За зелёной чертой

     Всё вокруг цветёт. Окружающие холмы покрылись разноцветными цветами, переливающимися из одного в другой. Цветы красные, жёлтые, фиолетовые, сиреневые, отдельными полями и пёстрыми букетами, на фоне свежей, зелёной травы. Склоны холмов покрыты оливковыми рощами, разбавленными цветущим миндалём, белые ароматные букеты, опьяняющие своим сладким запахом. Каждое миндальное дерево окутано жужжащим роем пчёл. Каждая пчела занята делом, перелетая от цветка к цветку, от букета к букету. На соседнем холме возвышается мечеть, отражая белыми стенами заходящее солнце. Местные жители спешат по своим делам: с работы, на работу, за покупками, в мечеть или синагогу, или просто прогуливаются в этот тёплый день.

     Как можно стоять среди такой красоты и ждать, когда в тебя полетит очередной камень. Бред какой-то. Каждый камень наполнен вековой ненавистью. Бросивший уже не помнит почему он так ненавидит, ненависть стала привычкой, обыденностью. Всё перемешано в этом месте, и все уже перестали искать причину и решение. Апатия местных жителей к своей судьбе перемешана с идеологией. И каждая идеология не приемлет другую, считая только себя истинно праведной. И вот, солдат резервист, призванный на несколько недель, должен стоять здесь, пытаясь понять, что здесь происходит и, что делать дальше.

     Утро, восход, вереница палестинцев тянется на работу в еврейское поселение. Из соседней деревни слышен голос муэдзина с минарета мечети. Несколько солдат резервистов стоят у ворот поселения, перетаптываясь с ноги на ногу и лениво смотря на проходящих арабов, которые укутываются, кто во что горазд, пытаясь защититься от утреннего холодного ветра. У каждого своя работа, но и солдаты и палестинцы недовольны, что им приходится здесь стоять. Создаётся впечатление, что если убрать всех политиков, то всё самой собой устроится. А может быть спокойствие всего лишь обманчиво? Какое влияние здесь может оказать самая обычная зависть, зависть к чужому богатству и счастью? Если человек несчастен, то он винит других в этом, только не себя. Можно возжелать и завидовать шикарной машине или большому дому палестинца, свободе передвижения поселенца, или просто красивой девушке в машине, рядом с водителем.

     Арабо-Израильский конфликт не разрешим, так как никто не хочет его решать. Любая идея наталкивается на неповоротливую и тупую бюрократическую машину и вязнет в её коридорах и переулках. Несостоятельность руководства с обеих сторон, даже на низком и среднем уровне, тормозит любую инициативу. Каждый, кто захочет что-либо изменить, ощутит себя стоящим в одиночку против мельниц. Думаю, что отсутствие правдивой информации влияет на обе стороны, а исследование конфликта отсутствует на местности. Каждый участник конфликта находится под влиянием одного мнения, не имея возможности осознать свой выбор. Как результат, полная апатия или самопроизвольная агрессия к противоположной стороне в ближневосточном конфликте.

     Стоишь на дежурстве у ворот, а мимо, весь день, проходят десятки ослов, иногда целые вереницы. Ослик обычный транспорт в этом месте, не нуждающийся в бензине, перевозит грузы и людей. Кто-нибудь сидит верхом на ослике, и он идёт не спеша, виляя хвостом, по дороге между каменистыми холмами. Почва здесь - одни камни, но умудряются вести террасное земледелие, иногда попадаются небольшие виноградники. Если бы не современный транспорт на дорогах и антенны связи, можно было бы подумать, что оказался в средневековье. Кошки и коты здесь пугливые, в отличие от израильских, но такие же наглые. И ходят они не по одиночке, а целыми бандами, по 6-8. Бездомные собаки обходят их стороной.

     Вечером над холмом взошла полная луна. Из-за обмана зрения, кажется, что она огромная, гигантский колобок на краю горизонта, смотрит на тебя, смеясь. В первый раз увидел раввина в форме, в звании капитана. Зачем раввину офицерские погоны? Или чем выше звание, тем ближе к богу? Представил попа в рясе и с погонами, смешно стало.

     В палестинской деревне напротив, две достопримечательности: большая белокаменная мечеть и дом местного миллионера, целый дворец в греческом стиле, с колоннами и фонтанами. Этот дом резко выделяется на фоне остальной деревни, местный наваришь хочет, чтобы все соседи знали, чего он достиг и завидовали его успеху. Хотя достижение довольно сомнительное.

     Охрана границы в действительности не имеет ничего общего с тем, что показывают в кинофильмах. В солнечный, тёплый день, есть своя прелесть, выйти в патруль. Едешь на джипе среди холмов и гор, покрытых лесами. У края дороги тебя встречают газели, целые семьи. Они мирно щиплют траву и поднимают голову, с любопытством смотря на тебя, не пугаясь, даже когда ты в нескольких метрах от них, и затем, поняв, что ты не представляешь для них ничего интересного, продолжают щипать травку. Ночь это время лис, они встречают тебя и провожают взглядом. В темноте их глаза светятся, как две звёздочки на фоне тёмного леса. И такие звёздочки окружают тебя со всех сторон, внимательно следя, что ты делаешь на их территории.

     В одно раннее утро, военный следопыт показал нам пещеры времён римской империи, в 100 метрах от электронного, пограничного забора. Целая подземная деревня искусно вырубленных пещер. Подземные маслодавильни и выдолбленные в камне полости в виде амфоры для хранения оливкового масла. Здесь нет туристов и посетителей, только редкий пограничник заглянет суда, сделать несколько снимков на память. Может и к лучшему, что эта подземная деревня находится в охраняемой зоне. Может даже это подземный город, так как видно только те пещеры у которых обвалилась часть кровли и открылось подземное богатство древних времён. И остальное, скрытое от глаз подземелье, ждёт лучших времён, чтобы открыть свои секреты человечеству. Как это произошло с древними городами Мареша и Бейт-Гуврин.

     Ночь в тёмном хвойном лесу, тропы среди густого леса и скал. По тропам, через границу, нелегально, проходят арабы-палестинцы, на поиск работы в Израиле. Ночные патрули расположились на тропинках в ожидании, кто кого перехитрит. Палестинцы идут по ночному лесу шумно, по одному или небольшими группами, треск ветвей и скрежет камней под подошвами слышно за 200 метров, а патруль они замечают только наткнувшись на него, максимум за 5 метров. От неожиданности разбегаются во все стороны, спотыкаясь, падая и кувыркаясь. И на соседней тропе, уже натыкаясь на другой патруль, ожидающий их. Весь лес наполняется частым дыханием, грохотом камней, треском и криками боли от падения в полной темноте. За ночь задержали пятерых, днём ещё восемь.

     Небольшое еврейское поселение, окружённое со всех сторон палестинскими посёлками и деревнями. Единственное еврейское поселение на несколько километров в округе. Охраняют поселение четыре девушки, курсанты офицерского училищя, на несколько недель присланные сюда. В глазах виден страх перемешанный с решимостью. Девушки, только недавно закончившие школу и всё ещё помнявшие всех своих кукол, вынуждены подавлять свои страхи в окружающей их темноте. Военные патрули заезжают несколько раз в день, поддержать их морально, ну и полюбоваться ими, иногда не давая им выспаться. Часто здесь можно встретить патруль, который должен быть совсем в другом месте.

     Ночью патруль поднят по тревоге, на электронном пограничном заборе замечен неопознанный объект. Когда подъехали к обозначенному месту, с вершины столба забора, на нас смотрела огромная сова, ночной страж диких мест. Повертев головой, она расправила крылья и скрылась в темноте, до следующей встречи с патрулём. Ночью, на свет фар патрульного джипа, на дорогу выскакивают зайцы, долго бегущие перед машиной, пока не догадаются прыгнуть в сторону. Или какой-нибудь дикобраз выбежит на дорогу, расправит свои иголки, и ни за что не сойдёт с дороги, заставляя патруль объезжать его.

     В заборе еврейского поселения замечена дыра, скорее всего проделанная ночными ворами из соседней деревни. Видны свежие следы разрезанной проволоки. Следопыт обнаружил следы двух ночных гостей. На ночь, недалеко от дыры в заборе, оставили засаду, курсантов: четыре мальчика и две девочки. Утром, когда забирали их, они всем своим видом показывали недовольство, то ли от того, что ничего не произошло за ночь, то ли от того, что все замёрзли.

     Граница между Израилем и Палестиной проходит по сельскохозяйственным полям, разделяя земли местных крестьян. Утром палестинские крестьяне выстраиваются у ворот пограничного забора, целые семьи: мужчины, их жёны и дети, вереницы ослов, навьюченные водой и едой на весь день, и один трактор на всю огромную крестьянскую семью. Несколько раз в месяц пограничники пропускают крестьян через границу, чтобы те могли обрабатывать свою землю или собирать урожай. Граница разделила земли крестьянина пополам и ему приходится мириться с этим. Крестьяне бредут вереницей через границу, между военными джипами, ведя на поводу осликов. Верхом на ослике сидят дети, а в хвосте плетутся крестьянки с закрытыми лицами, видны только их глаза, рассматривающие солдат.

     Становится жарко, чувствуется приближение лета. От дневного зноя уже сложно спрятаться. Полуденное солнце стало обжигать. Скоро домой, завтра вернётся другая жизнь, и от этой останутся только несколько коротких воспоминаний и пару фотографий на память.