Просматривая архив или троцкист
ИЛИ
ТРОЦКИСТ
***
Устроившись на теплоходе, мы вскоре обнаружили, что с нами плывет иностранец.
Такой невысокого роста человек, не очень изысканно одетый, можно даже сказать, совсем не изысканно.
Мы – это 12 студентов из двух параллельных групп теплоэнергетического факультета Куйбышевского индустриального института, среди которых была и я.
После 4-го курса были направлены на производственную практику в Таганрог. Путь туда мы выбрали теплоходом до Ростова-на-Дону, а затем поездом до Таганрога.
Был май 1960 года.
Конечно, иностранец вызвал у нас интерес, поскольку было редкостью для нашего возраста и местожительства, а для многих и впервые в жизни, видеть иностранцев вживую. Куйбышев (до и сейчас Самара) был закрытой зоной для их посещения, да и в стране их было не много.
Вскоре мы с ним познакомились. Им оказался американский журналист Пол Джекобс.
Он путешествовал по России.
Кроме английского, он знал ещё и немецкий язык. Это дало нам возможность общаться, так как для одного из нас, Вани К., это был родной язык. Пытались и другие из нас применить свои знания в изучении английского и немецкого языков, но познаний и практики явно не хватило.
Очень быстро мы подружились, разговоры были на разные темы, подробно я их и не помню. А вот ярко сохранила память момент обмена подарочками при расставании, когда мы отдавали ему самое – самое для каждого небезразличное.
В ответ почти все получили от Пола открытки с видом города Сан-Франциско, где он проживал, с его собственноручной надписью на обратной стороне.
На каком-то этапе наше общение было несколько омрачено появлением какого-то человека, который нас предостерег от близкого общения с Полом.
Это было время, когда ещё надо было выполнять такие советы, но мы почему-то проигнорировали это, и наше знакомство продолжилось.
В Ростове-на-Дону мы пересаживались на поезд, а Пол оставался в нём.
Он был одним из первых (если не первый) журналистов, допущенных в ранее закрытые зоны для иностранцев в России.
По прибытии в Ростов, вечером, мы пришли к Полу в гостиницу, где он остановился.
У нас оставалось время до отправления поезда, и мы все вместе пошли в кино. После его просмотра Пол сказал, махнув рукой: «Такая же муть, как наши» (передаю смысл).
По этой реплике мне и запомнился этот поход в кино. Название фильма не помню, но там бесконечно долго по степи ехал грузовик, а герой был довольно неинтересным внешне.
Прошло много-много лет, и ...
Дальнейшее я извлекаю, ввиду очевидности более полного и точного изложения,
ИЗ МОЕГО ПИСЬМА ЛИДЕ Р., ОДНОКУРСНИЦЫ, БЫВШЕЙ ТОГДА ТОЖЕ С НАМИ.
< В 1997году я оказалась в Сан-Хосе, Калифорния, США.
Рядом находился Сан-Франциско, в который можно было добираться автомобилем, электричкой и автобусом.
Последним, самым дешево-продолжительным, я и пользовалась: покупай билет day-pass и катайся целый день на любых автобусах. Это я и делала, тратя 3 с небольшим часа на дорогу в одну сторону.
Так вот, Сан-Франциско…
Что-то знакомое не по географии.
И вдруг я вспомнила, что у меня есть открытка с надписью: «Я надеюсь, что наша следующая встреча состоится в Сан-Франциско. Пол Джекобс».
Сначала я была в долгом изумлении: осуществилось никогда не воспринимавшееся всерьёз из-за казавшейся невозможности осуществления пожелание!
Потом подумала:
Пока у меня в наличии есть Сан-Франциско.
Теперь нужна встреча.
И где же Пол?
С этого начались мои поиски.
Отправной точкой послужило его занятие – журналист.
Я, конечно, такого оборота не предполагала: рядом с Сан-Франциско оказалась случайно, и та открытка с надписью и фотографии с теплохода у меня, конечно, были дома.
Тогда написала Лариске П., и та прислала то, что у неё было.
Правда, её открытка была надписана на немецком языке, так как она его изучала. У меня же было пожелание написано по-английски…
Но, самое главное, она прислала фотографию, где Он был с нами. Правда, меня на ней не было.
А это уже было неважно: возраст всё снивелирует!
Я выбрала самую популярную газету «С.Ф. Хроникл» и отправилась туда.
Да, с помощью хозяйки, ещё до этого, попыталась Его найти по телефонной книге. В результате поговорили с Полом Джекобсом, но другим, который слышал о Том, но определенно ничего не знает.
С фото, где я на кого-то указывала в качестве себя, и открыткой от Ларисы П. я отправилась в редакцию «Хроникл».
Через секьюрити поговорила с женщиной, работающей с кадрами, и она, удалившись на время, мне сообщила, что сейчас Он точно с ними не сотрудничает и, возможно, Он даже умер, но что-либо определенное может сказать только один журналист из их редакции – Wilson.
Я написала этому Wilson-у, но не тут-то было – он не ответил.
Прошло много времени.
Я даже нашла клуб журналистов в Сан- Франциско, но там никого не оказалось.
Всё заходило в тупик.
Но тут мы с хозяйкой оказались в одном книжном магазине в Сан-Франциско, и продавец в букинистическом отделе на наши вопросы вдруг ответил, что, кажется, Пол Джекобс вел какое-то полит-социальное шоу на KQED (радио и TV) и нужно обратиться к Mэри по этому вопросу.
Я написала этой Мэри и снова Вильсону.
Причем, когда моё письмо к ним перевели на английский, то я его сама потом перевела снова на русский (проверила) и, так как переводившие отказывались вносить коррективы, ссылаясь на «так не положено здесь писать», сама от руки наверху текста написала, что обращаюсь к патриотическим чувствам адресатов, хотя мне говорили, что у них нет этого понятия.
А следом я просто сама написала письмо, обращаясь к Их патриотичности и прося рассказать об их согражданине.
Написала, что очень грустно, когда недавно умерший человек как бы и не был среди ещё живущих.
Попросила отвечать мне письменно, так как мне затруднительна в понимании американская речь.
И лёд тронулся!
Первым откликнулся Вильсон.
А Мэри оказалась президентом кампании (канала) радио и TV и потрясающе отзывчивым человеком.
Мой расчет оказался верным. Именно мой призыв её тронул. Об этом свидетельствует её отзыв о моём письме:
ИЗ ПИСЬМА МНЕ ОТ MARY G.F. BITTERMAN, KQED*
<Дорогая миссис Марфина!
Я сожалею, что прошло много времени прежде, чем Я ОТВЕЧАЮ НА ВАШЕ ВОСХИТИТЕЛЬНОЕ ПИСЬМО.
Я написала нескольким людям, которые, я думаю, могли знать Мr. Jacobs.
Я прилагаю копию письма Mr. Mel Wax…, ответ
обозревателя «С.Ф.Хроникл» Mr. Arthur Hoppe…, присоединяю письмо Мr. Jeffrey Klein, который передал моё обращение и копию Вашего письма Mr. Adam Hochschild, хорошо знавшего Mr. Jacobs… .
Искренне Ваша Mary B.
16.06.1997>
Я ответила Маry B., что читала её письмо с мокрыми глазами, что очень благодарна ей, а сама отправилась за книгами Пола.
Я их получила в библиотеке Сан-Хосе, причем, библиотека их запрашивала где-то, из-за отсутствия у самой.
Об их существовании мне сообщил Mr. Adam Hochschild.
ИЗ МОЕГО ПИСЬМА ЛАРИСЕ П.,МОЕЙ ОДНОКУРСНИЦЫ И БЫВШЕЙ ТОГДА ТОЖЕ С НАМИ
San Jose, CA
04.06.1997
< Душа моя возблагодарена.
Чтобы прочесть то, что на обратной стороне листа, по-моему, стоило искать.
Я это делала почти год.
Почти год почти никаких результатов.
И вот, когда я отбросила всех посредников и написала письмо, обращаясь к Их (американцев) патриотичности с просьбой рассказать об их согражданине, то вдруг произошел прорыв.
И первыми ответили те, кто не хотел раньше отвечать («Хроникл»).
А вот второму ответу обязана ТV (телевидению), которое нашло человека, указавшего на автобиографическую книгу Пола Джекобса, ОТРЫВОК ИЗ которой я тебе перевожу (смотри обратную сторону):
“ IS CURLY JEWISH?” BY PAUL JACOBS*
Стр.276: < 3 дня и 2 ночи на пароходе были экстраординарными, включающими моменты и прекрасные, которых было у меня немного в жизни, и наихудшие, наиболее оживленные и наиболее упадочнические.>
Стр. 277-278: < Волга была спокойной и мирной, и пароход плыл в этом покое.
Но прекраснее всего было, когда на теплоход села небольшая группа молодых русских, находящихся в возрасте до двадцати или чуть больше, которые только закончили инженерную школу и выехали к месту своей первой работы.
Их лидер, красивый молодой мужчина, говорил свободно по-немецки, так как его родители были родом из Германии, которые эмигрировали в Советский Союз после революции, и, таким образом, мы разговаривали часами по-немецки и по-русски.
Они спрашивали меня о США и мире, а я спрашивал их об их выпуске, их домашней жизни, их желаниях. Мы оставались вместе и ночами.
Они были теплы и радостны, и я сидел, слушая, как они поют, и я чувствовал, что только в этой генерации была надежда на будущее Советского Союза.
Но на следующий день жёстко следящее официальное лицо от коммунистической партии вышло на сцену и вернуло меня в реальность.
Оно следило за студентами, как они, сидя в крошечной обеденной комнате, разговаривали со мною, и затем он предупредил их, что они не должны так много времени проводить со мною.
Когда они спросили у него, почему, он сказал, что Соединенные Штаты были организаторами нападения на Советский Союз и что я – враг.
Эта ночь была одной из наихудших в моей жизни.
Я был обессилен одиночеством в моей каюте, не зная, что на самом деле происходило в мире, и испугался, что, возможно, началась война, оставив меня в изоляции за тысячи и тысячи миль от дома. Мне снились кошмары, и принятые мною снотворные пилюли только усугубили своим лечебным эффектом дело, так как кошмары продолжались.
Затем пришло прекрасное освобождение.
В печальное утро, когда я хотел пойти что-то съесть, студенты ждали меня, и их молодой лидер сказал мне: «Мы не будем обращать внимания на то, что происходит между нашими странами. Мы знаем, что Вы также очень хотите мира, как и мы, и мы не будем обращать внимания на то, что Он сказал. Сегодня наша последняя возможность побыть с Вами, и мы хотим провести с Вами столько времени, сколько Вы сможете».
Поздно после полудня мы вошли в порт Ростова. Все мы плакали, когда прощались друг с другом.
Каждый из них дал мне небольшой подарок: карманный шахматный набор с автографом, маленькую куклу одной из девочек, с которой она была многие годы, пепельницу с инициалами, книгу с видами Ленинграда и миниатюрный ящичек.
Я дал им каждому что-то из того, что имел, чтобы дать: почтовые карточки (открытки) Сан-Франциско, карандаши и ручки, пару цветных носков, записные книжки.
Кроме того, у меня есть их снимки, которые я сделал,
И Я ДУМАЮ О НИХ ОЧЕНЬ ЧАСТО, ВСЕГДА ТЕПЛО. >
Хочу уточнить в рассказе Пола, что предки нашего Вани
К., прекрасно говорившего по-немецки, значительно раньше переселились из Германии в Россию, по специальному договору с ней.
И ещё: меня особенно тронуло упоминание в рассказе Пола о нашем пении, а я этого не помнила. Мы действительно очень любили петь, и, как ни странно, этим более отличались наши мальчишки.
Продолжу дальше.
Вместе с полученными материалами о Поле я имела и подтверждение о самом грустном – его смерти.
Мне было прислано в связи с этим несколько напечатанных материалов С ИЗЛОЖЕНИЯМИ О ЕГО ЖИЗНИ, одно из которых:
ПИСАТЕЛЬ ПОЛ ДЖЕКОБС УМИРАЕТ*
1918 - 1978
<Писатель, редактор, учитель и энергичный лидер многих радикальных компаний умер во вторник после продолжительной борьбы с раком. Ему было 59 лет.
Мистер Джекобс полагал, что заболевание начало развиваться более 20 лет назад, когда он интервьюировал семьи Невады и Утаха, которые были облучены в ранних ядерных испытаниях в Западных пустынях.
Поэтому он начал запутанную полемику с другими любителями поспорить о причинах, длившуюся годами.
И, пока он писал свои драматические доклады о своих открытиях по поводу радиоактивной заражённости этой площади, он никогда не терял активности в его продолжительной борьбе с атомным истеблишментом.
Он вернулся в Утах в позднем ноябре в последний год на короткое время после внезапной смерти его жены, Руз, от сердечного рокового приступа.
Мистер Джекобс рассказывал друзьям, что он решил работать и сражаться так долго, как он сможет.
Его последними работами были неоконченный фильм о программе комиссии по атомной энергетике в области ядерных испытаний и только начатая книга о подопытных людях, как с хорошими результатами, так и его собственной болезнью.
Вопреки своему заболеванию, он тратит около месяца в Утахе, снимая фильм о пострадавших от рака и других облученных. Он только однажды прерывает работу, чтобы поехать в Хьюстон на курс терапии противораковый, и затем летит на Гавайи две недели тому назад, чтобы иметь короткий период восстановления.
В пятницу он сообщил, что должен приехать домой. Он прилетел в Сан-Франциско и был помещён в Сионский госпиталь, куда приехал и его брат, Клиффорд, единственный оставшийся в живых, оставивший пост руководителя фабрики игрушек в Лос-Анджелесе, чтобы быть с ним. Он умер в госпитале на следующий день.
М-р Джекобс родился в Нью-Йорке, в семье среднего класса, закончил свое формальное образование в городской высшей школе Харриса и включился в радикальное левое движение.
Он встретил свою жену на Троцкистском собрании в Юнион Сквере Нью Йорка, где он произносил огненный спич на ящике из-под мыла. Она присоединилась к нему как Организатор Интернациональных женщин Союза рабочих пошива одежды и позднее Союза Рабочих нефтяной промышленности.
Миссис Джекобс позднее стала юристом, практикующим в Сан Франциско и представляла многих клиентов в антидискриминационных и других гражданских делах о привилегиях.
М-р Джекобс много отдавал своей энергии писательскому делу, несмотря на преподавание в Калифорнийском университете и других институтах, участвовал в радиопередачах на KQED, был независимым кандидатом в Сенат США и руководил всеми случаями, когда организовывал полемику по самым обыденным социальным ситуациям.
«Посмотрите,- однажды сказал он тому, кто протестовал по поводу всегда создаваемого им беспокойства, - некоторые люди есть посредники (Иисус Христос был посредником, например), а некоторые – агитаторы. И те, и другие делают нас».
М-р Джекобс сказал, что он сожалеет о немногочисленных своих акциях в политике, в том числе о своей противонаправленной роли в помощи при изгнании Harry Bridges и его прибрежного союза из CJO, занимающегося второй мировой войной.
«Я думаю, Bridges был основательным,- м-р Джексон сказал в 1963г. в интервью «Хроникл» - Я всегда буду сожалеть о моей роли, и Bridges имеет оправданную обиду».
М-р Джексон был более оптимистичен, чем многие революционеры и широкие социальные круги, он мог быть резким и пугающим, но он привлекал сотни друзей, многих политиков своими верой и убеждениями к своему дому на Пасифик Хайте.
Служба состоится в воскресенье в 2 часа дня в Храме Эману Эл при участии рабби Джозара Ашира.
Друзья могут посылать памятные взносы в Центр по Конституционным правам, Бродвей, Нью Йорк.
05января 1978года.>
Что из того, что сообщено выше, знали-узнали мы о Поле при нашей встрече с ним?
Ничего.
Наше знакомство было основано лишь на чисто человеческой внешне-общительной привлекательности, оставившей для каждой стороны лишь теплые воспоминания, которые согревали в грустные минуты и добавляли кайфа в весёлые.
Но, как ни странно, самым неожиданным для меня во вновь узнанном о Поле был «Троцкистский митинг»:
«Троцкий»?
Враг, злодей!
Но я не слышала ни о каком «троцкистском движении»!
Как может сочетаться написанное в статье о Поле и «Троцкий» с его производными?
Я не стала в этом разбираться, оставшись на впечатлениях от нашего общения на теплоходе.
Но…
Но почему-то после этого у меня появилась связка с оттенком удивления и иронии Пол Джекобс-Троцкист, хотя было понятно, что никаких снисходительных оценок на его счет не может быть.
Его борьба «с атомным истеблишментом» и героически-подвижническое поведение при лечении онкозаболевания могли вызвать только уважение.
Я не смогла понять название автобиографической книги Пола «Is curly Jewish?», в буквальном переводе «Есть кудрявый Еврейский?».
Может быть потому, что я не прочла её целиком.
Дело в том, что мой ответ: «Читаю и перевожу со словарем»,- на вопрос: «Владеете ли Вы иностранным языком?», - в анкетах советского времени соответствовал истине, и целая книга была слишком тяжела для меня.
Но я специально побывала в городском районе Сан-Франциско, где жил Пол.
Вообще, это очень красивый и уютный город, в европейском стиле, что отличает его от остальных городов Америки.
О гостеприимном доме Ms. и Mr. Jecobs на улице Филберт, где каждый вечер были открыты двери для друзей и знакомых и часто устраивались интересные встречи, с восхищением вспомнили все, рассказавшие что-либо о Поле и его жене.
Они вместе оставили наш мир, с интервалом в несколько недель, как бы оборвав не только свои жизни, но и жизнь этого дома.
Причем, первым ушел тот, кто знал о скорой кончине другого.
Я ещё раз написала Mary B., приложив письмо Аdam H. и копию рассказа из книги Пола о нашей встрече, выразив ей бесконечную благодарность.
***
Так, совершенно неожиданно (перефразируя известное, не знаем мы, как каждый шаг-событие вернется к нам) я «познакомилась» в 1997году с жизнью человека, встретившегося нам - студентам в мае 1960года на теплоходе, который вёз нас на практику в Таганрог.
И так, совершенно неожиданно сейчас, перебирая свой архив, я стала необычным, случайным носителем памяти о нем...
В другую эпоху и на другом континенте.
***
Примечание:
*Все переводы с английского
языка выполнены автором.
Свидетельство о публикации №213031501820