Вера и Лев

Вера и Лев

Когда Беня Крик, король Молдаванки, выдавал замуж свою сестру Двойру, а шамес громко выкрикивал стоимость подарков, которые налетчики бросали на поднос под носом Двойры, и загорелось отделение полиции в Одессе, то Беня пошел посмотреть на пожар и , проходя мимо пристава, отдал ему честь и посочувствовал «ай –я –яй, какое несчастье», гости разошлись , а в это время Двойра плотоядно подталкивала своего жениха – маленького смущенного еврейчика к дверям свадебной спальни, то никто не знал, что близкая аналогия к этим событиям произойдет через 50 лет при свадьбе Веры и Льва или Лёвы, но, естественно, с некоторыми принципиальными отличиями, характерными для эпохи диктатуры пролетариат и диалектического материализма.

Вера была здоровой русской девченкой, выросшей в деревне где то южнее Урала, которая даже в голодные послевоенные годы жила на попечении бабки и могла на завтрак навернуть яичницу из шести яиц с домашней колбаской. У нее была хватка и здравый смысл, обаяние и практичность , не стесняющаяся в точных выражениях, а также имеющая развитое чувство юмора. Вере выпало получить высшее образование в столице Союза.
Лев был сто процентный аид с Северного Кавказа, куда забросила евреев по недоразумению злая судьба и сталинские порядки.
Его папа в конце войны служил в саперной части под Москвой.
Где то ближе к самому концу войны, когда в тыл приходили посылки от фронтовиков с душистым невиданным туалетным мылом и ночными сорочками с кружевами, которые русские женщины носили, как выходные платья, его вызвали в НКВД.
При таких вызовах людей хватал нервный тик, они седели, начинали заикаться и непроизвольно мочились.
Обмочил ли папа свои штаны, история умалчивает, но папа предстал перед тройкой генералов и одного гражданского, в котором по портретам на демонстрациях он узнал самого Лаврентия Павловича, будущего шпиона британской разведки.
В то время он был главой  МВД  и ведомства по разработке ядерного оружия или как потом стали называть атомной бомбы.

Перед компанией стояли две бутылки армянского коньяка «Двин», бутылки боржоми, на тарелках было полно окурков папирос «Беломор –канал».
Лаврений имел вполне интеллигентный вид, так как носил пенсне, и, как известно, ценил юмор и молоденьких девушек. Он был лысым и временами для маскировки при участии в допросах по высшему классу носил парик, но его всегда выдавал характерный тембр голоса с кавказским акцентом, как у вождя народов.
Лёвин папа по имени, конечно, Моисей , довольно долга стоял навытяжку, войдя на шаг в этот кабинет с портретом Феликса Эдмундовича на стене – известного наркомана и утонченного садиста.
«Что стоишь, недобитый жид?»,спросл его один из военных.
« Присаживайся к столу, выпьем за победу над фашистским зверем. Они ведь вас всех хотели пропустить через газовые камеры. Но не получилось. Мы то с Лаврентием Павловичем не антисемиты, хотя не любим евреев. Больно умными они себя считают. Разные там Капицы, Иоффе, даже сам их глава по кличке «Курчатый», очень созвучной с его засекреченной фамилией и по ориентировке спецслужбы на три четверти тоже еврей, так как мама еврейка, а папа наполовинку. Но есть и хорошие евреи – за океанам по фамилии Розенберги – очень помогают нам в нашей работе по защите родины. Так давай, присаживайся, хлопиц».
Моисей стоял как вкопанный, понимая , что с ним шутят.
Здесь слово взял Лаврентий: « сколько времени займет сейчас при температуре минус 30 выкопать траншею глубиной три метра на расстояние пять километров под Москвой, чтобы заложить туда высоковольтный кабель?», спросил он.
Моисей помолчал пол минуты и ответил: « две недели».
« Берите 1000 пленных и батальон наших, разведите костры по трассе, даю вам срок – три дня, после этого при невыполнении приказа все будут расстреляны, а ты повешен, как враг народа. Понял? А если выполните в срок, то исполню любое твое желание, как золотая рыбка в сказке Пушкина, помнишь? И беги скорее в свою часть, парень, твоё время пошло.»
 Моисей не стал ждать, развернулся кругом и понесся на первый этаж по лестнице, громыхая сапогами, и даже проскочил без отметки на выходе мимо контроля документов.

Работа была выполнена за два с половиной дня. Пленным дали два выходных дня и отвели в баню, нашим дали по стакану водки и бочку соленых огурцов с рассолом на каждую роту, а Моисей не стал пить свой стакан водки, а целый день думал, какое же выбрать для себя желание.
Выбрать эмиграцию в Палестину было абсолютно не реально. В Одессе был голод и не осталось евреев, все местные жители евреи, которые не эвакуировались, были расстреляны украинскими полицаями.
К этому времени стали рспространяться слухи, что на Северном Кавказе выселяют население , которое пособничало фашистам, -чеченов и ингушей и целые районы с хорошими домами, садами и плодородной землей совершенно опустели.
Да и климат там хороший, думал Моисей, не то , что на исторической родине, где жара и высокая влажность на побережье, хорошо бы перебраться туда с молодой женой, вырастить там сыновей на овощах, фруктах и солнце. Будут они здоровыми и счастливыми.
И решил он пойти к самому Лаврению Павловичу пока не забылся их трудовой подвиг и врученная награда «За трудовую доблесть».
Моисмей так и не смог попасть на прием к Наркому, но его заявление на имя министра было принято и уже на следующий день на нем была начертана резолюция его собственной рукой в управление по кадрам «Выполнить просьбу военнослужащего такового , демобилизовать немедленно, обеспечить желдор билетами до станции Орджоникидзе и предоставить там комнату для семьи.
Через неделю Моисей привел весь свой народ - всю свою семью из себя и своей жены в город Орджоникидзе на Северном Кавказе.
Он был трудолюбивым человеком, окончил институт и работал главным экономистом на большом заводе. Своих двух сыновей он воспитал трудолюбивыми и порядочными людьми с уравновешенной психикой. В регионе Северного Кавказа не было такого официального антисемитизма, как в оьоих столицах и это не определило негативного отношения ко всему режиму и советскому строю.

Лев познакомился с Верой еще в институте. Они сразу понравились друг другу, быстро женились  и прекрасно дополняли друг друга. Она была энергичной жизнерадостной женщиной и являлась мотором семьи, а Лев представлял собой твердую опору, устойчивость и стабильность.
После окончания института они оба начали работать в Сибири недалеко от Красноярска на крупном заводе в области производства алюминия.
Вера работала в заводоуправлении по кадровым вопросам. Она прекрасно знала весь персонал предприятия и имела вполне объективную оценку деловых и личных качеств специалистов.
Лев начал работать на производстве в должности мастера и обратил на себя внимание руководства своей работоспособностью и контактностью с людьми, он не вызывал недоброжелательности. Кроме того, он не проявлял склонности к повышенному потреблению алкоголя, что было настоящим бичом технических специалистов предприятия.
Эти качества обеспечили ему достаточно уверенное восхождение по карьерной лестнице до начальника технического отдела предприятия, что было пределом возможности для любого специалиста еврейской национальности в условиях советского строя. Посты главных инженеров занимали люди с исключительными способностями и деловыми качествами при поддержке самого Министра Петра Фадеевича Ломако, который был на этом посту с середины тридцатых годов и не отличался антисемитизмом. Для него по опыту главным были деловые качества работников. Но пост директора предприятия для еврея не мог быть согласован  с промышленным отделом ЦК нашей родной и единственной коммунистической партии, ведавшей номенклатурными вопросами.

В ходе перестройки и приватизации промышленности эти ограничения стали исчезать и личные качества работников приобретали основное значение для владельцев предприятий.
Энергичная Вера , являвшаяся мотором семьи, постоянно давила на своего Льва для изменения его статуса, в результате он был приглашен на работу в министерство в Москву в качестве специалиста среднего уровня, но с промышленным опытом, а при упразднении министерства начал работать в качестве главы московского представительства частной компании среднего масштаба по российским меркам, работающей в области металлургического производства.
Его деловые качества, исполнительность, честность и работоспособность сослужили ему хорошую службу.
Он не стал удачливым бизнесменом, но всё же обеспечил себе достойное существование за счет достаточно счастливого стечения обстоятельств в результате того, что его привлекли к  участию в приватизации собственности в России.
Но при этом он все-таки решил не оставаться в России, а выехал на жительство в Эстонию, а его сын, получивший образование в Москве, прошел самостоятельно путь специалиста по финансовым вопросам в иностранных компаниях в Москве, а затем переехал жить и работать в Лондон.
На этом путь, начатый Моисеем, был завершен.
Бог, допустивший ошибку, по мнению Бени Крика, поместив евреев в Россию, эту ошибку с некоторым запозданием исправил.

При этом, какая- то весьма отдаленная аналогия поведения Веры и Двойры Крик,  существует, во всяком случае по их напору