала взгляды окружающих. Буров вспомнил ее крайнее смущение и замешательство в автобусе и ту неловкую ситуацию, в которой она оказалась. У нее не было билета, и она обращалась то к одному, то к другому пассажиру с просьбой продать ей проездной билет, но безуспешно. Одни с виноватым выражением отказывали, другие просто пожимали плечами, а иные с недоброй полупрезрительной улыбкой говорили — “нет.” Пройдя весь автобус “с протянутой рукой”, несчастная девушка дошла до передней площадки и беспомощно стояла, опустив голову. Длинная, красивая шея подчеркивала ее нелепое положение. Пряди волос скрывали бледность лица и растерянный взгляд. В автобусе возникло некоторое напряжение. Но тут одна пожилая дама, порывшись в сумочке, достала билет и протянула его девушке. Та с благодарностью взяла билет и стала торопливыми движениями искать монеты для расплаты. Не найдя разменной монеты, окончательно смутившись, девушка достала купюру большого достоинства и предложила ее даме. Сдержанность пассажиров была исчерпана. Всем стало, почему;то очень весело. Но каково было нашей “антилопе”... Буров встретился со взглядом своей, как ему казалось, уже знакомой незнакомки и улыбнулся ей. В ответ получил чуть заметную улыбку, что окончательно успокоило Бурова и подняло его настроение.
Не имея никакой цели, он пошел в направлении летнего кафе под названием “Восход” и стал прогуливаться вдоль железной изгороди, отделявшей привокзальную площадь от взлетного поля, выискивая новый объект для своего наблюдения. Его уха коснулся необычный звук, пришедший как бы издалека ; протяжный, как эхо. Оглянувшись вокруг, Буров не увидел ничего, что могло быть источником этого странного, таинственного звучания. Обычная суета людская. Да, и звук, им услышанный, растаял в пространстве. Спустя некоторое время Буров вновь услышал звук ; на этот раз низкий, подобный органу, сопровождаемый звуковым фоном другой частоты и тембра. Но, удивительно! Только его уши слышали этот орган, ибо никто вокруг него не проявлял никаких признаков, по которым можно определить, что звуки слышны кому;то еще. Истинно — имеющие уши да услышат... Как в детской игре, которую Буров любил, он стал искать тайно спрятанную вещь и говорить себе: тепло, холодно, горячо. Однако усилия его были напрасны. То медленно, то рывками он двигался, выискивая место, где более всего были слышны звуки. Иногда они пропадали, и он беспомощно стоял, как человек, потерявший невосполнимую для него ценность. Его странное поведение было замечено женщиной, сидящей у груды чемоданов и сумок. Теперь он стал жертвой наблюдения со стороны и был этим чрезвычайно смущен. Но он уже не мог остановить себя. Временами Буров слышал не одинокий тональный звук, а красивый аккорд, приятный для слуха.
Прошло около часа, а он еще не разгадал тайну. Он пытался установить какую-то закономерность этого явления. Безуспешно. Наконец, чудесной силой его осенило — звук исходил от металлической изгороди, небрежно сваренной из труб разной длины и диаметра. Резонанс! Взлетающие и идущие на посадку самолеты и были источником акустических колебаний, которые воспринимал музыкальный инструмент в виде железной изгороди. Разные виды самолетов, разные режимы работы их двигателей вызывали разные амплитуды и частоты колебаний, на которые и откликалась грубая изгородь нежными звуками как камертон.
Смешанные чувства охватили Бурова. Он чувствовал удовлетворение, знакомое ему, если удавалось решить какую–либо задачу. Но была утеряна тайна, манившая к себе. Звуки, открывшиеся ему случайно, столь приятные вначале, теперь утратили для него прежнюю прелесть. Материальная прозаичность вытеснила романтическую мистику. Стало неинтересно. Он будто был обманут, и раскрыл этот обман. Но он не был этому рад, а был рад обманываться, хотя и стремился распознать истоки этой радости и обмана. “Красота”, — размышлял Буров, — “это тайна по своему происхождению. Где и в какой момент рождается эффект красоты? Находится ли красота вне человека и им воспринимается подобно радиоволнам, которые он улавливает из пространства, или же восприятие красоты возникает внутри человека? Действительно, один и тот же предмет у одного пробуждает чувство красоты, у другого же ; безразличие и даже неприязнь. Значит, красота не абсолютна, а определяется совершенством человека, воспринимающего красоту”. Буров вспомнил расхожее учение, что красота, истина и любовь идентичны  в некотором философском смысле. Все эти три понятия закольцованы в триединстве: в поисках истины мы обретаем любовь и красоту.
Так ли это? Буров, как обычно, увлекся самоанализом.
В этот момент диктор – «пророк” сообщил о регистрации билетов на его долгожданный рейс. Буров был доволен задержкой самолета. Уверенным шагом он направился в здание аэровокзала.